Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии - Норвуд Виктор Джордж Чарльз. Страница 32

Все здесь выглядело точно так, как рассказывал мне Билл Эндрьюс: ржавые бидоны из-под горючего, банки с консервами, вкопанные в землю столбы временной хижины Билла. Одни столбы уже полностью сгнили и давным-давно повалились, другие еще стояли, и на них мотались изодранные лоскуты полусгнившего брезента. Среди осколков битого стекла мы нашли помятую медную керосиновую лампу и изъеденную ржавчиной лопату с отломанной ручкой.

Из ствола дерева над тем местом, где валялась разбитая лампа, торчал проржавевший остаток гвоздя, а на редких песчаных прогалинах и среди корней папоротников валялись стреляные ружейные гильзы. Картонные части из них выпали, а медные закраины покрылись зеленью. Среди остатков брезента на земле лежало вынутое из самолета сиденье, его сгнившая и почерневшая обивка болталась клочьями, а к согнутому каркасу кое-где прилипли кусочки набивки. Все остальное давным-давно растащили птицы.

Тут же лежал покоробленный ящик с откидной крышкой, служивший Биллу столом. Он так сильно прогнил, что сразу же рассыпался в труху, как только я тронул его носком сапога. Повсюду валялись пустые бутылки и осколки стекла, несколько коробок из-под табака и жестяная кружка, изрешеченная пулями. Я не мог понять, для чего Билл это сделал: ведь кружка была вполне пригодной, если не считать того вреда, который потом причинило ей время. Где-то поблизости должны были находиться закопанные в землю заявочные метки — последний этап на пути к нашему алмазному счастью. Все было правильно. Даже моих познаний хватало на то, чтобы увидеть признаки алмазоносности — эти вулканические породы и разрушенный перидотит, которым была сложена большая часть горы.

«Трубка» была рядом — она не могла не быть здесь. Вероятно, до нее можно добросить камнем из этого старого лагеря Билла, где на высоту добрых ста футов отвесной стеной подымались выветрившиеся перидотитовые утесы, сливающиеся с зубцами гор. Мы искали все время, но спустилась ночь, а метки все еще не были найдены. Правда, я не так уж волновался, найдем мы их или нет. Главное, что все признаки месторождения были налицо и я не нуждался в метках Билла. И так было ясно, что я держу свою фортуну в руках.

Однако через два дня я все-таки наткнулся на одну метку, делая пробную прикопку у подножия утесов. Это был всего лишь кусочек тонкой, как бумага, проржавевшей до дыр жести. А в пятидесяти футах от меня Чарли нашел вторую метку. Больше мы ничего не нашли, но и этих двух было вполне достаточно. Я сделал все, что мог, однако без динамита и взрывных приспособлений не многое сделаешь.

При таких сумасшедших ливнях по всем ложбинкам и руслам из года в год проносятся бешеные потоки. Они сбегают по горным склонам и вливаются в болота, а затем в реку. С каждым новым ливнем от гор откалываются и уносятся вниз обломки, попадая в конце концов в реки, текущие на север.

В галечниках долин, пересекающих перидотитовый массив, можно было намыть целое состояние, и лопата здесь нужна лишь для того, чтобы сгребать песок в сита. Воды для промывки в ручьях было достаточно. На месте лагеря Билла мы построили временное убежище, а в русле одного из ближайших к коренному месторождению ручьев соорудили из жердей «скамью», на которую ставили сита с алмазоносным песком. Устраивать «том» не было надобности, мы вполне обходились без желоба. Надо было только сгребать лопатой в сита песок из наиболее перспективных участков и промывать его.

У подножия скал лежали кучи разноцветной гальки, а в долинах ручьев были прямо-таки целые горы этой гальки. Дожди отлично ее промыли, и нам не требовалось особых усилий, чтобы прополоскать ее в сите и избавиться от глинистых примесей. Несколько дней мы работали как одержимые, сгребали песок лопатами, трясли, промывали, сортировали и обливались потом. Каждый день шли дожди, и уровень воды в ручье все время повышался. Когда мы только начали работу, вода доходила нам до щиколоток, а через три дня — уже до колен. Теперь нам приходилось вдвоем трясти одно сито, вместо того чтобы управляться с ситом каждому отдельно.

Небо по-прежнему было затянуто зловещими свинцовыми тучами, и иногда над скалами гремел гром. Я не обращал на это никакого внимания, да и Чарли, кажется, тоже. В каждом сите мы находили алмазы, главным образом «обломки» и гораздо реже целые камни в полкарата, в один карат, в два и три. По-настоящему крупные алмазы нам не попадались — камень в восемь-десять каратов был самый большой. Но мы нашли несколько камней по пяти-шести каратов, и я знал, что все найденное нами было лишь слабым намеком на те огромные богатства, которые пока спрятаны в глубине коренных пород и могут быть извлечены на свет божий только с помощью взрывов.

В сите нередко попадалось золото и куски розового кварца с вкрапленным в них золотом. Мы находили яшму, гранаты, циркон, горный хрусталь, оловянный камень и турмалин, но самое главное — мы находили алмазы! За пять дней — полторы тысячи каратов… Мы с Чарли теперь договорились, что он получает половину всей прибыли. В мерцающем свете керосиновой лампы я рассортировал добычу пятого дня работ и, как мне кажется, по справедливости поделил все найденные драгоценности. Ветер сотрясал нашу хрупкую хижину, угрожая вырвать столбы из земли, а Чарли так широко улыбался, что казалось, вывихнет себе челюсть. Он завернул свою долю в грязный лоскут, оторванный от рубахи, и тщательно спрятал сверток в своих лохмотьях.

Питались мы кое-как. Днем лишь наспех перекусывали, а как следует ужинали только после наступления темноты и не ложились до тех пор, пока усталость не валила нас с ног. Ночи нам казались ужасно длинными, и было жаль тратить на сон драгоценное время… Я с беспокойством поглядывал на небо.

— Ну, что? — не раз спрашивал я Чарли. — Надо уходить? Ведь скоро начнутся дожди.

— Ты что, сошел с ума? — отвечал Чарли. — Тут столько камней, а ты говоришь уходить… Сначала их надо все забрать, а уж потом идти. Да ты не бойся, хозяин, выберемся отсюда в полном порядке. Может, с трудом, но выберемся.

Я вполне понимал его. Чем больше имел я, тем больше имел и он. Сейчас у него уже было столько, сколько он не заработал бы и за два года, получая по два доллара в день. Да и сам я не очень-то торопился свернуть наши работы, пока не было риска утонуть во время наводнения. Конечно, мы искушали судьбу, но я крепко верил в способности Чарли. Мы старались больше работать, чем смотреть на небо, но оба хорошо понимали, что уходить все-таки придется.

Это не могло тянуться долго. Наступила наконец ночь, когда небеса разверзлись и начался настоящий потоп. Дождь хлестал с отчаянной силой. Мелкие ручейки превратились в стремительные потоки, которые неслись по узким долинам, становясь все внушительнее. Деревянную «скамью», которую мы соорудили недалеко от утеса, смыло водой, а сам ручей превратился в настоящее море, затопившее все вокруг. В черном небе ярко вспыхивали молнии, а раскаты грома сотрясали скалы.

Гроза продолжалась всю ночь и весь следующий день, и только к вечеру это безумие начало стихать. Ночью иногда показывалась луна. Ее мерцающий свет ложился на воду, блестевшую среди зарослей. Вода струилась из бесчисленных расщелин, стекала по камням вниз и вливалась в обширные, вздувшиеся болота. Все углубления, которые мы вырыли, были залиты водой. Теперь эти лужи быстро соединялись друг с другом в целые озера, а мягкая почва вокруг лагеря превратилась в жидкую грязь.

Почти все наше имущество промокло насквозь. Редко мне приходилось видеть такой сильный ливень. Он произвел на меня огромное впечатление. Надо было уходить, и побыстрее. Эта гроза была лишь первым предвестником надвигающихся дождей. В холодном утреннем свете Чарли уже казался не таким уверенным.

— Никогда я не видел такого ливня, хозяин, — сказал он. — Иногда в поездках все время шли дожди, но такого, как этой ночью, я никогда не видел. Да, хозяин, плохо, очень плохо! Реки сейчас быстрые и всюду пороги. Эссекибо — опасная река. Пожалуй, мне лучше идти с тобой на юг, хозяин.