Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии) - Ганзелка Иржи. Страница 71

В Северном Судане население скучено на узкой полосе вдоль Нила, так как оно не имеет права свободно распоряжаться нильской водой. Чтобы построить метр оросительного канала или зачерпнуть галлон воды, требуется разрешение суданского правительства, связанного международным договором с Египтом.

Египет зависит от Нила. Этот аргумент он выдвигает в качестве основного довода, требуя, чтобы Судан был поставлен под его полный контроль, несмотря на то, что истоки Нила не находятся на суданской территории. Соглашением о нильских водах река была разбита на 55 водных единиц. Лишь пять единиц было выделено Судану, на территории которого сливаются оба рукава реки — Голубой и Белый Нил.

Мы видели также и результат этого парадоксального водного хозяйства. В Хартуме сады поливают питьевой водой, которая дорого стоит и которую с трудом достают из колодцев, лишь потому, что вода из Нила, протекающего рядом с этими садами, нормируется.

Государственная казна для всеобщего обозрения

Судан может похвалиться редкостью, которой мог бы гордиться министр финансов любого капиталистического государства. Начиная с 1912 года государственный бюджет сводится без дефицита. В 1929–1933 годах, когда весь капиталистический мир страдал от экономического кризиса, Судану пришлось отступить от укоренившейся традиции создавать резервный фонд за счет бюджетных поступлений. В те годы сумма доходов по бюджету точно совпадала с суммой расходов, но дефицита все же не было.

В стране нет подоходного налога в его обычном виде. Однако об этом, как и о всей системе государственных финансов, говорят с удовлетворением лишь представители суданской информационной службы да иногда еще жители северных, мусульманских районов страны.

Дело в том, что государственные средства Судана складываются прежде всего из прямых налогов. Налоги взимаются с финиковых пальм, с жилищ, с души населения. По нашим масштабам ставки налогов невелики. С финиковой пальмы ее хозяин платит ежегодно в переводе на чехословацкую валюту четыре кроны. Но именно эти четыре кроны и являются символом несправедливой налоговой системы. В северных районах, в Хартуме и Ом-дурмане, для большинства суданцев-мусульман эта сумма незначительна. Однако для негров южных районов, практически изолированных от остального мира и его рынков, она является целым состоянием. Поэтому налоговое бремя в Судане ложится главным образом на слои бедного населения, на негров юга страны.

Впервые увидели мы те различные мерки, с которыми суданская администрация подходит столь благожелательно к арабскому северу и так жестко к черному югу [66].

Судан — страна неиспользованных ресурсов. Огромные площади на восток от Хартума, между Нилом и границами Эритреи, необычайно плодородны. Об этом свидетельствуют отдельные поля дурры, которая обходится долгие месяцы без дождей, питаясь лишь теми запасами воды, которые собираются в почве во время дождливого периода. Мы вспомнили о сотнях артезианских колодцев в Ливийской пустыне, создавших искусственные оазисы посреди бесплодных песков. В Судане нет и намека на что-либо подобное. В окрестностях Порт-Судана есть месторождения золота, которые не разрабатываются. В южной части страны были, говорят, обнаружены залежи нефти и угля, однако к их разработке правительство до сих пор не приступило.

Несколько лет назад обсуждался вопрос о строительстве обширной оросительной сети, сооружение которой потребовало бы около 750 тысяч египетских фунтов. Внутренний заем мог дать лишь 200 тысяч египетских фунтов. От строительства, в конце концов, отказались, несмотря на то, что резервный фонд, созданный за счет превышения доходов над расходами, составляет сейчас 11 миллионов египетских фунтов.

Снова перед нами непостижимая на первый взгляд загадка политики суданских властей.

Однако взгляд на карту Африки подсказывает разгадку. Остальное досказывает история последних пяти лет прошлого столетия.

Судан представляет собой в настоящее время самое чувствительное звено в непрерывной цепи захваченных англичанами территорий, которые протянулись с севера до юга Африки. Но он был камнем преткновения также и в конце прошлого столетия.

Уже тогда Судан был типичной ареной безудержной экспансии французских и английских империалистов в Африке. Для них это была территория, заманчивая как с военной, так и с экономической точки зрения, ладья на шахматной доске колониальной стратегии. Империалистам и в голову не приходило задумываться над тем, что они находятся на чужом континенте, на чужой земле, населенной миллионами людей. Их не смущал тот факт, что они посягали на жилища этих людей, ломали их жизнь и лишали их родину независимости и богатств.

В Судане столкнулись лбами войска двух агрессивных империй. Французы послали с берегов Атлантического океана Маршана, который должен был пробиться к Нилу и приблизить границы французских колоний между 7-й и 14-й параллелями к левому берегу реки. Правитель Эфиопии Менелик, вдохновленный победой над итальянцами под Адуа, должен был обосноваться на правом берегу. Тем самым французы намеревались овладеть непрерывной цепью африканских территорий, которые протянулись от Атлантического океана через Нил, через находившуюся под сильным французским влиянием Эфиопию и через французские владения в Сомали до самого Индийского океана. Таким образом, они перерезали бы Африку с запада на восток непрерывным поясом подчиненных Франции территорий.

Представитель хищного британского империализма в Африке Сесиль Родс провел, однако, поперек французской линии, с севера на юг, линию своих интересов (от Александрии до Кейптауна). Против Маршана выступил лорд Китченер. У Фашоды полетели искры, однако у французов не хватило сил.

Они уступили.

Для англичан представляло теперь опасность лишь «фанатичное сопротивление суданских дервишей» [67]. И оно было сломлено.

Англичане понимают, однако, что они будут владеть Суданом только до тех пор, пока его население останется слабым в экономическом, а значит, и в политическом отношении [68]. Юг можно экономически эксплуатировать и без капиталовложений. Для этого достаточно установить жесткую систему закупок сельскохозяйственной продукции у черных крестьян через компанию, получившую в свои руки монополию, которая подтверждена и обеспечена колониальными властями.

Северный Судан имеет прежде всего стратегическое значение. Англия не ждет от него ни золота, ни дешевой рабочей силы. Для нее намного важнее спокойствие и пассивность Северного Судана. Полвека тому назад Англия показала ему свою силу, поставила его на колени. Теперь она время от времени поглаживает его по головке, защищает его от болезней. Иногда даже подслащивает ему жизнь, чего не делает по отношению к другим своим вассалам. Она устраивает ему образцовые школы, сына вождя дервишей Махди признает главой одной из двух политических партий, однако действительную власть из рук не выпускает. И не допускает, чтобы суданцы, пусть даже узкая группа богатых торговцев и религиозных вождей, слишком окрепли в экономическом отношении.

Англия хочет, чтобы северная часть страны оставалась слабой и послушной. Она была вынуждена вывести войска почти из всего Египта. Из последних сил держится она еще в области Суэцкого канала и в Киренаике. Но Судан — Северный Судан — является последним камнем, поддерживающим всю конструкцию английских колоний в Африке. Заменить его нечем. Поэтому Англия проявляет такую заботу о самых чувствительных его нервах, Хартуме и Омдурмане, принимает санитарные меры, дает большой части суданцев ощущение относительной свободы и избавляет их от налогового бремени за счет юга.

Англия, разумеется, не хочет, чтобы те, кто еще живо помнит кровавую борьбу мятежных дервишей против теперешних хозяев страны, почувствовали свою силу. Некоторые из суданцев участвовали в жестокой битве, и их тела до сих пор сохранили следы английской шрапнели. Они уступили силе. И англичане не хотят возвращать им утраченную веру в себя. Поэтому они и не заинтересованы в экономическом и техническом прогрессе страны.