Человек и дельфин - Лилли Джон Каннингам. Страница 5

Трудно обучить животное, применяя слишком сильное поощрение или наказание. Если животному очень нравится испытываемое ощущение, которое целиком поглощает его внимание, то его нельзя научить выполнять задачи, требующие тонкой дифференцировки.

Более сложного и менее интенсивного эмоционального эффекта можно достигнуть, раздражая определенные системы мозга. Я обнаружил, что максимальная способность к обучению у дельфинов и обезьян наблюдается при локализации электродов в боковых частях лобных долей мозга.

Существуют данные [27], что у человека раздражение этих участков вызывает сильное чувство удовольствия без определенной направленности, т. е. оно не связано ни с половым чувством, ни с определенной пищей, ни с утолением голода или жажды и т. п. Насколько мы можем определить, многие из этих систем возбуждения неистощимы; они оказывают мощное воздействие в течение всего времени бодрствования животного, и многократное раздражение не ослабляет эффекта.

Используя эту методику "поощрения раздражением", мы вполне убедительно показали, что дельфины могут издавать звуки двумя различными способами. Один это обычный для них способ издавать звук, когда они находятся под водой, а другой состоит в пропускании воздуха через дыхало, что вызывает звуковые колебания, слышимые человеком.

Существует, конечно, много препятствий для установления взаимопонимания между дельфинами и людьми. Рассмотрим деятельность дельфинов в сравнении с нашей. У них нет письменности с ее неизбежными описками. У них нет рук, и они ничего не строят. Они не нуждаются в средствах передвижения, поскольку эти средства заложены в самом их строении. Они могут плыть со скоростью 20 узлов [4] и за несколько дней в поисках пищи или воды нужной температуры покрывают расстояния в несколько тысяч морских миль. Им не надо делать запасы пищи, поскольку она в изобилии имеется в море. Они не нуждаются в одежде или убежище. Им не нужно в такой степени противодействовать силе тяжести, как нам. Сопротивление силе тяжести у них распределено по всей поверхности тела, а не сосредоточено на подошвах ног или ягодицах, как у нас.

Мы установили, что у дельфинов не наблюдается полной потери сознания ни при каких обстоятельствах (даже при наркозе, эпилептических судорогах или достаточно тяжелых ранениях головы).

По-видимому, дельфины не обладают тем автоматизмом дыхательного центра, который обеспечивает нам дыхание в бессознательном состоянии. У дельфина, находящегося под водой, дыхание, по-видимому, полностью заторможено, и, чтобы начать дышать и снять это торможение, он должен всплыть на поверхность. При ином механизме дыхания вода проникла бы в легкие и животное захлебнулось бы. Если «нокаутированное» животное не может очнуться, его выносят на поверхность товарищи.

Однажды, когда дельфина опускали в воду, он ударился головой о край бассейна, потерял сознание и стал опускаться на дно. Другие дельфины вытолкнули его на поверхность и удерживали там до тех пор, пока у него не восстановилось дыхание.

Этот случай служит иллюстрацией другой особенности дельфинов: дельфины общественные животные, оказывающие помощь друг другу. Для них характерна очень тесная связь между матерью и детенышем: малыш сосет мать в течение 18–21 месяца.

За время этого длительного вскармливания мать, очевидно, многому учит его просто на собственном опыте и, возможно, с помощью "речи".

Возможно, что весь накопленный опыт передается у дельфинов примерно так же, как передавались знания у примитивных человеческих племен, через длинные народные сказания и легенды, передаваемые изустно от одного поколения другому, которое в свою очередь запоминало их и передавало дальше. Способность к быстрому и прочному запоминанию, необходимая при та ком обучении, требует очень крупного мозга. Наша письменность, книгопечатание и другие способы хранения информации вне мозга в значительной степени освобож дают нас от необходимости запоминания. Дельфинам же приходится все хранить в памяти, поскольку у них нет ни библиотек, ни картотек, ни языка (в частности языка символов), кроме, возможно, звукового. Среди известных нам китов нет ни одного, у которого мозг был бы меньше, чем у человека; быть может, дышащему воздухом млекопитающему нужен очень быстродействующий и крупный мозг, чтобы запомнить все те сведения, которые ему необходимы для жизни в море.

Возможно, что их образ жизни подобен жизни степных кочевников, и они перегоняют с места на место свои стада рыб. Все это еще надо выяснить. Способы ориентации этих животных в воде тоже остаются загадкой. Мы ничего не знаем о том, каким образом некоторые виды дельфинов безошибочно ориентируются в открытом море, проплывая буквально тысячи миль в нужном на правлении.

Возможно, что дельфины используют в качестве ориентиров луну, звезды и солнце. Но, находясь под водой, очень трудно смотреть через нее под углом менее ЗО градусов, так как сильный блеск воды ухудшает видимость. Если нырнуть под воду в маске и затем оглянуться и посмотреть вверх, то все, кроме участка, расположенного непосредственно над головой, будет выглядеть искаженным, как в плохом зеркале. Чтобы избежать этого эффекта, дельфины высовывают голову из воды и осматриваются на воздухе, устраняя тем самым помехи, создаваемые преломлением и отражением света. В Мэрилэнде самка дельфина, по имени Полли, имела обыкновение высовывать из бассейна голову и высматривать нас в находящейся поблизости лаборатории. В естественных условиях они выпрыгивают из воды и совершают курбеты. Удавалось наблюдать, как они выскакивают из воды, крутятся на месте и проделывают в воздухе сложные повороты ("бочки"). Быть может, для того, чтобы устранить помехи, вызванные отражением света от поверхности воды, они специально выскакивают из воды, когда им нужно посмотреть на звезды, луну, солнце, землю и т. п., которые они используют для ориентировки. В воздушной среде они видят так же великолепно, как и в воде. Наше зрение гораздо менее совершенно. Чтобы видеть под водой так же, как и на воздухе, мы должны надевать маску, с тем чтобы непосредственно перед глазами оставался слой воздуха. Каким образом дельфины прекрасно видят в воде без подобных искусственных приспособлений, пока остается загадкой. Конечно, они, быть может, используют для отыскания направления какие-то иные способы, о которых нам ничего не известно. Возможно, например, что они учитывают глубину моря, характер дна, морские течения, температуру воды, соленость, состав планктона, вкус воды и т. д.

Чтобы установить с этими животными полное взаимопонимание, необходим большой энтузиазм. Мы должны напрячь все свое воображение и углубиться в области, о которых ничего толком не известно. Гипотезы, конечно, полезны, но их нельзя принимать на веру, пока не будут накоплены данные, подтверждающие или отрицающие их. Мы не знаем, в какой мере дельфины способны общаться друг с другом, однако есть основания предполагать, что между ними существует связь, причем они могут передавать друг другу довольно сложные сообщения.

Люди (и животные), которые участвуют в проводимых исследованиях, должны быть отважными, непреду бежденными, разумными, наблюдательными и проворными, а также добрыми. Дельфины имеют большой и тонко организованный мозг, и поэтому следует подумать, можно ли относиться к ним так же, как к другим, менее интересным для нас, животным. Очень важно попытаться установить связь их "точки зрения" с нашей путем увеличения наших знаний об их "точке зрения" и об ее отличии от нашей. В то же время мы должны пытаться выделять их из той категории животных, к которой мы относим шимпанзе, кошку, собаку и крысу. Вероятно, их умственное развитие сравнимо с нашим, хотя чрезвычайно своеобразно. Если мы хотим получить сколько-нибудь важные результаты в работе с дельфинами, мы должны преодолеть нашу самовлюбленность, наши опасения перед чуждым и необычным и различные предрассудки, которые мы привносим в работу с этими животными.