Время драконов (Триптих 1) - Гусаков Сергей "СОМ". Страница 14

: Немой и говорящий свидетель всех их походов в Ильи, надёжный Хранитель Контрольного Срока всех, уходящих под землю,— их почтовый ящик и книга жизни,—

— Но ехать втихаря, чтоб опередить спасателей!..

: Как бы ни относился Ю.Д.А. к ним, и что бы Сашке ни говорил Пищер об их “подвигах” — в том числе и о разграблении красивейших пещер Средней Азии,— да что: “Азии” — те же уникальные ильинские натёки, открытые Аркашей и Мраком ещё в начале семидесятых, были собственноручно сколоты Пальцевым и “выставлены” без зазрения совести в музее землеведения на тридцатом этаже МГУ,—

: так в Ильи ещё никто не ездил. Вот если бы было НБС... Позвонить, посоветоваться,—

— Но Пищер в больнице; остальные магистры уехали,— а кто остался: где теперь?..

— Я не могу. Может, Пиф с Завхозом? Они вернулись с Камчатки...

Ю.Д.А. покачал головой. Конечно — да! — в Журнале они писали не меньше прочих, трепачи те ещё,— и вроде бы их дело,— но ведь они же первые растреплют об этом — да ещё неделю выпендриваться будут, с Высокой Моралью согласовывать...

«Демократоры фиговы».

: Он так и сказал.

— Когда он пропал?

— Четвёртого сентября.

... Ю.Д.А. раскурил трубку. Ладно, подумал Сашка, чёрт с ним. “Нептун” с “Золотым руном” всё же не так воняют, как, скажем, махра. Пусть курит — до прихода мамы выветрится. Не такой разговор, чтоб на лестничную клетку выходить.

— В восемь я должен заступить. Это — как рейс самолёта. В полдевятого придёт Кравченко; возможно, мне удастся отпроситься...

: Ю.Д.А. выпустил клуб дыма.

— В девять, самое позднее, они будут там. Кому можно ещё позвонить — из твоих?..

— Пищер в больнице... с почками, в зоне опущенными. Пит в сапогах, Сталкер в бескозырке... Коровин вообще не спец по таким подвигам. Где Мамонт и Дизель — аллах акбар знает. Да и не хотел бы я говорить об этом с Дизелем: папа дипломат, мама — работник торгпредства... И сам он —— то-ли комсомольским инструктором заделался, чтоб от армии откосить, то-ли похуже кем.

— А кто оставался?..

: Было ужасно жалко и обидно – и собственного беспомощства, и какой-то дурацкой нерешаемости ситуации...

— Ясно,— печально сказал Ю.Д.А.

— Потом Сашка долго думал, почему никому из них не пришло в голову ехать той же ночью. «Сидели два зашуганных совком дурака друг против друга...» А ведь вся ситуация могла повернуться совсем по-иному —

– Ведь потом ездили именно так: ночью, скрытно, когда перегораживали Ильи ‘демокрационной линией’, воюя со шпаной,— и когда власти готовились ко взрыву Ильей,—

: наученные горьким опытом. Той ночью.

... Потом маленький Саша потребовал есть и Сашка разогревал питание, потом явилась из института Ленка и Ю.Д.А. ушёл...

— а ведь третьего сентября Сашка был в пещере; он вспомнил это уже после ухода Ю.Д.А., и это было, наверное, важно — но пришла с работы мама, уставшая,— опять после работы устроили какое-то дурацкое собрание — не отвертеться, до пенсии ведь немного осталось,— в магазинах ничего купить не удалось, и нужно было помогать готовить ужин — из того немногого, что было в доме: на троих, потому что Ленка, как обычно, даже не подумала завернуть по дороге в институт хотя бы в булочную – хоть ей ещё с утра об этом было ясно сказано, и Сашка с Ю.Д.А “добили” остатки последнего батона под принесённую Ю.Д.А вместе с бутылкой вина колбасу — рассчитывая, что Ленка купит свежий,— затем маленького Сашу купали и укладывали спать, и Сашка вспомнил про этот поход поздно, когда уже не было смысла никому звонить:

: просто было поздно.

..: они ходили тогда с первого на второе, на два дня, но у Сашки были отгулы и он остался ещё на сутки, потому что они поругались с Леной и он решил остаться — настроение было премерзкое, можно было просидеть и два дня, и три,— хоть всю неделю: отгулов у него было достаточно, в августе он вдоволь наподменялся некстати загулявшего Кравченко — сутками не уходил со станции, кто на больничном, кто в отпусках, и он сидел один, некому было передать дежурство – один на целый участок,— слава Богу, родители Люси вернулись из своей “загранки” и выразили желание понянчить внука, а то бы мама совсем загнулась: эта совковая работа, и дом,– всё на ней одной,—

— но Ильи лечат: оставшись один, он послушал “Хелп” Битлз и “Энималз” Флойдов,— и ещё “Эквинокс” ‘Ж-М-Ж’, как они называли его,—

— и стало легче.

В понедельник вечером он вернулся в город. Не заходя домой сразу поехал к Лене — с рюком, грязный после пещеры,— а на следующий день, четвёртого, пропал Шкварин.

... и ещё он вспомнил — потом: уходя из пещеры, он записал в Журнал последний стих Гены Коровина — “Чёрное Безмолвие”, о Вете. Гена только что написал его и просил: впиши, мол, в Журнал — пусть все увидят. «А то я и не знаю, когда выберусь теперь — под землю...»

: Генка в очередной раз заваливал сессию — точнее, переэкзаменовку, назначенную ему на осень,— впрочем, к истории со Шквариным это не имело никакого отношения. Гена учился в самом обычном, открытом для простых смертных ‘с пятым пунктом’, институте: в МАДИ.

— Но Ю.Д.А. была закрыта дорога даже туда.

Как, впрочем, и Пищеру.

* * *

..: в деревне ему света не дали. Грязный, мокрый — лил дождь — чего он мог добиться, что доказать? Сумасшедший.

— Он постоял перед последним домом. Было холодно. Голова шла кругом,— женщина, молодая, беременная,— ей было жалко его, но откуда-то из глубины дома выбрался мужик с мутными глазами —— долго невнятно смотрел, икая,—

: жутко пёрло сивухой —

— потом изрёк:

— Пш-шёл вон!

: Почему они нас ненавидят???

— “Пш-шёл вон...”

: Он съёжился под дождём. У леса, выше по течению реки, вроде показался дымок — но снова переходить овраг…

— Да и кто может быть там: в такую ПОГАДУ?!

«Никогда больше не будем ездить одни»,— подумал он.

... До города было около восьми километров, и он поплёлся по дороге.

* * *

— А дальше, Пит... — Сашка снова прикурил,— дальше мне позвонил Харитончик, Мишка Харитонов. В четверг вечером — уже в самом конце работы. Но ещё до того — вечером в среду — прозвонился Ю.Д.А. и сообщил, что Ро забрал Журнал. Полез за ним один, — Ю.Д.А. оставив наверху, на холме над дырой, якобы “на шухере” — “спасатели” пальцевские уж близко были,— хотя непонятно: чем и как их мог задержать Ю.Д.А., ведь вход в пещеру один —— и если б они подошли к нему, куда мог деться Ро с Журналом?..

— В Систему дальше зашхериться,— предложил Сталкер,— если б, подойдя к выходу, услышал на поверхности голоса. Я бы так именно и сделал, да. А под землёй вокруг этих даунов обойти — как два пальца об асфальт... Очень даже легко.

— Всё равно. На поверхности бы кто-то остался — из тех — скажем, менты с машиной,— как бы Ро выходил мимо них потом — и когда?..

— Не в этом суть. А ссуть, где придётся... В смысле, по обстоятельствам было бы видно. Да. Тут другое интересно — что, Ю.Д.А. твой Журнала в глаза так и не видел?

— Почти. В электричке он попросил его у Ро, но Ро не отдал. Сказал, что ему нужно переписать оттуда какие-то стихи; может даже те, что я вписал. Но не проще было бы позвонить мне или Гене?.. В общем, Журнал ушёл. Только Ю.Д..А. мельком просмотрел его — и то, из рук Ро. И сказал, что моих/коровинских стихов там не было. То есть запись мою о выходе он просто мог не заметить,— но стихи... Уж на это у него глаз. Да и занимали они страницу — как сейчас помню, правую,— смекаете, к чему я клоню? — и не заметить их было нельзя. На другой стороне этого листа и должен был ‘вписаться’ Шкварин — а он был очень большой аккуратист, об этом нам потом доподлинно поведали,— значит, кто-то эту страницу изъял — и до “спасов”. То есть уже тогда стало ясно, что с этим делом — полная труба и загадка, и пахнет оно совсем не спелеологией... Спелестологией то есть,— поправился он,– как теперь говорят о хождении в каменоломни. И ещё: что Журнал наш от Ро попал в “комитет” — это факт, мне потом на допросах его воочию демонстрировали,— но ведь если б его изъяли “спасатели”, он бы всё равно там оказался. Какой же резон им был его тырить — самим у себя, да ещё “в самый последний момент” — так по-партизански?..