Миллионер За Минуту - Аллен Роберт Г. Страница 42

—О детях не беспокойтесь, мэм, - это был уже второй полицейский. Он повел ее к своей машине, держась с ней ласковее, чем его напарник. — Мы позаботимся о них. Мы отвезем их в Грили, а оттуда их доставят обратно в Дир-Крик.

Мишель хотела вслух поблагодарить его за доброту, но у нее вырвалось только рыдание.

Подойдя к полицейской машине, она с удивлением обнаружила, что позади нее стоит еще одна. Фары второй машины были потушены, и Мишель смогла различить слабые контуры еще двух полицейских, терпеливо сидевших спереди. Мишель подумалось, что одна из этих фигур могла быть женщиной. А если это женщина, она могла тоже быть матерью.

Две патрульные машины штата на двухрядном шоссе в сорока милях от ближайшего жилья.

Работа Энтони Эриксена.

* * *

Понедельник, вечер, неофициальный ужин в каминном зале «Марипоза-Плаза», единственного четырехзвездочного отеля Ри-вердейла. Уютная, интимно освещенная камином с искусственными поленьями и газовым огнем комната вместила 12 персон.

Начало августа. Минуло одиннадцать месяцев со дня гибели Гедеона.

Мишель в черной униформе с кружевным белым передником чувствовала себя французской служанкой из пьесы Ноэля Коварда. Она молча собрала со стола недоеденные салаты. В остатках винегрета поблескивали влажные кусочки латука.

Она ловко уложила тарелки на предплечья, чтобы унести сразу несколько за раз. Ее начальница. Сара, сказала, что она быстро учится. Но Мишель уже забыла, как надо вежливо отвечать на комплименты.

В кухне она избавилась от груза, и Сара, коренастая полинезийка с иссиня-черными волосами, свернутыми в куксу, объяснила ей, как расставлять следующую перемену блюд.

—Как там дела? — спросил Джереми.

—Отлично, — отрезала она. Прежняя Мишель не была резкой, но Мишель была уже не прежней.

—Спокойней, девушка, — сказала Дельфин.

Джереми и Дельфин. Сослуживцы и — в новом мире Мишель — товарищи-неудачники.

У Джереми Кавальери были высокие скулы и нос, росший чуть ли не изо лба, — наследие матери-индианки; вкладом итальянца-отца были черные кучерявые волосы.

До Мишель дошли слухи, что Джереми имел успешный компьютерный бизнес, но потерял все, включая семью, из-за пристрастия к азартным играм.

Дельфин Дюпре, которая к тому же жила с Мишель в одной квартире, любила пускать постояльцам «Марипозы» пыль в глаза косметикой «Тэмми Фей» и шикарной прической—огромной гривой каштановых волос, осветленных до различных оттенков русого и рыжего тонов. Дельфин с Мишель жили в квартире с одной спальней в ужасно запущенном жилом комплексе, где стиральные машины никогда не работали, а бассейн хронически забивался слизью. Дельфин делила спальню со своей умственно отсталой дочерью, а Мишель довольствовалась диваном в гостиной.

— Кого мы обслуживаем сегодня? — спросил Джереми.

— Каких-то богатеев, — с отвращением произнесла Мишель. Сара была более конкретна.

— Они называют себя КПМ — Кружок Просветленных Миллионеров. Это самые лучшие клиенты нашего отеля, так что обходитесь с ними поаккуратнее. Теперь идите туда и посмотри те, не нужно ли кому подать выпить.

В кухне было душно, и Мишель предпочла бы работать в каком угодно другом месте. Но она не могла. Это была ее жизнь. То, что от нее осталось.

А как благословенна была ее жизнь когда-то! Как она должна была ценить то, что имела: мужа, детей, даже их скромный дом, но не ценила. Может быть, таким образом, Бог решил преподать ей какой-то урок? Она не утратила веру в Бога, не совсем еще, но если Он существует. Он должен как-то объясниться.

После ареста ее выпустили из тюрьмы под честное слово. Еще бы! Чего Эриксены могли желать больше, нежели ее побега из города?

В течение двух месяцев она потеряла дом, машину и детей, которые были помещены под временную опеку родителей мужа. Когда Эриксены впервые вручили ей вызов в суд, она предвидела, что это может вызвать проблемы, но всерьез никогда не верила, что может потерять детей. Она недооценила свекра и свекровь.

На предварительном слушании судья Педрони поначалу показался ей здравомыслящим человеком, и она не могла поверить, что его сможет обмануть вереница едва знакомых ей людей, свидетельствовавших о том, какая она никудышная мать. Владелец хозяйственного магазина клялся, что видел, как она ударила Ники, когда он попросил ее купить ему набор инструментов. Ландшафтный дизайнер, работавший у соседей, якобы неоднократно слышал крики из дома Мишель. Врач, друг Эриксенов, присутствовавший на поминках, рассказал о неподобающем внешнем виде детей и повязке на голове Ники.

— Да это был настоящий свинарник, — заявила экономка Эрик сенов, негодующе приподнимая верхнюю губу. Натали так часто Уговаривала их дать Эстелле похозяйничать у них хотя бы денек. Однажды — только однажды — Мишель согласилась. Это было за неделю до Дня Матери, и Гедеон был убежден, что Натали сделала им искренний подарок. — У них животные были в каждом углу, — свидетельствовала Эстелла, явно преувеличивая число домашних любимцев, живших в их семье. — Меня чуть не стошнило.

Подруги Мишель в зале суда делали все, что могли, но их было слишком мало, а судебная система управлялась таким мудреным сводом правил относительно свидетельских показаний, что Мишель не могла представить, чтобы в нем разобрался кто-либо с коэффициентом интеллекта ниже 150. Снова и снова рассказы подруг о ее волонтерской работе, о том, с каким вниманием она следит за успехами детей в школе, о том, какие совет да любовь царили в ее отношениях с мужем, не принимались во внимание по недоступным пониманию Мишель причинам, — в отличие от свидетельства психолога Эриксенов, который заявил, что привязанность Ханны к Мистеру Му-Му лишь подтверждает наличие систематического насилия в семье.

Даже когда предварительные слушания уже подходили к концу, Мишель все еще не могла представить, что ее лишат права видеться с детьми. Она не поверила даже своему адвокату, который заявил, что ей можно разрешить свидания с детьми под надзором. Но судья Педрони счел попытку «похищения» достаточным свидетельством того, что доверять ей нельзя. Он предоставил Эрик-сенам право временной опеки в ожидании формального судебного процесса, дату которого еще предстояло установить. Мишель не могла удержаться от мысли, что Энтони Эриксен наверняка постарается оттянуть начало процесса до бесконечности, хотя у нее самой никаких сил на борьбу уже не оставалось.

Мишель некоторое время пожила у Саммер, пытаясь найти работу в Дир-Крике, что оказалось удивительно (а может, и не так удивительно) трудным делом.

Несколько раз она видела детей в их новой, частной школе Сент-Джеме. Они были в униформе — Ханна в белой плиссированной юбочке и короткой маечке, Ники — в белой рубашке «поло» и темно-синих брюках. Опасаясь, что ее могут увидеть, а это еще больше ухудшит шансы вернуть детей, Мишель вскоре прекратила свои «вылазки».

Рождество она отметила в доме Кортни. Стол был превосходный, Кортни с мужем и юным сыном — обходительны и очаровательны, но Мишель весь вечер едва удерживалась от слез, думая о том, что в это время делают Ники и Ханна. Она молилась, чтобы Натали не взялась рассказывать Ханне правду про Санта-Клауса.

Несколько месяцев живя рядом, но, оставаясь так далеко от своих детей, Мишель все больше погружалась в депрессию. Рояс-дество стало поворотным моментом. Две недели спустя она пере-

ехала в Ривердейл, город с населением в 300 тысяч жителей, рас положенный в получасе езды от Дир-Крика. Она надеялась, что переезд поможет ей стряхнуть с себя парализующее горе и подтолкнет к действию, чтобы она смогла сосредоточенно подготовиться к предстоящим судебным баталиям. Однако вскоре обнаружила, что к горю добавилась еще и злоба.

Ее горький желудь негодования, обиды и унижения вырос в хмогучий дуб. Новых подруг она не завела, старых тоже не жало вала, редко встречаясь даже с Саммер и Кортни. Мужчины ею не интересовались. Исключение составлял лишь Джереми, но когда он как-то раз пригласил ее куда-то, она ответила так грубо, что второй попытки не последовало.