Обряд - Крашенинников Александр. Страница 2

Игорь отошел от колясок. Голову жгло, не было ни одной сколько-нибудь отчетливой мысли.

Мамаша с сумкой подошла к Любе, и та схватила ее за локоть, глядя ей в лицо и силясь что-то объяснить. Вокруг стали собираться люди. Легонький старичок в пиджаке почти до колен радостно поворачивался то к одному, то к другому, лицо у него блестело и глаза щурились.

— Люба! — крикнул Игорь подходя. — Это, наверно, та старуха, тут сидела, в черных чулках.

— Она, она! — старичок взмахнул руками, и лицо у него стало озабоченным. — Где?! Вы видели?

— Я? — старичок ясно, молодо посмотрел на Игоря. — Нет, я не видел.

Снова задрожали руки, Игорь ступил назад, исподлобья глядя на старичка.

— Игорь, — вдруг сказала Люба, как бы сбрасывая с себя безумие. — Иди туда. Я — сюда.

Действительно, возле универмага шла только одна тротуарная дорожка, переход же через улицу был далеко, метрах в ста. Игорь бросился к переходу, на бегу оглядываясь. Люба, отчаянно семеня в своей узкой черной юбке, уже мелькала вдали. Ее полноватые ноги ступали на асфальт прочно, уверенно, но голову она держала до странности недвижно, и Игорь понял, что она вряд ли что видит перед собой, кроме сына.

Тротуар был малолюден, да и вообще вся улица хорошо просматривалась в оба конца: старухи с красной коляской нигде не было. Но уже подбегая к переходу и случайным взглядом задев пыльный асфальт, он заметил на нем слабые продолговатые пятнышки, в равномерном ритме идущие по тротуару. Отчего он решил, что это след детской коляски (колесо, где-то заехавшее в мазут), коляски с Димой? Может, причиной тому оставшийся в подсознании комочек чего-то черного и вязкого, лежавший у подъезда? Может быть, причиной всего лишь то, что это была единственная различимая мета — здесь прошли с коляской? Чувствуя, как голову заливает жар, он побежал вдоль этих ненадежных пятнышек. Кто-то вскрикнул, шатнувшись сего пути, стариковская палка задела по ноге жестким шершавым наконечником.

Сколько миновало времени с тех пор, как они вошли в универмаг — двадцать минут, полчаса? Ему перехватило горло. Да ведь за полчаса можно сесть в автобус, на электричку, вообще уехать из города! Он остановился, беспомощно глядя, как из-за угла, там, где улица поворачивает направо, — пестро, празднично вытекает змейка дошколят. Что же будет, что будет с Димой? Или… Зачем он им, ей, этой старухе? Нет, лучше не думать…

Как он ждал своего сынишку! Они поженились почти четыре года назад, но детей все не было. Они и хотели, и боялись: отец у Игоря был алкоголик, кончил в психобольнице, а он где-то читал, что всё, и здоровье, и нездоровье, передается через одно поколение, то есть от деда к внуку. Может быть, ученые ошибались, и глупо им верить, но это в Игоря так залезло, что он и Любу напугал. А ну как будет неполноценный! Но Дима родился таким крепеньким и крикливым, так ясно и живо на все реагировал, что уже не хотелось и вспоминать о своих страхах. Он и раньше жил одной лишь семьей, находя в ней не только опору, но и оправдание всей своей жизни. С появлением же сына вообще все исчезло — ничего на свете нет, кроме их троих.

Он опять огляделся, словно не понимая, где находится. Женщина в белых брюках парила в тихом воздухе, едва касаясь шпильками асфальта, воздушный шар ее прически золотился под солнцем, дрожало над мостовой радужное марево, грузовик вгрызался в пространство улицы.

Игорь снова бросился бежать, кое-как нащупывая взглядом тающий пунктир пятен. Детсадовский ручеек пересек ему дорогу, он остановился, бессмысленно уставясь на воспитательницу, почти девочку, сопровождающую ребятишек. Она вдруг заволновалась, начала подгонять отставших. Он, неожиданно для себя озлобляясь, шагнул в сторону, на газон, чтобы обойти препятствие. Последним шел, повернув куда-то назад голову и сонно шаркая сандалиями, круглый беспечный мальчуган. Игорь едва удержался, чтобы не оттолкнуть его. В два прыжка он снова выскочил на тротуар. След от коляски исчез!.. Он кинулся назад, расшвыривая детей. Ударил навстречу крик воспитательницы, ее искаженное лицо мелькнуло в метре от него. Пятна-полоски уходили к универмагу, но там, где прошли ребятишки, их не было. Мальчуган в сандалиях, прижавшись к кустарнику, сдвинув свои мягкие плюшевые колени, непонимающе и бесстрашно таращился на него. Игорь побежал дальше, туда, откуда пришли дети. Автобусная остановка, стая севших на газон абонементов, переполненная урна, свисающая из нее увядшая гвоздика, растрепанный, помятый перелетом газетный лист, наколовшийся на сухой сучок боярышника, стрела бетонного бордюра, песок нечищенного тротуара… Следы больше не появлялись. Он пробежал еще с полквартала, нагибаясь на ходу, и возле размытого дождем рекламного щита остановился.

Ноги стали чугунными, он привалился к кромке щита. Там, на площадке возле универмага, еще была надежда, что кто-то пошутил, может быть, дети решили поиграть, укатили, бросили. Но сейчас ему внезапно во всей наготе стало ясно, что Диму украли с умыслом, возможно, даже выслеживали, ждали момента. И теперь только какое-то чудо может вернуть его. От ужаса и ненависти к похитителям он задрожал всем телом, точно вдруг очутился на морозе.

Он побежал обратно к универмагу, издали стараясь отыскать взглядом жену. В голове горело, ворочалось, он не мог сосредоточиться. Точно бы не до конца понимая, куда и зачем надо спешить, у перехода опять вдруг, остановился.

Облако за универмагом выросло уже в четверть неба, его нижняя часть потемнела, налилась фиолетовым. В недвижном воздухе что-то как бы натянулось, звенело.

Из-за соседнего здания выбежала Люба. Лицо ее было безумным, невидящим, и он понял, что она вряд ли сознает даже, куда вышла. Он не ждал ее с этой стороны. Видимо, обогнула универмаг сквером.

— Люба! — крикнул он.

Она повернулась к нему, вглядываясь, и перешла на шаг. Сиреневая кофточка висела у нее в руке, волочась по тротуару.

— Что ты здесь стоишь?! — тонко закричала она. — Ну чего ты уставился на меня? Ведь говорила, не надо было оставлять его тут, говорила же!

Игорь хорошо помнил, что ни о чем таком и речи не бы то, но смолчал, понимая жену.

Мгновение они стояли друг против друга, точно обессилев.

— Пойдем! — сказал он резко, еще сам не совсем зная, что собирается делать.

И только когда они пересекли тротуар и оказались на одной из боковых дорожек сквера, он понял, что решил правильно. Какого черта было с самого начала бегать по улице, тем более, что прошло уже столько времени после похищения. Так она и будет их поджидать, та, которая увезла Диму.

Он почти бежал, Люба задыхалась, не поспевала.

— Куда мы идем? — сказала она наконец, останавливаясь и глядя на него больными температурными глазами.

— Слушай, — Игорь взял ее за плечи, осторожно встряхивая — чтобы пришла в себя. — Посиди вот здесь на скамейке. Я быстро, десять минут.

Она покорно села на краешек скамьи, слегка забрызганной — после вчерашнего дождя — мелким сором. Полуобморочно посмотрела на него и отвернулась.

Игорь понимал, что эта покорность всего лишь оболочка сотрясающей ее внутри лихорадки, что она и двух—трех минут здесь не высидит. Но куда ж ее тащить — она и саму-то себя теперь не осознает.

— Вот что, — сказал он, как мог властно. — Если разминемся, жди меня возле универмага. Ты поняла?

Она кивнула, теперь уже почти с надеждой глядя на него.

Игорь побежал через сквер.

Не может быть, чтобы они потеряли Диму, не может этого быть… Безумный взгляд жены вдруг вернул ему недавнее озлобление и вместе с ним странную уверенность, что он сможет разыскать сына.

Он миновал сквер и, выскочив на горку, где начинались кварталы новых домов, огляделся. Жены на скамейке уже не было. Он пробежал с полсотни метров вдоль по склону, просматривая сквер с высоты. Двое помятых бродяг, у одного в руке сетка с пустыми бутылками, дед с газетой в кармане, мама с карапузом возле цветника. Коляска лишь одна — бежевая Низенькая гражданочка возле нее в розовом платье, едва удерживающем сдобное тело. Он кинулся наверх, к новостройкам.