Обогнувшие Ливию - Маципуло Эдуард. Страница 14

Тир проснулся задолго до рассвета. Всех потрясла картина горящих хором рабби Рахмона. С быстротой молнии распространился слух о бунте рабов: около сотни невольников бежало из столицы, перебив своих хозяев, — небывалое событие в Тире!

Утром на базарной площади нашли Великого жреца, прибитого за уши к позорному столбу. К этому столбу по законам Тира выставляли воров, убийц и кровосмесителей. Несмотря на зловещий смысл новой проделки Астарта, матросы хохотали в тавернах и кабачках, и не одна амфора безвременно иссякла за упокой былого величия лопоухого жреца.

ГЛАВА 15

Судья, но не царь

Прекрасны дюны Финикии! Красноватый песок, вечноголубое небо, сияющее море и снежные вершины близких гор. Сразу же за песками, поросшими цепким потериумом, раскинулись душистые рощи сосен и финиковых пальм. Удивительное соседство! Где еще на земле встретишь подобное?

Астарт сиял белозубой улыбкой и, зарывшись в песок, упивался свободой. А рядом море! Его грезы и путеводная звезда! Почему вид и шум волн так сильно действуют на него? Почему без моря он одинок? Почему тоска по морю — его неизменный спутник?

Море! Символ очищения! Только море способно прорвать пелену обыденности и подарить то яркое, незабываемое, которое ищет человек всю жизнь. Только море возносит человеческую душу на вершину вдохновения… Нет лжи, злобы, коварства, нет грязных устоев бытия — все позади, все — прах перед бесконечной далью, пронизанной солнцем!..

— Аста-арт! Иди-и, готово! — пронесся над барханами зычный крик.

Беглые рабы расселись вокруг зажаренного на вертеле барана. Здесь собрались те, кто возглавил бунт: друзья Эреда, сам Эред, страдающий от незаживающей раны. Хромой извлек из прохладного горного ручья, впадающего в море, большой бурдюк с вином. Запах жареного мяса смешался с ароматом хвои, вина, морской соли.

— Мы захватим островной Тир, — мечтал Хромой, обсасывая кость; деревяшка, заменявшая ему ногу, была воткнута в песок, на ней держался один конец вертела. — Там легче обороняться. Даже ассирийцам ни разу не удалось взять его.

— Потом перережем всех купцов, — добавил юркий раб по прозвищу Гвоздь, покосившись на жующего Астарта.

Эред стукнул его бараньей лопаткой по лбу.

— Тебе все бы резать.

— Потом мы обратим всех рабов в наших невольников, — продолжал Хромой. — Но простолюдины нам нужны: наши враги — это их враги. Как говорил мой друг-привратник, которого вчера убили на пожаре. «Если муравьи объединятся, они разъяренного льва вытащат из шкуры».

Рабы восторженными криками одобрили слова Хромого.

Мудрый раб задумчиво наморщил клейменый лоб:

— А что дальше? Э, Гвоздь, ты уж помолчи! Как говорил мой друг, у кинжала есть лезвие, и язык ему не нужен. Как колодец не наполнить росой, так и наши головы твоими речами. Поручи дело ребенку, а сам беги за ним, иначе не увидишь ни дела, ни ребенка. Выслушай совет Гвоздя и умойся, иначе весь будешь в крови.

— А что тут долго думать, — сказал очень рассудительный раб, которого все звали Мем-Молитва, так как он знал назубок длиннющую заупокойную молитву. — Царь Итобаал ведь не захочет оставаться с нами. Поэтому изберем нового правителя. Из рабов.

Всем понравилась мысль Мема. Но с неожиданным раздражением вступил в разговор молчавший до этого Астарт:

— А потом этот повелитель будет пьянствовать с друзьями и начнет резать всех, кто ему не по душе.

— О небо, верные слова! — вдохновенно воскликнул Хромой. Он льстил, мечтая втянуть в общее дело молодого кормчего. — Мы слушаем тебя, Астарт.

— Народом должен управлять справедливый судья.

— Как судья? — удивился Гвоздь.

— Я не слышал о странах, где вместо царей на престолах бы сидели судьи, — изрек Мем.

— Я не понимаю в таких делах, — честно признался Эред и тяжко вздохнул, — но как без царя?

— Как слеп человек! — гневно воскликнул Астарт. — Даже пытаясь смотреть вдаль, он видит что близко. Пусть правит судья, но не царь!

Астарт обвел всех грозным, почти враждебным взглядом.

— Пусть, если ты так хочешь, — еще раз вздохнул Эред.

— Но и этот твой судья, — сказал Хромой, — что его остановит, если у него будет вся власть?

Астарт на миг растерялся. Но тут же нашелся:

— Пусть будет двое судей!

— Сто ударов паяльщика не сравнится с одним ударом кузнеца! — вскричал Хромой. — Сто наших речей жалки перед одним твоим словом, наш друг и спаситель Астарт. Я за двух судей, за двух шофетов. А рабами у нас будут знатные тиряне.

— Пусть роют ямы под виноградные лозы, пусть носят тяжести и пасут скот, пусть делают самую грязную и трудную работу! — закричал Гвоздь, дрожа от восторга.

В глазах рабов клокотало пламя, и кулаки сжимались сами собой.

— Да, но как на это посмотрят боги? — произнес рассудительный Мем.

— Боги любят жертвы, — ответил Астарт, — богатой жертвой можно искупить любое безумство. Так что пусть будет шофет-судья, а не мельк-царь!

ГЛАВА 16

Идиллия

— Что ты наделал, мой милый, — первое что произнесла Ларит, когда они встретились. На ее лице боролись страх и радость.

— Мы опять вместе, Ларит… Он обнял ее.

— Как прекрасна моя Ларит! Как прекрасны ее глаза! Все прекрасно, что принадлежит ей! Слышишь? Даже страх твой — чудо!

— Богиня между нами! Ты погубил все! Никто не позволит мне покинуть храм ради земной любви.

— …Ибо крепка, как смерть… — с горькой иронией проговорил Астарт. — Никто не позволит, но я же покинула. — Женщина торопливо шептала: — Мы скоро погибнем, обязательно оба погибнем, и мне становится не так страшно… Нисколько не страшно, если ты со мной. Боги не могут поразить одного из нас, это безжалостно и несправедливо. Они поразят обоих. А это уже не страшно. Шумели сосны, дюны курились струйками песка. Рабы разбрелись по всему пляжу в поисках съедобных моллюсков. Их живописные фигуры, казалось, были созданы для этого дикого, неповторимого пейзажа.

— Мы будем живы назло жрецам… и богам… И ты родишь мне много крепких парней вроде Эреда, — его рука, большая, тяжелая, ласкала ее. Ларит молчала, закрыв глаза, и в мохнатых ресницах сверкали слезинки. — Богам не за что нас карать: оскорбить жреца — не значит идти против бога. «Твой бог — в сердце твоем», — сказал Иеремия. Жрецы и храмы никому не нужны — ни богам, ни людям… Велик Иеремия, раскрывающий людям глаза. Его слова заставили меня думать. Жрецы — паразиты веры, они сосут человека, творят зло. Это мы видим с рождения. И как трудно привычному дать оценку! Но найдется человек, посмотрит вокруг и скажет: это плохо, разве не видите, а это хорошо. И многие начинают видеть. Удивительно…

Ларит размышляла. Слова Астарта несли всегда столько пугающей новизны, что трудно было сразу справиться со своими чувствами. Очень трудно жрице расстаться с привычным, освященным богами укладом.

— Если в нашей жизни еще появится жрец, я забуду о клятве, данной Мелькарту, — произнес Астарт зазвеневшим голосом.

После захода солнца заговорщики на лодках и плотах поплыли к Тиру, где тысячи взбудораженных невольников ожидали сигнала. Как ни рвался Астарт в бой, как ни пылала его душа, но и на этот раз Мелькарт победил. Клятва, данная высшему божеству, удержала его в дюнах.

Зажглись яркие звезды. Глухо шумела приливная волна. Выли шакалы в пальмовой роще, и перекликались, кормчие невидимого каравана, идущего вдоль побережья.

Астарт и Ларит вошли по пояс в воду. Астарт смял в кучу одежду, свою и жрицы, и бросил навстречу приливу. То был древний обряд молодоженов, пытающих судьбу. Если море выбросит одежду обратно в одном комке, быть им вместе. В ином случае — судьба их разлучит.

Астарт волновался не меньше своей возлюбленной. Они медленно брели по мелководью, обнимая за плечи друг друга.

— Нет, не могу ждать утра. Я боюсь. Любимый мой, а вдруг боги не захотят соединить нас…

Астарт готов был угрожать богам. Он мучительно ждал, взывая к Мелькарту. Вся его страсть борца вылилась в молитву. И странная же то была молитва: б ней смешались мольба о счастье его и Ларит с мольбой помочь тем, кого он, по сути дела, покинул, которые, может быть, в этот момент гибнут… Ларит не менее страстно шептала рядом, стоя на коленях и подняв лицо к звездам.