Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах - Лисянский Ю. Ф.. Страница 46

Я могу уверить, что в целом свете нет места, где бы жители были более неопрятны, как на этом острове, но при этом малейшая природная нечистота считается у кадьякцев за самую мерзость. Например, женщины в периодических обстоятельствах должны удалиться в шалаш, подобный родильному, и быть в нём до тех пор, пока не очистятся совершенно. Те же, с которыми это случилось еще в первый раз, принуждены бывают выдерживать там десятидневный карантин и, омывшись, возвратиться к родственникам. Их также кормят или с палочек, или бросают к ним пищу без посуды.

Во время моего проезда по острову мне самому случилось это видеть. Я даже мерил многие конурки, которые обыкновенно вырываются в земле на 2/3 аршина и так плохо покрыты, что с непривычки в дурную или холодную погоду должны быть вредны для здоровья.

Между разными болезнями, которым бывают подвержены кадьякцы, наиболее часты: венерические, простуда и чахотка. Средств, употребляемых для излечения недугов, три: шаманство, или колдовство, вырезывание больной части и кидание крови. Говорят, что в первой степени венерической болезни употребляется взвар из кореньев, когда же она бросится в нос, то прорезывают ноздри, а в других случаях прокалывают хрящ.

Воспитание детей у кадьякцев ничем не отличается от других подобных народов. Они с младенчества приучаются к стуже купанием в холодной воде и другими подобными способами. Нередко случается, что мать, желая унять раскричавшегося ребёнка, погружает его зимою в море или реку и держит до тех пор, пока не уймутся слёзы. В привычке к голоду они не имеют нужды ни в каком наставнике, а каждый сам время от времени привыкает его выносить. Нередко им случается, по недостатку в съестных припасах, оставаться несколько дней сряду без всякой пищи. Мужчины заблаговременно приучаются делать и бросать стрелки, строить байдарки, управлять ими и прочее. А девицы также с юных лет начинают шить, вязать разные шнурки и делать прочие вещи, свойственные их полу. Все здешние мужчины вообще занимаются рыболовством и промыслом как морских, так и наземных зверей. Одна только китовая ловля принадлежит особенным семействам и переходит от отца к тому сыну, который в этом промысле показал больше искусства и расторопности перед другими. Впрочем, китовую ловлю кадьякские жители еще не успели довести до того совершенства, в котором она находится у гренландцев и у других народов. Кадьякский промышленник нападает только на малых китов и, сидя в однолючной байдарке, бросает в него гарпун, древко которого при ударе отделяется от аспидного носка и остаётся на воде. Таким образом, кит, получив рану и имея в своём теле упомянутый аспидный носок или копьё, уходит с ним в море и потом выбрасывается на берег, а иногда и совсем пропадает. Поэтому можно заключить, что никто из китовых промышленников не уверен в своей добыче.

Что же касается морских бобров, то разве сотый из них может спастись от своих гонителей. Они промышляются следующим образом. В море выезжает множество байдарок, и как только которая-нибудь из них подъедет к бобру, то охотник, бросив в него стрелку или не делая этого, гребёт на место, где он нырнул и поднимает весло. Все прочие байдарки, увидев этот знак, бросаются в разные стороны, и около первой байдарки составляют круг сажен до 100 [метров 180] в поперечнике. Лишь только животное вынырнет из воды, как ближние байдарки бросают в него также свои стрелки, а самая ближайшая, став на месте, где нырнул бобёр, опять поднимает весло. Другие располагаются так же, как и в первом случае. Охота продолжается таким образом до тех пор, пока бобёр не утомится или потеряет силы от истечения крови из ран. Я слыхал от искусных промышленников, что иногда двадцать байдарок бьются с одним бобром половину дня. Бывают даже и такие животные, что своими лапами вырывают из себя стрелки, однако же, большей частью по прошествии нескольких часов делаются добычей охотников. По опытам известно, что бобёр, нырнув в первый раз, остаётся в воде более четверти часа, но в последующие разы это время мало-помалу уменьшается, и, наконец, бобёр приходит в такое бессилие, что совсем не может погружаться в воду. Весьма жалкое зрелище представляется для человека чувствительного, когда промышленники гоняются за бобровой самкой, имеющей при себе малых детей. Материнская к ним привязанность должна бы тронуть каждого человека, но кадьякский житель не чувствует ни малейшей жалости. Он не пропустит ничего, плавающего по морю, не бросив в него своей стрелки. Лишь только бедная самка увидит своих неприятелей, то, схватив бобрёнка в лапы, тотчас погружается вместе с ним в море, а так как он не может быть долго под водой, то, невзирая ни на какую опасность, она опять поднимается наверх. В это время промышленники пускают в неё стрелки, которыми она скоро и бывает ранена, стараясь укрыть своего маленького. Случается иногда, что при внезапном нападении бедное животное оставляет своё дитя, но в таких обстоятельствах оно неизбежно погибает, ибо покинутого бобрёнка можно весьма удобно изловить, а мать, слыша его голос, уже не в состоянии удалиться. Материнская привязанность влечет её к своему детёнышу. Она тотчас подплывает к байдарке, стараясь освободить его, и тогда-то получает от промышленников многие раны и неминуемо погибает. Если у самки двое детей, то она старается спасти обоих, но в случае неудачи одного из них разрывает сама или оставляет на произвол судьбы, а другого защищает всеми способами. Кадьякцы, занимаясь этим промыслом с самых юных лет, делаются со временем великими в нём искусниками. В тихую погоду они узнают места, где нырнул бобёр, по пузырям, остающимся на поверхности воды, в бурное же время бобры ныряют, по их наблюдению, всегда против ветра. Меня уверяли, что если бобёр приметит где-нибудь не занятое байдарками место или промежуток между ними шире других, то он непременно туда устремится. Он старается высмотреть это место, высовываясь из воды до пояса, но, вместо спасения, подвергается неминуемой опасности. Убить бобра считается у промышленников большим торжеством. Оно обыкновенно выражается странным криком, после которого следует разбирательство, кому принадлежит добыча. Главное право на неё имеет тот, кто первый ранил пойманного зверя. Если несколько человек вдруг брооили в него свои стрелы, то правая сторона берёт преимущество перед левой, а чем рана ближе к голове, тем важнее. Когда же несколько стрелок, у которых моуты (Моут — жильный шнурок, которым стрелка или её наконечник привязывается к древку.) оторваны, находится в обычных частях тела, то тот, у которого остаток длиннее, считается победителем. Хотя, как кажется, вышеупомянутых правил достаточно, но при всём том происходит множество споров между промышленниками, которые часто приходят к русским для решения.

Нерпа считается у кадьякцев первым промыслом после бобра. Ловят её сетками, сделанными из жил, которые посредством грузил растягиваются в воде. Нерпу бьют сонную, но всего забавнее, когда заманивают её к берегу. Охотник скрывается между камнями и, надев на голову шапку, сделанную из дерева наподобие нерпичьей морды, кричит голосом нерпы. Животное, надеясь найти себе товарища, подплывает к берегу и там лишается жизни.

Ловля птиц, называемых урилами, составляет третий промысел. Их ловят также жильной сеткой, которая внизу растягивается на шест, длиной в 2 сажени [3,7 м]. В верхние концы сетей продевается шнур сквозь ячеи, и прихватывается по концам вышеуказанного шеста. Поскольку эти птицы обыкновенно садятся на утёсы, то охотник, подкрадываясь с собранной сетью и достигнув удобного возвышения, бросает её прямо на птиц. Испугавшись, урилы стараются улететь и запутываются в сети. Тогда охотник, держа один конец шнурка, тянет другой к себе и собирает сетку в кошель, в котором иногда находится целое стадо птиц. Ширина сетки бывает обыкновенно сажени две с небольшим, а длина — до 12 сажен [22 м].

Рыба по кадьякским рекам ловится руками и кошелями на шестах, а иногда её бьют вброд копьями. Но в море употребляются костяные уды разной величины, смотря по рыбе. На уду, вместо линя, привязывается морской лук, который бывает длиной сажен в 30 [метров 55], а в диаметре около 1/8 дюйма [0,3 см]. Растение это гораздо лучше жильных шнуров, так как последние слишком растягиваются, когда намокнут, и не так крепки.