Шпоры на босу ногу - Булыга Сергей Алексеевич. Страница 31
Сказав это, сержант как-то странно пожал плечами, опять лег на нары и принялся пристально смотреть в потолок.
– О! Одиннадцать дней! – прошептала Мадам…
И сержант догадался – считает. Одиннадцать дней под Смоленском – а это значит, думает она, это было уже не отступление, а самое настоящее бегство. Голод, холод – и вдруг маркитантка, вино и горячая похлебка. То есть понятно, дальше думает она, почему это он вдруг женился! Хотя женщины мыслят иначе, они все это могут представить и так: кругом отступление, паника, предательства… и вдруг венчание! Как это романтично, как…
– Сержант!!!
Сержант от неожиданности вздрогнул и обернулся. Рядом с сидящей Мадам стоял Курт – очень растерянный. Почувствовав неладное, сержант поспешно встал и спросил:
– Что случилось?
– Партизаны ушли!
– Как?!
– Я не знаю! Но в лагере пусто. А тут еще Саид…
Но сержант его уже не слушал – он резко поправил на себе шинель и поспешно вышел из землянки. На поляне и в самом деле никого видно не было. Подбежав к ближайшему костру – а он уже почти что догорел, – сержант остановился и осмотрелся. И опять нигде никого видно не было. Да и смотреть было не очень-то удобно, потому что и все остальные костры уже не горели. То есть темно было, ни огонька кругом и ни души! Только возле самого леса чернела под лунным светом карета, а рядом с ней стояли оседланные лошади – их, между прочим, лошади! А где партизаны? Они что, растерянно думал сержант, и в самом деле ушли, сменили дислокацию? А с пленными как? Почему не увели с собой, не расстреляли, даже, в конце концов, просто не повесили… А бросили! То есть оставили за полной ненадобностью! Так это, что ли? Странно, очень странно! И сержант задумался. Он же прекрасно понимал, что ничего просто так на этом свете не случается, всему есть свои объяснения – и объяснения логичные, а не кивание на всяких там Белых Дам…
И тут он услышал:
– Господин сержант! Что теперь будем делать?
Сержант оглянулся и увидел, что к нему подходят солдаты: Чико, Курт, Франц, Хосе и Гаспар.
– Так! Хорошо, все здесь, – сказал сержант. – А где Саид?
Солдаты молчали. Потом Курт выступил вперед и доложил:
– Он вызвался! Нет, я послал его… разведать, где что. И его нет и нет, нет и нет! Ну, и тогда вышел я. Смотрю – нет совсем никого. Значит, он с ними ушел.
– С кем? С партизанами? Саид?! – рассердился сержант.
– Ну! – сказал Курт и оглянулся.
И тут уже вперед выступил Чико. И дерзко сказал:
– Да, а что! Это с любым могло случится. В наше время! Вот партизаны взяли и ушли. Может, они тоже этого не хотели! А вон им приказали – и всё, и тут не поспоришь!
И больше Чико уже ничего не сказал. Он только сделал большие глаза и быстро скосил их в сторону. Сержант глянул туда…
И сразу всё понял! На противоположной стороне поляны, под деревьями, стояла их карета. И там же была Мадам – она уже сидела на облучке и всем своим видом давала понять, что уже она готова к дороге. И в самом деле, подумал сержант, ехать давно пора! И это какая удача! Лагерь пуст, значит, никто им не помешает, а переправа здесь недалеко, так что, может, даже уже к утру они будут в ставке и там сдадут эту Мадам, кем бы они ни была, а потом…
Но сержант опять вспомнил про Саида и нахмурился. И сказал:
– Нет! Вначале: где Саид! Мы без него никуда не уйдем! Курт, где Саид?
Курт молчал. Вид у него был очень виноватый. Чико сказал:
– Господин сержант! Курт здесь совсем не причем!
– А кто? – гневно спросил сержант.
Но Чико не ответил. А опять начал делать больше глаза…
И вдруг:
– Сержант! – услышали они голос Мадам. – И вы, господа солдаты! Что случилось? Или мы уже никуда не спешим? Нас что, уже не ждут в ставке, так, что ли? Или вы просто боитесь ко мне подойти? Так я ведь не кусаюсь!
И они пошли, и подошли к Мадам – первым сержант, а за ним все остальные. И, остановившись чуть поодаль, они теперь ждали, что же Мадам скажет им дальше. А Мадам не спешила! Вначале она сняла свои изящной вязки рукавички, жарко подышала на замерзшие пальцы, после опять надела рукавички… и только после этого заговорила:
– Я что-то перестала вас понимать, друзья мои. При свете дня вы были совершенно другими. Ведь не зря же я тогда воскликнула: «О, какие бравые герои несут меня к славе!». И я тогда верила в это! Но, к сожалению, теперь-то я прекрасно понимаю, что это не так. Даже, если честно, то на вас теперь просто жалко смотреть! Разве не так, сержант? Вот, например, что с вами такое случилось? Вы уже не собираетесь в ставку? Да или, в конце концов, вот ваши лошади и вот ваше оружие! Так разбирайте же его, так садись же в седла! И в путь! А вы чего ждете, сержант?
– Мадам! – строго сказал сержант. – Я ничего не жду. Я пока хочу только одного – понять, что же такое здесь случилось. Почему партизаны ушли? И почему они бросили нас? Им что, трудно было отправить нас в какое-нибудь другое место? Или хотя бы просто перебить?
– А зачем это им? – удивилась Мадам.
– Как зачем? – не понял сержант.
– Да очень просто! – улыбнулась Мадам. – Зачем им вас убивать? Какая им от этого выгода? А если это выгодно русскому царю, так пусть он им за это заплатит. Но он не платит, и поэтому они не убивают. Именно так мне это объяснил их командир. И разве этот его ответ нелогичен?
Сержант молчал. А Курт спросил:
– И что он вам еще говорил, этот их логичный командир?
– А он говорил еще вот что, – охотно продолжала Мадам. – Он сказал, что господин Матео Шилян, друг нашего господина сержанта, приходился ему близким родственником. Да, я не оговорилась – именно приходился. Потому что в августе Матео Шиляна арестовали и повесили. Местные власти. Командир очень любил Матео. И поэтому теперь, в память о своем погибшем родственнике, он дарует свободу его лучшему другу и верному боевому товарищу, то есть нашему господину сержанту. И, это, как мне представляется, тоже логично.
– А что русский ротмистр? – спросил сержант. – Как он на это посмотрит?
– Никак, – ответила Мадам. – Потому что он давно уже уехал. Да и чего вам дался этот ротмистр? Денег от царя он не привез, и поэтому господин Бухматый считает себя свободным от каких-либо обязательств перед ними обоими. Кто-нибудь хочет меня еще о чем-нибудь спросить?
Но все, конечно, промолчали. Мадам усмехнулась, сказала:
– Тогда последнее. Чтобы потом не было никаких недоразумений. Вроде тех, что кто-то, как я слышала в землянке, говорил, будто он верит в существование некоей мифической особы. Но не будем называть ее по имени. Не правда ли, любезный Чико?
Но Чико не то, что ничего не ответил, но даже и не поднял головы.
– Вот и отлично! – сказала Мадам. – Я вижу, из вас может быть толк. Тогда последнее…
И теперь уже она вдруг опустила глаза и некоторое время смотрела прямо перед собой… А потом повернулась к сержанту и заговорила вот о чем:
– Мне очень не хотелось об этом говорить. Потому что это не столько мой секрет, сколько дело государственной важности. Ну да сейчас такие времена, что всё окончательно перепуталось! И вот что еще очень важно: если кто-то из нас будет чего-то не знать, или даже просто не понимать, то это может привести к очень нежелательным последствиям. Итак, кто я такая? Несчастная слабая женщина. И поэтому чем дольше длится эта проклятая война, тем мне становится всё тяжелей и тем чаще я думаю вот о чем: как хорошо быть мужчиной! Мужчина волен принимать решения. Мужчина всегда прав! А женщина, увы, всегда и во всем виновата. И поэтому как только у мужчин что-нибудь не заладится, так они сразу обвиняют женщин! И тут они уже все до единого равны – что вам солдат, что генерал. Разница только в том, что солдат обвиняет женщину в том, что это будто бы из-за нее он заблудился в лесу, а генерал – на то он и генерал! – утверждает, что это единственно из-за меня одной проиграна вся нынешняя кампания, разгромлена полумиллионная армия, потеряно четыреста знамен и прочее и прочее и прочее! И тогда по приказу этого давно уже ни на что не способного генерала меня хватают как последнюю воровку… Да, именно воровку, господа! Потому что это, мол, именно я и украла победу у нашего дотоле непобедимого императора! И мне уже грозят расстрелом! И тогда я… Нет, я, конечно, не кричу, я же не ослепший от гнева и страха мужчина, а я спокойно, тихо говорю: «Господин генерал, вот вы тут утверждаете, что это именно я и похитила у нашего возлюбленного императора победу. Но откуда вам знать, похищала я ее или нет? А вдруг он мне ее подарил? А если в карты проиграл? Или уступил еще каким-либо образом? Вам это неизвестно? То-то же! Тогда давайте не будем спешить с выводами, а сперва попробуем узнать, каково же мнение на этот счет у самого вашего подзащитного! И поэтому я требую, чтобы прежде, чем принимать какие-либо решения, вы предоставили бы мне возможность обратиться лично к императору и объяснить ему, а мне, поверьте, есть, что объяснить…». Ну, и так далее! Надеюсь, вы всё понимаете, – сказала Мадам, одновременно переводя дыхание. И продолжала: – И тогда он, тот генерал, решил всё это следующим образом… И приказал… Только дальше вы и без меня все знаете! И вообще, да всё это теперь неважно, господа! Так что если одни из вас по-прежнему считают меня ведьмой, а другие русской шпионкой, и поэтому и те и другие мечтают поскорее от меня избавиться… Ну что ж, тогда бегите, господа! Но только будьте осторожнее! Потому что у переправы, которую сейчас наводит через реку император, вас обязательно перехватят или партизаны, или русские регулярные части. Еще раз повторяю: будьте осторожны, господа!