Мир приключений 1959 г. № 4 - Пермяков Е.. Страница 38

Но, так как эти вопли оставались без ответа, папа, воровато оглянувшись по сторонам, тоже уцепился за лестницу и довольно ловко полез следом за ребятами.

Когда они, преодолев все двенадцать этажей, скрылись на крыше, академик Андрюхин нетерпеливо спросил Юру:

— Пояс при тебе?

— Конечно.

— Впрочем, интересно именно по лестнице…

Зачем-то пригибаясь и пряча головы в плечи, они перебежали двор и один за другим вскарабкались на пожарную лестницу.

Тем временем ребята, шагнув с лестницы на крышу, убедились, что отсюда действительно видно далеко. Теперь им могли позавидовать не только зрители, толпящиеся на улице, но даже те, кто сидел на балконах. Красная площадь была так близко, что это и радовало, и пугало…

— Это Мавзолей, правда? — спросила Нинка негромко.

— И Кремль… Смотри, Спасская башня, часы! — Бубырь словно удивлялся, что все осталось на месте после того как они залезли в центре Москвы на крышу двенадцатиэтажного дома.

— А почему на Мавзолее никого нет? — спросила Нинка.

— Еще рано… — Придерживаясь за парапет, Пашка взглянул на часы, висящие далеко внизу. — Только четверть десятого. Все правительство, академик Андрюхин и Юра Сергеев выйдут ровно в десять.

— Ты бы хотел там быть?

— Я? — Пашка хмуро пожал плечами. — Зачем?

— А я бы пошла! — Нинка глядела на Пашку снизу вверх и расправляла грязными пальцами свой замечательный бант. — Я бы пошла и всем крикнула: «Здравствуйте, люди!»

— Крикни здесь, — посоветовал Пашка.

— А что? — Лицо Нинки вспыхнуло радостной решительностью. — Думаешь, не крикну? Думаешь, испугаюсь?

Она уцепилась худыми пальцами за парапет, нагнулась над далекими, яркими толпами и пронзительно, что было мочи, закричала:

— Здравствуйте-е!.. Люди-и!..

Но улица продолжала катить свои пестрые волны так, как будто ничего не случилось.

— Боже мой! — задыхаясь, едва выговорил папа, показываясь в этот момент над крышей. — Что бы сказала мама!..

— Где-то сейчас Юра и академик Андрюхин?.. — мечтательно протянула Нинка, вглядываясь в Мавзолей.

— А они здесь! — услышали ребята знакомый голос.

Над крышей, одно за другим, показались смеющиеся лица академика Андрю-хина, Юры и Жени.

Все бросились к ним.

— Не знаю, выйдет ли из тебя ученый, — сказал Андрюхин, обнимая Пашку за плечи, — но на местности ты ориентируешься потрясающе! Какую высотку занял, а?

Они уселись прямо на крыше, продев ноги сквозь железные прутья ограды.

Несколько минут все любовались Москвой, нежно-голубым небом, пронизанным солнцем; прислушивались к праздничному гулу. Потом, глубоко вздохнув, Бубырь сказал:

— А что дальше?.. Опять учиться?

Улыбка на лице академика Андрюхина несколько потускнела. Он повернул к себе физиономию Бубыря и внимательно ее изучил.

— М-да… — неопределенно проворчал затем академик. — Скажи, в четвертом классе вам рассказывали о пище, о ее калорийности, витаминах?

— О пище он и так все знает, — немедленно ввернула Нинка.

— Видишь ли, давно известно, что человеку необходимо ежедневно получать такое количество разнообразной пищи, которая бы давала в среднем три тысячи пятьсот калорий, — словно размышляя, продолжал Андрюхин. — Это известно. Насчет пищи. Три с половиной тысячи калорий. Но до сих пор не подсчитан и никому не известен тот минимум знаний, который человек тоже должен получать ежедневно, чтобы оставаться человеком. Мы не животные. Мы не машины по переработке пищи. Мы — люди! Пища — это очень важно: калории, витамины! Но знать — важнее всего!

Теперь он стоял, расставив ноги, борода его развевалась, лицо как будто вздрагивало от восторга.

— Знать! Знать!.. Вот голод, который будет вечно терзать человека! Только тот, кто перестал быть человеком, свободен от такого голода, сыт, удовлетворен, равнодушен. А мы не можем успокаиваться! Вчера впервые человек стал лучом, этот пучок света преодолел двадцать километров… Наши сердца были потрясены! Сегодня Человек-луч мгновенно пересек материки и океаны и возродился за десять тысяч километров! Завтра Человек-луч покинет пределы Земли и уйдет в Космос на сотни тысяч, а потом и на миллионы километров…

— Что? — крикнула Женя. — Что?..

— Кто будет этим человеком, мы не знаем, — слегка запнувшись, продолжал Андрюхин. — Может быть, снова Юра, может — Женя, — он крепко взял ее за руку, — а возможно, что решение тех чертовски сложных задач, которые возникают при переброске луча в Космос, затянется и только вот он, лентяй, еще далеко не ставший человеком, — он щелкнул по носу Бубыря, — впервые уйдет в мировое пространство, став лучом…

— Так вот о чем вы думаете, — пробормотала Женя, не спуская с Юры глаз. — Вот о чем…

Он мягко вскочил и, улыбаясь ей, слегка пожал плечами:

— До всего этого далеко! Зачем переживать заранее?.. — Он крепко сжал ее руки. — Ну, Женька! Ну! Да брось ты в самом деле!

Обхватив ее за талию, Юра закружился в вальсе, упорно тормоша упирающуюся Женю.

— Вальс на крыше. Великолепное зрелище! — пробормотал Андрюхин, вынимая часы. — Но, к сожалению…

В тот же миг куранты на Спасской башне начали свой трепетный перезвон.

— Придется поторопиться, — сказал Андрюхин и, спрятав часы, слегка сдвинул пряжку на поясе.

Все невольно посторонились: академик на несколько метров приподнялся над крышей и, словно разминаясь, неловко пошел по воздуху в сторону и остановился над улицей, дожидаясь Юру.

— Пойдем с нами! — шепнул Юра Жене. — Хочешь? Мы подхватим тебя и понесем!

— Иди, иди! — Она притворно-сердито оттолкнула его, торопливо целуя на прощание. — Это не для меня… Я прорублю свою дорогу!..

И они ушли. Сначала, как будто пробуя, достаточно ли хорошо их держит воздух, они прошлись над крышей, над улицей, но с первым ударом часов быстро зашагали по воздуху напрямик к Красной площади, над заметившими их, ревущими в беспредельном восторге миллионными толпами москвичей…

С. Марвич

История одного ордена

ОТ АВТОРА

Об Анри Мартэне во Франции говорят, что он награжден высшим орденом республики потому, что моряк Анри, заключенный в тюрьму, получил его непосредственно от французского народа.

О том, как это произошло, рассказано на последней странице нашей правдивой повести.

С того дня, когда молодого моряка заперли в каменном мешке тулонской военной тюрьмы, вся передовая Франция, а затем борцы за мир в других странах поднялись на защиту Анри Мартэна. Его имя можно поставить в ряду тех патриотов Франции, пример которых объединял лучших людей страны для борьбы с темными силами реакции.

Об Анри Мартэне много писали в газетах и в журналах, его жизни посвящали книги, он стал героем пьесы. Все эти материалы послужили основой нашего рассказа о нем.