Мату-Гросу - Смит Антони. Страница 33

Тем не менее беседа с индейцами очень важна для получения от них сведений, иначе будет поздно: индейцы могут забыть большую часть того, что знают, но главное — они могут исчезнуть сами, и уже некого будет спрашивать. Боб Миллс провел в парке менее двух месяцев, и все это время у него было заполнено анализами крови, охотой с индейцами, лечением больных, посещением деревень, насколько хватало возможностей, и все же он каким-то образом выкраивал из этого напряженного распорядка время для сбора сведений о местных медикаментах, их происхождении и применении. Некоторые из этих веществ могут применять только pajes (знахари и колдуны), а некоторые — только их пациенты, но все же здесь можно найти одно или несколько веществ, которые могут послужить неоценимым ключом к созданию какого-нибудь всемогущего лекарства будущего.

Когда Боб Миллс наконец вернулся в Шавантину — транзитный пункт, которым пользовались все члены экспедиции при поездках в ту или иную сторону, наша группа направлялась на север. Основное достоинство Шавантины — река Риу-дас-Мортис, великолепная как для созерцания, так и для купания в ней. Однажды, когда мы плавали в ее водах, мы были крайне поражены ужасным видом Боба Миллса. Нимбовидная борода Боба делала его еще более худым, но больше всего нас поразили его шрамы, болячки и гнойники. Казалось, что каждый укус москита, мошки и клеща стал септичным, поэтому все мы осторожно отошли от него. Прочтя впоследствии его дневник, я понял, что любой врач, посещающий подобную местность даже не дольше восьми недель, подвергается опасности заразиться некоторыми болезнями окружающих. В дневнике Миллс не упоминал ни о каких внешних следах болезней, поскольку приобрел гораздо больше внутренних болезней, чем мы могли себе представить в тот день, когда после купания каждый из нас проверил, что вытирается своим полотенцем. В дневнике Боб резко переходит от записей жалоб индейцев к лаконичному описанию своих невзгод.

«17 и 18 июня. Новорожденный племени курикуру истекал кровью из пуповины. Не осталось места для перевязки пуповины. У этих племен есть обычай перерезать пуповину у самой стенки брюшной полости. Младенца не кормили с момента рождения, и я делал ему капельницу. Он выжил, и через две недели я вернул его племени курикуру.

6 июля. Прибыл Матипу, и я отправился в селение Калапало с Калакуманом. Путешествовал обнаженным и нашел это весьма приятным. Для отпугивания насекомых использовал уруку.

10 июля. Обследовал Марику — 70-летнего старца из племени камаюра. Очень интересный старик, который в молодости был пленником племени суя. Он сделал мне несколько стрел, какие использовались в былые времена для войны. У него была чешуйчатая карцинома пениса. (Подтверждено гистологией в Сан-Паулу и Лондоне.) Первый зарегистрированный случай заболевания раком в Парке.

16 июля. Исследования и беседы с Орланду и Клаудиу. Наложил швы петушку, принадлежащему Явалапити. Петушок выздоровел.

22 июля. Вернулся в Пост-Лео нарду, занялся сортировкой и окрашиванием образцов крови индейцев ваура. В это время группа индейцев тшикао принесла девочку, сказав, что она сильно больна. Это было интересно, поскольку они, видимо, сильно беспокоились о ней, если принесли ее в Пост-Леонарду. Обычно они оставляют больных в гамаках довольно долгое время, прежде чем принять столь решительные меры. Ее звали Коле, ей было 11–12 лет, она казалась несколько умственно отсталой. Я спросил: „Onogomo?“ (как тебя звать?). Она очень тихо ответила: „Коле“, — и это было последнее сказанное ею слово. Я осмотрел ее и взял пробу крови, которая показала наличие большого количества менингококковых организмов, а не первичных малярийных паразитов, как я ожидал.

К этому времени ее уже нельзя было разбудить. Были сделаны внутривенные и внутримышечные инъекции антибиотиков наряду с антималярийными средствами и укрепляющими мерами. У нее был очень быстрый пульс (140 в минуту), а кровяное давление низкое (систолическое 75–80), наблюдалась слабая лихорадка. Сделал поясничную пункцию и взял образец нагноения, одновременно ввел антибиотики. Окрашенный мазок спинномозговой жидкости показал большую концентрацию менингококков. Не было никаких сульфонамидов — самых эффективных медикаментов для лечения этой болезни. Не было также и пенициллина G. Пришлось использовать другие пенициллины и хлорамфеникол, а также тетрациклин и противомалярийные средства. Около четырех часов дня дыхание стало тяжелым, и возникла необходимость в трахеотомии.

В это время прибыл Клаудиу с сестрой и зятем девочки. Индейцы плакали, и Клаудиу был очень расстроен, поскольку очень заботился об индейцах тшикао, — ведь их осталось всего 53 человека. Он боялся, что если среди них будет большая смертность, то они захотят покинуть Парк. Я подчеркнул срочную необходимость получения сульфонамидов как важнейшего лекарства. Он радировал в Сан-Паулу, чтобы на очередном самолете ВВС Бразилии доставили это лекарство. Три pajes тшикао попросили разрешения повидать девочку. Они пришли к единодушному мнению, что она не выживет, и фактически уже считали ее мертвой. Они попросили ее тело для захоронения, хотя она была еще жива. Я отказался! К этому времени собрались почти все тшикао, непрерывно распевая хором и причитая: „Ты грязная тшикао“, что, видимо, представляло их реакцию на опасную болезнь, сочетавшуюся с желанием похоронить страждущую до ее смерти и убрать прочь источник инфекции.

Им была объяснена цель трахеотомии, и pajes весьма ею заинтересовались. Я произвел операцию около шести часов дня, используя примитивное оборудование и простерилизованный кусок резиновой трубки. Дыхание стало значительно менее затрудненным, после того как через трубку вышло много слизи и крови. Велась непрерывная стерилизация в паростерилизаторе. Катетер прошел. Произведено внутривенное вливание.

23 июля. Дыхание улучшилось, но церебральное состояние ухудшилось. Промыл мочевой пузырь. Выделение мочи очень небольшое. Все тшикао впали в депрессию и не могли понять, почему я не позволяю им взять тело для захоронения.

24 июля. Надеемся на прибытие следующего самолета в Шавантину. ВВС выразили свое согласие. Почти весь день слушал по радио сообщения о вылете самолета из Рио, ухаживал за Коле и собирал вещи для отъезда. Осталось очень мало надежд на то, что Коле придет в сознание: моча практически отсутствует, дыхание затруднилось, клинически у нее отек легких.

25 июля. В один час ночи Коле скончалась и была быстро похоронена, почти без всякой церемонии, в хижине. Ее завернули в одеяло и гамак. Двое мужчин вырыли внутри длинного дома яму чуть поменьше двух метров длиной, что отличалось от обычаев других племен. Затем началось ритуальное очищение каждого, их пожитков и пищи. В соответствии с обычаями, отпевание будет продолжаться десять дней.

26 июля. Встал очень рано в ожидании самолета, так как больше здесь меня ничто не удерживает. Видел, как Пабру (вождь тшикао) закапывал каждому соплеменнику в глаза капли, чтобы очистить глаза, — вероятно, после того, как они увидели болезнь.

27 июля. Не спал всю ночь из-за общих болей в теле, озноба и поноса. Надо же в такой момент заболеть! Анализ крови положителен на плазмодий, но я раз в неделю принимал дарахлор, который содержит дараприм и пириметамин. В этой местности, по-видимому, его необходимо принимать два раза в неделю, чтобы поддерживать надлежащее состояние крови. Когда я уезжал из базового лагеря, то палудрина не оказалось. Лечил сам себя, в течение нескольких дней самочувствие было очень плохое.

Узнал, что самолет вылетел из Кашимбу, наскоро попрощался со всеми, пообещал Клаудиу прислать Библию Шутера. Никаких помех при посадке в самолет.

28 июля. Отдых в „Английском доме“, понос несколько ослаб. Стул положителен на ленточных червей (Necator атеricanus), излечение от которых оказалось очень трудным.

29 июля — 2 августа. Обычное житье-бытье в Шавантине.