Время крови - Ветер Андрей. Страница 43

– Здорово, Аким!

– О, начальник, – Тунгус широко улыбнулся и шагнул навстречу, – наша давно жди начальник.

– Вот видишь, мы приехали, а у вас тут никого.

– Зачем никого? Я есть. Алёнка есть. Олени есть.

– Что у вас тут нового?

– Нового нет, всё старое есть. Новое есть, когда весна приходи, – серьёзно ответил Аким.

– Ничего не произошло?

– Собака маленький сдох, – вспомнил Тунгус и пояснил: – Рыбий кость в горло попадай.

– И всё? А что ж вы чум без присмотра оставляете? – вступил Иван в разговор. – А если кто чужой заявится?

– Откуда чужой? – удивился Аким. – Чужой нет никого. Я знай, что вы приближайся.

– Как же ты мог знать? – удивился Иван.

Оказалось, что Алёна, заслышав приближение саней, испугалась и скрылась в лесу. Мужа её не было, он ушёл с партией Белоусова на Амгу, и она после нападения на неё Ефима на зимовье стала очень опасаться русских. Уверенно она чувствовала себя только возле Бориса Белоусова. Незаметно от мужа она даже оказывала казаку знаки внимания. Увидев, что к чуму прикатили двое русских с проводником, она поспешила к Акиму с известием.

– Вот тебе и пустыня, – подивился Иван, – вот тебе и безлюдье. Тут пространства чёрт знает какие, а она запросто доложила о нас Акиму.

– Где ж она теперь?

– Оленя ходи ловить, – засмеялся Тунгус, – молоко брать, гости угощать. Вон она мамык кидай.

Иван разглядел девушку в гуще стада. Она высматривала самку, чтобы набросить ей на рога аркан. Поймав животное, она притянула его к себе и привязала верёвкой к шесту возле чума. Присев на корточки, она надоила с полчашки молока и преподнесла молоко Александру. Затем нацедила ещё и угостила Ивана. Молоко было густое, сладковатое на вкус и жёлтого цвета. Когда черёд дошёл до Эсэ, она остановилась перед ним как вкопанная и некоторое время стояла с вытянутыми руками, держа чашку с молоком перед собой.

– Подожди, – негромко сказал он ей, выждав паузу, и полез в свой рюкзак. – Я из чужой не пью. Налей в эту. У меня для молока и мяса разные плошки.

Тунгуска покорно выполнила его указание и пробормотала что-то невнятное на родном языке, извиняясь.

– Вот ты говоришь, что из чужой чашки не пьёшь, – откашлялся Иван, – а ну если твоя посудина сломается?

– В моих руках не сломается, а в чужие я не дам, – заговорил Эсэ. – Моя посуда набирает мою силу. Когда в ней еда, эта еда дышит моей силой и укрепляет меня. Ты ешь из чужой чашки; слабый и сильный человек – все берут ту чашку. Ничто не накопится в ней. Откуда там возьмётся сила? Посуда сродни оружию. С ней нужно сжиться, чтобы она служила верно. Чужим оружием пользоваться плохо, никогда не знаешь, в чём оно может подвести.

– Ну и ну, – покачал головой Иван и посмотрел на Акима. – И вы все такие же?

– Нет. – Тунгус хитро сощурился и поднялся, чтобы убрать посуду.

– Ты любишь оружие, – подвинулся Галкин к Эсэ. – Хочешь я покажу тебе мой «винчестер»?

– Твоё ружьё?

– Да.

– Хочу. – Глаза Эсэ вспыхнули.

Александр вытащил «винчестер» из кожаного чехла и бережно погладил его ладонью.

– Эта штуковина стреляет много раз подряд. Смотри, я кладу руку сюда, палец лежит на спусковом крючке. Видишь эту скобу вокруг моей ладони? Это рычаг. Мне достаточно оттянуть его ладонью, чтобы взвести курок с ударником, открыть канал ствола, выбросить стреляную гильзу, а обратным движением дослать патрон.

Галкин привёл рычаг в движение и в несколько секунд выбросил из винтовки десять патронов. Эсэ восхищённо поднял руки, не в силах скрыть свой восторг. Иван засмеялся негромко. Якут выглядел сущим младенцем, который увидел действия фокусника.

– Быть может, однажды у тебя тоже будет такое, – предположил Александр.

– Откуда, начальник? Я бедный. Не могу купить такое ружьё. – Он как-то странно посмотрел в глаза Александру. – Разве что у тебя отниму?

– Я метко стреляю, Эсэ, – ответил тот. – Не так легко отобрать у меня что-либо. Да и отбирать нет нужды. Ты вполне можешь заработать. Человеку даны большие возможности. У меня вон сколько средств оказалось.

– Ты русский, ты белый человек, ты думаешь иначе.

– Я наполовину Якут, – неожиданно сказал Александр.

– Ты? – не поверил Эсэ.

– Моя мать была Якутка, – улыбнулся Галкин. – Не похоже? Знать, русская кровь оказалась погуще.

– Ты сын Якутки? Как так? – Лицо Эсэ выражало огромное удивление.

– Я слышал, что мой отец то ли украл её, то ли забрал у кого-то за долги. К тому времени его первая жена, которую он привёз из Архангельска, погибла подо льдом вместе с ребёнком. Вот он и взял другую женщину. Белоусов рассказывает, что она была страсть как красива. Теперь уж у отца не спросить, он умер. А мать скончалась совсем давно, когда я был младенцем, так что я не помню её. Как-нибудь посидим у огня с Борисом, он много чего помнит.

Якут встал. Слова Александра произвели на него странное впечатление. Он нахмурился и покачал головой. Когда он вышел наружу, Алёна поспешно подсела к Галкину.

– Опасный человек, – шепнула она ему на ухо, кивнув в сторону Эсэ.

– Почему?

– Я знаю. – Она постучала себя по груди. – Злой человек, опасный, как медведь.

– Так он и есть Медведь, Алёнка. Это его имя.

– Очень плохо, очень опасно, – быстро проговорила она.

Два дня оставались они в чуме Акима, на третий тронулись в обратный путь. О трёх загадочных смертях на зимовье Александр решил не сообщать Тонгам, чтобы не вызвать в них какого-нибудь суеверия. Перед отъездом он велел Алёне приехать вместе с мужем на зимовье, чтобы сопровождать очередную партию рабочих на Амгу.

На обратном пути Эсэ опять правил санями. Он был ловок и нравился Александру.

– Остался бы ты у меня навсегда! – крикнул он.

Якут молча глянул через плечо. Казалось, что-то готово было сорваться с его языка, но он сдержался.

– Не знаю, чем завершится экспедиция и что произойдёт, когда власти узнают о моём золоте, но в любом случае жизнь предстоит бурная, – снова заговорил Галкин. – Мы бы с тобой всю Сибирь объехали. Ты слышишь меня, Миша? Эй, Медведь?

Эсэ кивнул. Он слышал всё. И он слышал свои мысли. Его беспокоило, что Александр оказался наполовину Якутом. Как теперь быть? Убивать ли его? Или на то не было причины? Во всяком случае Эсэ не мог тронуть своих спутников сейчас. Все хорошо знали, с кем покинули зимовье Галкин и Селевёрстов. Если бы они пропали, всю вину возложили бы на Эсэ. Придётся подождать, пока подаст голос Кыдай-Бахсы, Покровитель кузнецов.

– Саша, – окликнул Иван друга, – послушай, Саша, а что ты будешь делать, когда докопаешься до золота? Ведь у тебя отнимут его. Ты же сам говорил, что Управление приисков не позволяет никому присваивать золото. Сколько ты думаешь продержаться в глуши? Как долго ты сможешь утаивать свою добычу?

– Не знаю, – бесцветным голосом ответил Галкин, – возможно, мне придётся защищаться.

– Как? На каком основании? Разве ты не живёшь в этом государстве? Или ты объявишь себя независимым князьком?

– Да, я живу в этом государстве. Тут ты прав. Но я не желаю подчиняться его законам. Никто не спрашивал меня, хочу я такого общественного устройства или нет. Я не желаю принимать это государство, как, впрочем, никакое другое.

– Ты, быть может, революционер?

– Нет. Мне не хочется враждовать ни с правительством, ни с Управлением приисков. Просто я стремлюсь жить вольно.

– Увы, Саша, твоё стремление противоречит принятому порядку.

– Плевать мне на порядок. Неужели у меня нет права вести вольную жизнь? Разве Бог не сотворил нас свободными?

– Ты говоришь о свободе, а сам хочешь получить золото, – возразил Селевёрстов из глубины мехового капюшона. – Свободному человеку не надобно никакого золота. Если ты добываешь золото, значит, ты живёшь по законам нашего общества. Золото требуется только правителям, царям, министрам, то есть государству. Зачем же оно тебе?