Тигр, олень, женьшень - Янковский Валерий Юрьевич. Страница 11

Ясно, что она рассчитывает напасть на изюбра, но как? Она же карлик перед ним! Вот тут становится понятно: она должна постараться оседлать его с дерева. И если это ей удастся, колосс с мощными рогами в ужасе понесет на себе страшного всадника до тех пор, пока не упадет замертво с перегрызенной шеей. Такова лесная жизнь.

Но, живя дома, среди людей, получая каждый день пищу, наш Кыс не помышлял о серьезной охоте. Когда же несколько раз пытался ловить кур — так ведь и кошки делают, — получал порку и понял, что этого рода игры запрещаются. После он только ложился вдалеке от прогуливающихся птиц и «играл в охоту»: опускал голову, подползал, прячась за каждый кустик или травинку, нервно подергивая коротким хвостиком. Но достаточно было, чтобы кто-нибудь строго крикнул: «Кыс!» — и он прекращал свои затеи.

Была у него еще собственная игра, которую сам придумал. Если человек сидел на стуле, положа ногу на ногу, Кыс отходил, примеривался и вдруг прыжками налетал на сидящего и бодал лбом в подошву. Многих сначала пугал. А потом поняли смысл игры и демонстрировали гостям этот номер. Кто-нибудь сядет, выставит вперед ногу и кричит: «Кыс!» Тот несется и со всего маху — бац головой! Отскочит и опять, и опять!

И еще Кыс подкарауливал ребят, сидя в кустах возле тропинки, ведущей на речку, нападал исключительно на девчонок. Пропустив вперед свою «жертву», внезапно кидался ей на спину, хватал за косу, валил лицом вниз и, сидя на плечах, начинал лизать шею… Девчонки визжали, звали на помощь, но больно он не делал и после «нападения» как ни в чем не бывало вертел хвостиком, приглашая купаться.

Одним из любимых мест нашей рыси был широкий диван в гостиной. На нем Кыс проводил много времени. То спал, свернувшись клубочком, особенно в плохую погоду, то играл с подушками, то просто лежал на боку и внимательно наблюдал за всем происходящим и как бы прислушиваясь к разговорам.

У меня был всеми любимый пес Май. Май — охотничий датский пойнтер — почему-то родился не коричневым, как все его братья и сестры, а цвета беж, даже кремовым. Он ходил со мной на фазанов и уток, летом жил со всеми собаками на улице, а зимой — дома. Но поскольку Май был одним из лучших друзей Кыса и его сверстником, ему разрешалось иногда заскакивать на диван для уморительных сеансов борьбы. Однажды я сидел на диване, а они дразнили друг друга, причем оба положили головы мне на колени: Май — слева, Кыс — справа. Вытянувшись, били друг друга передними лапами, хватали зубами за лапы и морду. В этот момент кто-то из домашних щелкнул затвором фотоаппарата.

Снимок получился отличный: пасти оскалены, лапы переплелись, глаза горят…

Фотография попала в журнал, и вот какую историю о ней я услышал от одного родственника: «Еду в трамвае с работы, смотрю, напротив сидят девушка и молодой человек, рассматривают журнал с этой фотографией. И слышу, молодой человек говорит: „Нет, ты посмотри, до чего заврался охотник: положил на колени пса с чучелом рыси и воображает, что ему поверят, будто она живая“». Настолько эта сцена выглядела невероятной.

Но в один прекрасный день на нашем диване произошел случай, повлиявший на дальнейшую судьбу Кыса.

В гости из города приехала мамина приятельница. Мария Николаевна была модницей, а в то время были модны шляпки с перышком; перышки разных цветов, яркие, красивые. Мария Николаевна вошла в гостиную и, сев на диван, стала что-то оживленно рассказывать. Рассказывая, она беспрестанно вертела головой, и, естественно, шляпка, а вместе с ней и перышко приходили в движение.

Никто не обратил внимания, что спавший между подушками широченного дивана Кыс проснулся и, увидев мелькающее яркое перышко, принял его, очевидно, за хвост какой-то райской птицы, которую, разумеется, необходимо поймать. Это подсказал ему врожденный инстинкт.

Он поднялся и, припадая за подушками, стал красться к своей жертве. Потом присутствовавшие в комнате ребята говорили, что заметили, как он подкрадывался. Но Кыс часто играл, и никто не подумал, что это может плохо кончиться. А взрослые не видели Кыса за Марией Николаевной…

И вдруг при очередном резком повороте шляпки раздался душераздирающий крик! Одним прыжком Кыс «оседлал», повалил, облапил, сорвал шляпку и уже готовился произвести с ней расправу. Но в этот момент мама пришла в себя и крикнула голосом, который был как гром с ясного неба: «Кыс! Вон!..»

Он вылетел на улицу, открыв своим мощным лбом входную дверь, а Мария Николаевна забилась в истерике. Она смеялась, плакала, ей стало дурно. Конечно, ее привели в себя, просили прощения, но отец рассердился.

— Ну, мать, — так он обращался к ней, когда бывал особенно недоволен, — ты и доигралась со своим любимцем. А если бы у гостьи случился разрыв сердца, тогда что? — Он дал команду сейчас же «арестовать» Кыса, поместить за сетку теннисной площадки, а потом построить ему закрытую клетку. И выпускать разрешил только под надзором.

Мама очень жалела Кыса и часто брала с собой на прогулки. Вечерами она любила ходить вверх по дороге, которая шла среди красивого ущелья, над бурной порожистой речкой, под скалами, покрытыми пышной растительностью: дубы, клены, сосны, багульник. Весной все горы и скалы становятся фиолетово-розовыми от цветов багульника, осенью горят всевозможными оттенками кленовых листьев.

Осенним вечером мама выпустила Кыса и, позвав собак, уже пошла вверх по дороге, когда ее окликнул младший сын Юрий. Он воспитывал целый выводок щенков, которых готовил для зимней охоты. Вечерами их прогуливал. Чтобы они смолоду не пугались выстрелов, Юра брал с собой ружье, учил щенков искать спрятанные вкусные кусочки, птиц и зверушек, слушаться свистка и голоса. Щенки готовились стать надежными помощниками в охоте на крупного зверя.

Итак, они пошли вместе, наблюдая за собаками и Кысом, который заигрывал то с одной, то с другой. Пройдя ущелье, вышли к полям. Здесь собаки начали всхрапывать, вертеть хвостами, бегать во всех направлениях…

Брат снял с плеча ружье. И вдруг — ффрр!!! Несколько фазанов взлетело с неубранной чумизной пашни прямо у кромки дороги. Юрий вскинулся, выбрал старого петуха — бах! — и фазан кубарем шлепнулся в густые заросли полыни.

Собаки кинулись кто куда, а мама и Юра остались стоять на дороге, гадая, которая первой принесет сбитого петуха. Каково же было изумление и восторг, когда из кустов появилась широколобая пестрая голова с переливающимся медно-красным фазаном в зубах! Кыс степенно подошел к маме и подал по всем правилам легавых добытую дичь.

Когда вечером за ужином они рассказали эту историю, все были очень удивлены. Казалось невероятным. Но потом нашли в трудах знаменитого натуралиста Брема, что рысь действительно приручается, как охотничья собака, и носит поноску своему хозяину. Наш случай только подтвердил слова ученого.

К сожалению, этих опытов не продолжили. Вскоре мама заболела, было не до рыси. Кыса стали выпускать от случая к случаю.

Исключением были летние жаркие дни, когда все отправлялись купаться на речку. Речка эта великолепна. Она течет среди скалистых берегов, маленьких песчаных пляжей и гранитных валунов. Скалы и валуны гладкие, хорошо отшлифованные. Речка на всем протяжении от высоких Лысых гор, где снег сходит только на два месяца, нигде не протекает среди болотистых берегов, вода ее чиста и прозрачна, как роса. В июне, июле и августе мы часами купались в ее глубоких заводях. Прямо против хутора был отличный маленький пляж. Накупавшись, кто лежал на песке, кто на горячих гладких скалах.

Сюда обязательно брали с собой и собак, и Кыса. Сначала никто не думал, что он пойдет в воду. Существует мнение, что кошки боятся воды. Кыс заставил думать иначе, он с первого раза довольно храбро вошел в воду. Правда, сначала неглубоко, на пол-лапы. Потом сделал еще несколько шажков и вдруг остановился как вкопанный: увидел рыбешку, которая стала крутиться у него между ног. Гальяны сбегаются, кружат, тычутся в незнакомый предмет, будь то рука, или нога, или пушистая лапа…