Категория трудности - Шатаев Владимир Николаевич. Страница 33

Принимали нас сердечно. Старались не уступить знаменитому русскому хлебосольству. И, по-моему, им это удалось. Устраивали пикники на открытом воздухе, возили на званые обеды, и каждый старался «заманить» советских к себе домой. 19 сентября мы были в гостях у Алана Стэка. Он выбрал минуту, чтобы поговорить о серьезных вещах, и взял, что называется, быка за рога, тут же предложив нам для начала подняться на небольшую тренировочную вершину. Мы сразу поняли: началось!

– Мы бы с удовольствием излазили все ваши скалы, – ответил Толя Непомнящий, – но вы же знаете, у нас нет для этого времени. Через десять дней мы должны вернуться в Нью-Йорк и оттуда вылететь в Советский Союз.

– Но спешить надо медленно, или, как у вас говорят, тише едешь – дальше будешь. Я полагаю, вы сэкономите много времени на самом маршруте, если предварительно внизу отработаете отдельные его элементы. Мне хотелось, чтобы вы поняли: маршруты Эль-Капитана, как выражаются музыканты, не читают с листа. Все, кому удалось подняться на его вершину, сначала долго тренировались внизу, отрабатывали аналоги отдельных его участков. Мы знаем каждый метр стены. Это дало нам возможность смоделировать внизу все ее подробности. Для каждой отыскалось подобие в окружающих микроскалах. Эль-Капитан – это всегда проблема, к решению которой надо готовиться даже нам, людям, прошагавшим почти все его основные дороги.

– На вы забываете, – сказал Слава Онищенко, – что мы не вчерашние выпускники вашей двухдневной школы. Я не думаю, что в рельефе Эль-Капитана нашлось что-либо такое, чего не пришлось бы нам встречать, скажем, на том же Кавказе.

– О! Я очень высокого мнения о вашей квалификации. Охотно верю, что вам приходилось иметь дело и с более трудными элементами. Но здесь другие условия. Сверху восходителя буквально плавит солнце, а снизу словно на сковородке, поджаривают раскаленные камни. К ним невозможно притронуться голой рукой – тут же ожог! Это самый настоящий классический ад, где грешников ко всему мучает еще и страшная жажда!

Я лихорадочно думал: как быть? Согласиться с такой программой – значит наверняка отказаться от основного восхождения. Группа не успеет вложиться в пять-шесть дней, которые останутся после тренировочных выходов. Рискнуть? А потом пройдет срок, и придется уходить из-под самой вершины. Пустые труды, реки пота! Нет, план Стэка – это отказ от Эль-Капитана. И дело только в нехватке времени.

Я видел эти самые скальные фрагменты в отрогах массива: аналоги сложнее натуры. На них пойдет уйма сил. Верный забой мышц! И не только мышц – что самое главное: мозгов! Волшебное превращение психики – из кошки в мышку. Парни начнут воротить друг от друга глаза и ждать, кто первый скажет: провались он, их Эль-Кап! Скорей бы домой! Нужно по меньшей мере два-три дня отдыха, чтобы вернуться к прежнему строю мышления, к прежнему восприятию жизни. Нет, вариант Стэка не годится. Но Алан прав: он объясняет, что нужно делать тем, кто хочет побывать на вершине. Метод есть метод. А наш расклад времени – это вопрос нашего невезения.

Как быть? Мои спутники исподволь поглядывают на меня. Речь идет об изменении плана поездки. Не в лучшую сторону! Руководитель группы Онищенко и наш старейшина Абалаков хотят знать мнение представителя спорткомитета, гостренера СССР, благо он под рукой.

Я думаю: зачем же мы приехали сюда? Чтобы погулять по склонам Рейнира и Гранд-Тетона? Но для этого нет резона пересекать океан. Такие вершины найдутся у нас на Кавказе. Что мы тут сделали, если прошагали мимо незнакомого нам альпинизма, не вкусили альпинистской экзотики? В чем смысл нашей поездки?! И вообще, почему надо отказываться, вместо того чтобы сделать попытку?! Ей-богу, Алан все же заморочил мне голову!

Горы научили нас разговаривать молча. Я обмениваюсь взглядом с Виталием Михайловичем. Он согласен. Смотрю на Славу Онищенко. «Да!» – отвечает он. Сережа Бершов усмехается: тут, мол, двух мнений быть не может. Так же думает Толя Непомнящий. Валя Гракович отвечает мне моим же вопросом: а зачем мы сюда приехали? Алан Стэк оглядывает нас, пытаясь выяснить ответ. Он отличный альпинист и не хуже нас может беседовать молча «про себя», но дело в том, что он ни слова не понимает по-русски…

Отвечает Толя Непомнящий. Он просто продолжает разговор, который, по сути дела, и не прерывался – лишь легкая заминка на несколько секунд.

– Алан, вам, я уверен, приходилось бывать, к примеру, на Мак-Кинли. Вы знаете, что такое лютый мороз. Это та штука, которая в жару кажется благодатью. Но это та штука, во время которой даже описанная жара кажется благодатью. Ошибочно думать, что русские привычны к морозу. Мы не снежные люди. В наших квартирах поддерживается температура 22 градуса. А на улице мы не мерзнем, потому что умеем тепло одеваться. Тем не менее каждый из нас в горах переждал нечеловеческий холод. И у каждого был свой «первый раз». Я надеюсь, что завтра наша группа или часть группы в первый раз будет переживать адскую жару. И полагаю, переживет. Дело в том, что мы вообще приучены к экстремальным условиям. Это самое главное.

Толя, конечно, слукавил. Мы все же больше морозоустойчивые, чем теплостойкие. Но это неважно. Важно было сообщить Алану Стэку, что мы твердо решили завтра же выйти на стену Эль-Капитана. Алан пожимает плечами.

– Ну что ж, – говорит он, – я сделал все, чтобы вы отнеслись серьезно к этому шагу. Но раз так… На маршрут с вами хотел пойти Майк Уорбертон. Он очень хороший парень. Уверен, что вы его полюбите. Несмотря на молодость, он отличный альпинист. Трижды поднимался на Эль-Капитан. Думаю, его опыт вам пригодится. Вечером мы изучали кроки маршрутов «Нос» и «Салафе» – два наиболее трудных пути к вершине. Потом все-таки вышли к подножию скал, отыскали рельефы посложней, решив, что проходить их до конца не станем, сделаем лишь прикидку.

Лазание очень тяжелое. Судя по крокам, на маршруте встретятся подобия… не сказать, слабые, но все-таки послабее. Впрочем, об этом нам говорили. Упрямый Сережа Бершов засел в трещине. Его задело за живое – решил во что бы то ни стало пройти ее до конца. Он бы прошел, но мы в пять глоток кричали, чтобы спускался: не забивай, мол, мышцы, побереги. Сережа вспомнил, что он здесь не сам по себе, и спустился.

Возвращались с некоторым подъемом в душе, поскольку пришли к выводу, что Эль-Капитан нам вполне по зубам. Настроение, правда, подтачивал некий червячок. Был один пунктик: вечером нет такого солнца, камни остывают, и наши пробы не дают нем полного представления. Здесь, кстати, на лето вообще закрывают сезон. Подниматься сюда в это время можно только в порядке политического протеста – на предмет самосожжения. Описывая обстановку на Эль-Капитане, Алан Стэк имел в виду май иди сентябрь. Американки ходят сюда в одних плавках, надевая на руки кожаные налокотники, на ноги – такие же наколенники.

Дома нас поджидал Майк Уорбертон. У Майка открытое, честное лицо, веселые глаза. Несмотря на юность, он независим в своих мнениях и твердо знает, чего хочет.

Сразу возник разговор о выборе маршрута. Еще до встречи с Майком мы пришли к согласию: выходим на «Нос». У американца наше решение восторга не вызвало.

– Откровенно говоря, – сказал он, – мне не очень хотелось бы подниматься этим путем. Я уже был здесь. А на такие маршруты дважды не ходят. Но в конце концов я готов пренебречь своими интересами. Вы – гости. Только с одним условием: состав группы не должен превышать трех человек.

– Это невозможно, – ответил Онищенко. – Здесь собрались сильнейшие альпинисты Союза. Никто из нас не хочет и не должен попасть в положение мальчика, которого не взяли с собой. На восхождение не претендует только мистер Абалаков. Он сюда приехал с другой целью: показать свои конструкции – закладки, крючья и прочие приспособления. Но чем вызвано такое ограничение?

– Каждый человек – это время на маршруте. Трое веревку пройдут, скажем, за два часа, а шестеро – в полтора раза дольше. Каждый лишний человек – это лишняя вода. А грузы здесь приходится вытягивать на веревке, с рюкзаком много не наработаешь. Каждый лишний человек – это лишняя вероятность заболеваний…