Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире - Робинсон Джеффри (Джефри). Страница 8

Не совсем ясно, когда Лански впервые посетил Кубу, но к 1937 году он приобрел франшизу на несколько игровых столов в казино гаванского Hotel Nacional. Это казино, в котором царил полный хаос, где столы в одной и той же комнате принадлежали разным владельцам, давало Лански возможность перемещать деньги из Флориды в безопасную Гавану, а средства, спрятанные в Швейцарии, переводить через Гавану во Флориду. Налоговые инспекторы ничего не знали о деньгах, покидавших страну, но им предлагалось посчитать то, что приходит в нее в виде «законной» прибыли от заграничных инвестиций.

Через два года после того как Лански обосновался на Кубе, Батиста решил как-то упорядочить игорный бизнес. Он нанял владельца ипподрома из Новой Англии для реконструкции ипподрома «Ориентал Парк» и попросил Лански заняться реорганизацией казино Гаваны. Соответственно, одним из первых шагов, сделанных Лански, был захват казино на ипподроме, поскольку через него он также мог отмывать деньги. Т.е. глаголом действия здесь было слово «отмывать».

Этот процесс называется так, потому что такова его суть, а не потому, что Аль Капоне имел сеть прачечных, которые использовал для сокрытия своего дохода, — это всего лишь легенда. Этот глагол очень точно описывает процесс. Грязные деньги, вырученные от незаконной деятельности, «впрыскиваются» в легальные предприятия и через них — в легальную финансовую систему, где они отмываются с помощью стратегии «заметания следов»: перемещаются между подставными компаниями, секретными банковскими счетами и множеством юрисдикций, так чтобы правоохранительные органы не могли отследить их, а потом появляются на противоположном конце, чистые и сияющие, производя впечатление законно заработанной прибыли.

Однако сам Лански никогда не использовал этот термин. Он вошел в английский язык только после Уотергейтского скандала, произошедшего в 1973 году. Лански считал, что просто поднял бегство капитала на новый уровень. Но нет никаких сомнений в том, что он заложил фундамент явления, которое мы имеем сегодня, и след первого гигантского шага, сделанного человечеством в этом направлении, отпечатался на Кубе.

Через семь лет после узурпации власти Батиста решил узаконить свой режим, приняв участие в президентских выборах. Он выиграл выборы 1940 года, но допустил ошибки в организации следующей кампании и через четыре года потерпел поражение. Удалившись от дел, он поселился в уютном гнездышке во Флориде. К тому времени Лански и его приятели контролировали значительную часть операций в Nacional, а также проникли в другие казино в разных частях города. Лански к тому же стремительно превращался в самого могущественного иностранного инвестора в Гаване.

Между тем удача, казалось, оставила Лаки. Окружной прокурор Манхэттена Томас Дьюи арестовал Лучиано в июне 1936 года по насчитывающему 62 пункта обвинению в склонении к проституции и отправил его на два 15-летних срока в тюрьму Даннемора в Клинтоне, штат Нью-Йорк. Эту тюрьму ее обитатели называли «Сибирь», потому что она находилась на отшибе и условия содержания в ней были очень суровыми. Лучиано провел в ней шесть лет, прежде чем его адвокатам и Лански удалось перевести его в другое место.

Когда война в Европе и на Тихом океане шла полным ходом, Лански через адвокатов попытался осторожно намекнуть, что Лучиано мог бы оказать реальную помощь Пентагону. Нет никакого сомнения, что правительство всерьез рассматривало вопрос о сотрудничестве с ним. Лучиано утверждал, что мог — а позднее поклялся, что сделал это, — использовать свое влияние, чтобы заставить итальянских грузчиков работать в портах Нью-Йорка, после того как США объявили войну Италии. Он также утверждал, что во время разработки плана вторжения на Сицилию он лично предоставил американской разведке свои секретные контакты на острове.

Документы действительно свидетельствуют о том, что ВМФ США был озабочен саботажем в доках Бруклина и что Управление военно-морской разведки на Манхэттене пыталось привлечь к сотрудничеству мафию. Где-то примерно в 1942 году военные связались с Джозефом Ланца — бандитом, имевшим связи с грузчиками. Существуют, однако, серьезное сомнения относительно роли во всем этом Лучиано.

Когда 8 февраля 1943 года Лучиано подал апелляцию о сокращении срока своего заключения, он ссылался на некую помощь, которую он якобы оказал военно-морскому флоту. Рекомендация совета по амнистии штата Нью-Йорк сократить срок заключения Лучиано, основанная главным образом на показаниях офицера Управления военно-морской разведки, утверждавшего, что он посещал Лучиано в Даннеморе и заручился его согласием сотрудничать, была послана Томасу Дьюи, ставшему к тому времени уже губернатором Нью-Йорка. Но нет никаких свидетельств того, что Лучиано действительно когда-либо сотрудничал с правительством. Был один проект под названием «Преступный мир», что сегодня звучит глупо и неуместно, но там упоминается помощь Ланца. Весьма вероятно, что сотрудничество Лучиано с правительством в годы войны — не более чем измышления Лански.

Но это не помешало Лучиано настаивать на том, что он выполнил свою часть сделки, и, опираясь на вызывавшую сомнения рекомендацию совета по амнистии, Дьюи уступил. 3 января 1946 года он помиловал Лучиано при условии, что тот согласится на депортацию и пообещает никогда не возвращаться в США. 10 февраля 1946 года Лучиано отплыл из гавани Нью-Йорка на судне «Лора Кин», направлявшемся в Италию. Зная, что на пирсе будет присутствовать пресса, которая сообщит о том, кто из мафиози провожал Лучиано, Лански остался дома.

Лучиано поселился на вилле на Виа Лучилло в Монтемарио, спокойном пригороде Рима, немного севернее Ватикана. Он прожил там 8 месяцев, прежде чем нарушил свое обещание не возвращаться в США.

Двадцать девятого октября 1946 года, на этот раз не опасаясь внимания со стороны прессы, Мейер Лански стоял на взлетном поле аэропорта Камагуэй, ожидая прибытия Лаки на берега Кубы.

* * *

Лански поселил своего старого приятеля в президентском номере Nacional. Через несколько недель Лучиано переехал в постоянную резиденцию — дом № 29 по Калле 30 в фешенебельном районе Гаваны Мирамаре. Дневное время они с Лански проводили в «Ориентал парк», играя на скачках, по вечерам, опять-таки вместе, играли в Nacional. Как и положено знаменитости, которой он теперь стал, Лучиано встречался с американскими туристами и богатыми кубинцами, до этого знавшими его только понаслышке. Он также часто виделся со своими старыми друзьями и партнерами, приезжавшими из Штатов, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Несмотря на то что Лучиано находился под колпаком у ФБР, он открыто заявлял, что, хотя у него и нет деловых связей на Кубе, он планирует остаться здесь надолго и «в ближайшем будущем надеется заняться каким-нибудь законным бизнесом».

В январе 1947 года, примерно в то время, когда во Флориде умер Аль Капоне, Лучиано отправил «братве» послание, в котором выразил желание провести сходку на Кубе. Он имел намерение, о котором не говорил прямо, провозгласить себя «капо ди тутти капи», т.е. боссом из боссов американской мафии. Присутствие было обязательным, как и «небольшие подарки» в честь возвращения Лаки. Это означало, что ему были нужны деньги. Законным бизнесом, которым он надеялся заняться, было казино Nacional, а 150 тыс. долларов, которые он рассчитывал собрать, нужны были, чтобы оплатить его долю.

Одиннадцатого февраля два чикагских гангстера — Джо и Рокко Фишетти — прилетели в Гавану из Флориды на встречу, которая должна была начаться на следующий день. Они привезли с собой своего друга Фрэнка Синатру. Через много лет в досье ФБР на Синатру будет содержаться предположение о его тайных связях с семьей Капоне. Трое братьев Фишетти — третьим был Чарли — содержали «ковровые притоны» в Чикаго и Майами и тоже были родственниками Капоне. Это, конечно, не объясняет, почему Синатра всю жизнь восхищался бандитами, но тем не менее свидетельствует о том, что дружба Синатры с Фишетти могла быть частью своеобразных представлений мафии о семье. Эта дружба продлилась много лет. Но, вероятно, самым важным было то, что благодаря этой дружбе Синатра установил гораздо более тесную связь с мафией, которую он часто отрицал, но которая имела для него очень серьезные последствия, — связь с боссом Фишетти в Чикаго Сэмом Джанканой.