Плау винд, или Приключения лейтенантов - Давыдов Юрий Владимирович. Страница 35

«Наше плавание до сих пор было благоприятным. Переход через Атлантику, как всегда, сопровождался сильными ветрами, которые дуют обычно с запада и юго-запада, и поэтому, когда мы пересекали океан, мы были отнесены к северу, приблизительно в 60 миль от Исландии, но Исландии мы не видели. Если бы мы обошли мыс Фарвель без шторма, это бы противоречило опыту гренландских моряков. Очень сильный ветер с юга быстро прогнал нас за мыс Фарвель 22 июня и продолжал сопутствовать нам до 25 июня, когда он утих и наступило спокойствие. Погода, прежде пасмурная, теперь прояснилась, и мы впервые увидели Гренландию на расстоянии в 40 миль; астрономические наблюдения говорят нам, что это было место близ Лихтенфелс.

Большие наблюдения усердно и энергично проводил Фицджеймс, который никогда не упустит возможность получить что-нибудь новенькое. Каждый офицер направляет свое внимание на то или иное повреждение корабля или наблюдения, и этот способ сосредоточивать свою энергию на чем-то определенном я поддерживал и буду поддерживать, так как это лучшее средство для экспедиции достичь результатов по научным вопросам. В то же время я внушаю офицерам, что эти их усилия – лучший способ привлечь благосклонное внимание адмиралтейства. Они все понимают это; я буду рад в свое время рассказать властям об их заслугах. Ты извини меня, если я добавляю, что мне приятно знать, что я пользуюсь у них доверием…

Мы уже заметили несколько айсбергов, однако все очень малые, и ни одного большого. Земля, которую мы усматриваем, обычно обрывиста и живописна, с отверстиями, обозначающими вход в фьорды, которыми изрезан весь берег…

После того как я издал письменные приказы, которые, думаю, необходимы для внутренней дисциплины и порядка на корабле, а также и инструкции для офицеров, касающиеся различных наблюдений, каковые им придется делать, и для общего руководства, я посвятил себя приготовлению кода сигналов, которые должны применяться на «Эребусе» и «Терроре», когда они окажутся во льдах, после того как транспортное судно оставит их. В этом мне помогли сигналы Парри, использованные в такой же обстановке и которыми он любезно ссудил меня. Мне пришлось только дополнить код сигналами, относящимися к паровой машине, имеющейся у нас.

Окончив эти первые обязанности, я снова занялся внимательным изучением отчетов ранних навигаторов… Ты, конечно, понимаешь, что не были оставлены без внимания и плавания Парри, а также Росса (я имею в виду сэра Джона).

Вчера я очень приятно провел время в чтении писем, которые ты так заботливо собрала и положила в мой письменный стол. Некоторые из них содержат высказывания и споры между Ричардсоном и мной по поводу моей настоящей экспедиции; другие – сообщения Диза и Симпсона в Гудзоновскую компанию; третьи – Ричардсона и мои в Географическое общество, на которых была основана последняя экспедиция Бека. Все они будут мне полезны. Эти чтения я считаю своим долгом, но все же изредка достаю некоторые из интересных маленьких томиков, которыми ты украсила мою библиотеку».

«Из-за туманной и ветреной погоды мы встали на якорь у Китового острова, куда мы должны были прибыть 2-го, делая таким образом одномесячный переход от Стронсея [27]. Мы появились около Лиевели, резиденция губернатора о-ва Диско, вечером 2-го, но не смогли связаться с ним. Следующий день дал нам прекрасную возможность изучить состояние льда в проливе Вайсгат, прежде чем мы пришли сюда. Было приятно узнать, что лед сломан, хотя громадные его массы плавают вокруг.

По описаниям Парри, а также и по нашему мнению, эта якорная стоянка наиболее подходящее место для разгрузки транспорта (каковой с этой целью сейчас находится рядом с нами) и для магнитных и астрономических наблюдений, которые мы охотно начали под руководством Крозье и Фицджеймса на том же самом месте, где в 1824 году стоял Парри.

В сопровождении мистера Ле-Весконта я поднялся на самую высокую точку, чтобы осмотреть группы островов и скал этой местности, определить их положение и нанести на карту. Ничего нет более голого, чем эти острова, это тесное нагромождение скал с небольшим количеством мха и болотолюбивыми растениями подле речушек и ручьев. Комаров изобилие, и крупных размеров. Однако на их укусы пока еще не многие жалуются.

Все страшно заняты разгрузкой транспорта, который мы не сможем освободить сегодня. Мы до отказа заполнили корабли, но для хорошей упаковки нужны аккуратность и время.

Эта вынужденная задержка кстати. Она необходима для магнитных и других наблюдений, которые мы ведем на берегу, и полковник Сейбин будет доволен, когда узнает, что результаты наблюдений с обоих кораблей хорошо совпадают. Я не сомневаюсь, что Крозье и Фицджеймс напишут ему о магнитных наблюдениях. Я, в свою очередь, напишу ему. Я также напишу Ричардсону и пошлю рисунок двух редких рыб, которые он, как полагает Гудсир [28], будет рад получить. Вчера я видел, как Фицджеймс зарисовывает бухту; копию он надеется послать тебе…

Я дописал до сих пор, когда м-р Гори принес мне рисунок для тебя, изображающий нашу теперешнюю стоянку, но сделанный с противоположной стороны, чем капитаном Фицджейсом. Два корабля вместе – «Эребус» и транспорт, один корабль – «Террор». Это правильное изображение берега и нашего местоположения.

Затем капитан Фицджеймс тоже принес мне свой рисунок, который он пошлет тебе. Рисунок сделан с островка Боат, на котором Парри производил свои наблюдения и где теперь занимаются ими наши офицеры. Поэтому будет интересно показать Парри это место. Меня очень трогает доброе отношение к тебе со стороны офицеров…»

Часть третья

Свершитель

Глава 1

Воспоминания в пустынной бухте

Безлюдно было и тихо. На сотни миль безлюдно и тихо.

Экипажу «Йоа» снились уже не первые сны. Лишь одному не спалось. Он сидел на палубе под холодным небом с зеленоватыми звездами. Сидел, курил, разглядывал бухту, где нынче, 22 августа 1903 года, отдал якорь.

Остров Бичи. Длинный шорох плоских волн, монотонный скрип мачты. Капитан Руаль Амундсен, молодой человек с орлиным профилем, смотрит на сумрачные берега.

Еще и не родился Руаль в том домике, что несколькими милями южнее Христиании [29], когда в эту бухту вошли корабли Франклина. Свистали боцманские дудки, вахтенные начальники командовали в рупоры. Старый сэр Джон, широколицый и грузный, стоял на шканцах. О чем он думал тогда? Догадывался ль, что на острове Бичи цинга караулит его моряков? Вон там где-то должны быть кресты: первые могилы моряков Франклина. Похоронили мертвых и ушли дальше. Туда, куда уйдет и твоя яхта, капитан Руаль.

Амундсен медленно выколотил трубку, ночной бриз подхватил теплую золу. И вместе с пеплом развеялась печаль, и тень Джона Франклина повела за собою хоровод видений…

…Мальчик в куртке, застегнутой на все пуговицы, в туфлях на толстом каблуке и высоких, наверное маминой вязки, белых шерстяных чулках. Отца уж нет, старшие братья разъехались. Он живет с матерью в Христиании, и мама мечтает о том времени, когда Руаль будет щеголять в студенческой шапочке с черной кисточкой. Ох как хочется, чтобы малыш стал медиком! Руаль соглашается – ясное дело: он будет доктором и на дверях прибьет медную дощечку: «Руаль Амундсен, доктор медицины».

Итак, он ходил в гимназию, твердо пристукивая каблуками по каменным тротуарам извилистых, горбатых улиц Христиании. А вечером низко склонялся над книгой. Свирепый, полунощный мир открывался ему. Сквозь снежные бури брел, выбиваясь из сил, англичанин. Страшно перевернуть страницу: погибнет? Боже милосердный, неужели погибнет? О нет, он нашел… мох. Англичанин идет дальше. Ни крошки съестного, он гложет мокасины…

С Руалем что-то произошло. Ложась спать, он отворял настежь окна. «Не простужусь, – смеялся, – люблю свежий воздух. С этим еще можно было согласиться… Мальчик подолгу пропадал в Нурмаркене – излюбленном месте спортсменов, до изнеможения гонял там на лыжах. „Мужчина должен быть сильным“, – отклонял он мамины укоризны. И с этим тоже нельзя было не согласиться… Но что это? Мальчик мало ест, он нарочно ест очень мало. Она-то ведь знает, какой у него аппетит, ее не проведешь. А однажды, пусть лопнут глаза, коли не так, она видела, как Руаль тайком глодал кожаные шнурки от башмаков. Мать перепугалась – уж не рехнулся ль, спаси бог? – и сердито отчитала сына: „Чтоб этого больше не было! Слышишь?“