След в пустыне - Чехов Анатолий Викторович. Страница 14

Проходили дни. Куранову пришлось еще раз встретиться с Анной и Горновым. Он и сам не заметил, как однажды оказался у «филиала госпиталя». Тропинка, словно в туннель, ныряла под соединявшиеся между собой ветви елей, здесь было прохладно и сумрачно. У Куранова заныло в груди: по тропинке медленно брел Горновой, а рядом с ним Анна, коренастый угловатый моряк и бережно поддерживающая его тонкая светловолосая девушка. Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, насколько они заняты друг другом.

Куранов осторожно повернул назад и, сбежав к морю, долго шагал у самой кромки воды, отметив про себя, что пришел как раз на то место, где впервые увидела Горнового Анна.

С трудом дождался он ответа на рапорт. Оставались считанные часы до отъезда, но судьба, будто смеясь, снова столкнула его с Горновым и Анной.

В эту ночь Куранов едва ли не в последний раз проверял с начальником заставы наряды и сторожевые посты.

Ветер гнал и гнал на берег волны, от их ударов дрожал вдающийся в море причал. Под склоном дюны темнело одноэтажное строение рыбозавода, черными китами лежали на песке перевернутые вверх килем лодки. Отражая блеск ночного неба, светились прикрепленные к сетям стеклянные полые шары, словно выброшенное на песок ожерелье.

Запах сетей и просмоленных канатов, запах водорослей, смешанный с душистым настоем соснового леса, как будто сам лился в легкие, хотелось дышать и дышать, хватать всей грудью налетавший из темноты тугой воздух.

Куранову до слез жалко было оставлять все это, покидать своих товарищей и уезжать неизвестно куда, неизвестно в какую жизнь, но он должен был ехать. Тайный спор с Горновым еще не был закончен.

После обмена сигналами с берегом из темноты возник силуэт военного корабля.

К причалу пришвартовался с потушенными огнями «большой охотник», на берег сошли три человека в морской форме, спросили у Куранова и начальника заставы, как пройти к госпиталю, где был Горновой, растворились в темноте ночи.

На корабль возвращалась целая группа. В центре Куранов увидел коренастую угловатую фигуру Горнового, рядом с ним шла Анна и по другую сторону — ее отец, старый рыбак в брезентовой робе, сапогах и кожаном картузе, молчаливый и опечаленный.

Горновой шутил и смеялся, что-то говорил Анне, показывая на корабль у причала. Поравнявшись с Курановым, обрадованно раскинул руки.

— Сержант! Что ж ты не приходил! А я ждал тебя!

Не успел Куранов ответить, как Горновой порывисто привлек его к себе и крепко обнял.

— Дошло ведь письмо-то! А? — вполголоса проговорил он. — С меня причитается, авось свидимся. — Так же быстро отстранив от себя Куранова, он с размаху ударил ладонью о его ладонь, потряс ему руку.

Лейтенант казался совсем выздоровевшим. Не верилось, что всего месяц назад он в бреду метался на койке, выкрикивая команды, разрывая на себе рубашку. Он был бесконечно рад, что приехали его друзья, что он чувствует себя бодрым, возвращается в строй. Даже разлука с Анной не угнетала его, наверное, он еще не сознавал, что через несколько минут ее не будет рядом.

Куранов поклонился Анне. Она ответила, лишь на секунду отведя взгляд от Горнового. С выбившейся из-под платка прядью волос, с приоткрытыми губами, она словно хотела что-то сказать и не говорила, стесняясь присутствующих. Даже когда Горновой наклонился к ней и на прощанье поцеловал, Анна не проронила ни слова.

Моряки пошли по причалу к своему кораблю. Вобрав голову в широкие плечи, раскачиваясь на ходу, будто под ним была уже палуба, шагал лейтенант Горновой.

Раздалась негромкая команда, звонки машинного телеграфа, приглушенно заработал мотор. Корабль, вспенивая винтом воду, отвалил от причала.

— А-ня! Не ску-чай! Жди! — сложив ладони рупором, крикнул Горновой.

Таким и запомнил его Куранов, оживленным, заявляющим громким голосом всем и каждому, что он жив, здоров, любит славную девушку, спасшую ему жизнь, возвращается в море.

Куранов стоял рядом с Анной и ее отцом. Ничего уже нельзя было увидеть в пустынном пространстве, только белели гребнями бьющие в сваи причала волны.

Они с Анной пошли вверх по тропинке, сзади тяжело поднимался отец.

Остановившись на гребне дюны, Анна коснулась Куранова рукой и сказала:

— Спасибо. Больше провожать не нужно…

Ветер выжимал из глаз слезы, парусом надувал гимнастерку, метался в ветвях, сбивая на землю шишки и сучья. По-прежнему мчались облака, и казалось, что сосны валятся им навстречу, снова выпрямляются и машут верхушками в ту сторону, куда ушла Анна.

Через несколько дней Куранов уехал в действующую армию.

Все это настолько ярко всплыло в памяти, будто произошло совсем недавно.

Он сидел на песчаном пляже и смотрел, как одна за другой накатывают на берег волны, такие же, как и тринадцать лет назад. В руках у него был алюминиевый портсигар, единственное связующее звено между ним, Горновым и Анной.

Фотография Анны под плексигласом на крышке портсигара хорошо сохранилась. Сам портсигар был сделан умело, без грубых узоров, какие обычно выковыривали солдаты на своих котелках и табакерках. Ниже ободка, удерживающего фотографию, были выгравированы едва заметные буквы «А.» и «М.» и дата — двадцатое сентября сорок четвертого года.

Когда Куранов ехал сюда, то представлял, что поговорит с Анной обязательно на берегу моря, там, где она впервые увидела Горнового. Но все произошло проще. Дойдя по тропинке до бывшего «филиала госпиталя», Куранов постучал в дверь и, когда Анна вышла, сказал:

— Я должен передать вам эту вещь…

Анна взяла из его рук портсигар и стиснула так, что побелели пальцы. Она словно ждала чуда, ждала, что вслед за портсигаром появится и сам, радостный и оживленный лейтенант Горновой.

— Как неожиданно… — проговорила она. — Вы служили с ним? Когда вы видели его в последний раз?

— Тогда же, когда и вы, там, на пристани, — кивнул Куранов в сторону причала и подумал: «Не с этой вестью я хотел бы к тебе приехать».

Анна, будто что-то припоминая, окинула Куранова быстрым взглядом. Видно, только сейчас она узнала его.

— Я вам расскажу, как попал ко мне этот портсигар, — проговорил Куранов.

— В прошлом году мне пришлось лечь в хирургическое отделение: открылась рана. Было это на Камчатке… На соседней койке оказался бывший моряк, работает он сейчас в промысловой бригаде, ходит на Командорские острова за морскими котиками.

В первый же день я увидел у него портсигар. Сначала он не хотел мне ничего объяснять. Я рассказал ему о лейтенанте, о вас… Сказал, что меня переводят в Прибалтику и я обязательно вас найду. Он долго молчал, курил, потом ответил: «Это самая дорогая для меня память. Только по справедливости, верно, надо ей передать».

Анна, не глядя на Куранова, молча слушала.

— Через месяц после того как ушел отсюда, лейтенант принял корабль, тоже «большой охотник». Человек, передавший мне портсигар, служил на этом «охотнике» боцманом. Поздней осенью два наших корабля вышли в море на свободный поиск. Настигли немецкую подводную лодку, завязали бой. На помощь подлодке немцы выслали свои корабли. «Охотник» Горнового не мог выйти из боя: носовой отсек был затоплен, машина не работала. Лейтенант отдал приказ уцелевшим перейти на другой корабль и уходить, сам до последнего снаряда прикрывал их отступление…

Куранов замолчал. С застывшим выражением лица стояла Анна, глядя куда-то в сторону моря. Неподалеку играли на отмели дети, громкий смех и визг наполняли воздух. За детьми бегал щенок с тоненьким, веревочкой, хвостом, ловил всех за пятки, лаял и ошалело лакал морскую воду.

— Может, я не должен был это говорить, — пробормотал Куранов. Ему показалось, что Анна вот-вот упадет, такое белое у нее было лицо.

— Нет, — ответила она, — вы должны были передать, все равно больнее не будет… Ну, а вы? Как воевали, как живете?

В сущности Куранов затем и приехал, чтоб рассказать о себе. Он мог сказать, что воевал честно и недаром получил Золотую Звезду Героя. И во всем, что бы он ни делал, был Горновой, был с ним каждый день, каждый час, навсегда вошел в его жизнь.