У волшебства запах корицы - Мамаева Надежда. Страница 19

— Но слухи слухами, а госпожа Узер — не домысел. И, зная ее характер, могу сказать, что она скоро посетит этот дом.

Однако первой визит нанесла совсем другая особа, а именно Ликримия. Та самая дама, которая, по словам ушастого шпиёна, являлась любовницей Ария.

О ее прибытии доложила молоденькая субретка, как раз после того, как я закончила завтрак, который для разнообразия прошел в одиночестве. Эрин отсутствовал: мы с Фиром предположили, что по весьма веской причине (отправлял донос своему нанимателю).

— К вам с визитом госпожа Ликримия Шоон, — известила служанка. — Она ожидает вас в малой гостиной. Доложить о том, что вы ее примете?

Субретка застыла в нерешительности. Что же, ее опасения были вполне обоснованы: очутиться в эпицентре женской войны (а она неизбежна при встрече жены и любовницы) — удовольствие еще то. Фир, уже прописавшийся в моей шевелюре, тихонько прошептал:

— Гони ее к первородному мраку, это неслыханная наглость: заявиться в дом любовника, к его молодой жене.

В том, что это наглость, я была с Фиром солидарна. Даже для двадцать первого века явление, мягко говоря, не рядовое, хотя и имеет место быть. К тому же если со свекровью я хотя бы теоретически представляла, что делать (молчать и быть внешне покорной, как минимум при первой встрече, как гласит поговорка), то с любовницей… Но, с другой стороны, проигнорировать ее визит — значит упустить кусок информации. Про мотивы же этого странного поступка Ликримии у меня были догадки, но стоило их проверить.

Когда я вошла в гостиную, то первое, что увидела, — её. Девушка, которой на вид было не больше двадцати пяти, сидела в кресле с особым изяществом, в той уверенной манере, что свойственна людям, пришедшим куда-либо не в первый раз. Её выдавало то, как по-хозяйски она смотрела на гобелены, как поджимала губы, замечая пыль на каминной полке и картинной раме. Да, она определенно была здесь частой гостьей.

Оценивая Ликримию, я признала: вкус у моего мужа недурен. Она была такой же, как и на портрете, что стоял на столике в комнате, где находился телепорт. Огромные, необыкновенно светлые глаза гостьи, черные ресницы, белокурые локоны, белоснежная кожа — внешне она олицетворяла собой саму невинность и чистоту.

— День добрый. Вы хотели меня видеть? — Я улыбнулась так, как умеют лишь профессиональные танцовщицы и модели, рекламирующие жвачку: широко и открыто, демонстрируя все тридцать два зуба.

Подумала, не распахнуть ли объятья, но решила, что это перебор. Дурость, возведенная в квадрат, порою настораживает противника больше, чем явное проявление ума. А мне надо было именно провести эту наглую особу.

— Да, я искала встречи с вами… — Чарующий голос, легкий румянец, опущенный долу взор, призванные свидетельствовать о кротком нраве… этот орешек будет покрепче, чем Эрин, но да у меня теперь есть группа поддержки, правда, всего с одним чирлидером, да и тот — таракан.

— Простите, но мы с вами не знакомы. — Я специально остановилась на середине фразы. Было интересно, как назовётся эта особа. То, что в лоб не заявит о степени нашего «родства», — очевидно, но все же, какой предлог избрала эта… эпитеты приходили на редкость точные, но все нецензурные.

— Графиня Ликримия Шоон. — Женщина начала мять батистовый платочек в руках. То, что это игра на публику чистой воды, я была уверена. Никакой робости эта дама не испытывала. — Я не люблю ходить кругами, но цель моего визита настолько щекотлива…

А я недооценила барышню: аккуратно, но жестко берет быка за рога.

— Видите ли, Кассандра. Вы ведь позволите называть мне вас так, без лишних паркетных расшаркиваний?

Я кивнула, светясь энтузиазмом, как брусок радиоактивного урана излучением, и визави продолжила:

— Видите ли, Кассандра, мы с вашим мужем друзья, очень близкие друзья. — Здесь она сделала паузу, которая дала бы мне возможность задуматься. Поскольку пауза затягивалась, а я не проявляла никаких признаков волнения или хотя бы потуги мысли, Ликримия была вынуждена продолжить и прямым текстом пояснить: — О нас в свете ходят слухи самого приватного толка.

Возможно, в этом мире такой трюк, когда любовница заявляется к молодой жене, и сработал бы, толкнув неопытную юную девушку на отчаянные поступки: выяснение отношений (которые еще и не наладились толком) с мужем, измену из чистой мести, может быть, даже побег или что еще хуже… Но увы, пришедшая напоролась не на утонченную натуру, а на дитя прогресса, взращенное на культуре масс-медиа.

— Ах, бросьте, слухи — это пустое. — Я пренебрежительно махнула рукой, на манер зазывалы, которому покупатель пытается доказать, что в лавке, так рьяно рекламируемой крикуном, товар лежалый. — Друзья Ария — мои друзья.

На мгновение на лице блондинки отразилась растерянность. Правильно: готовишься к сражению, подбираешь речь и оружие (пусть и морального плана), а твой противник просто разворачивается и, наплевав на битву, несется сломя голову совсем в другую сторону. Я усмехнулась: вот такая она, неожиданная победа, когда, начав отступать, путаешься в направлении.

Впрочем, графиня Шоон быстро взяла себя в руки.

— Ах, как верно вы сказали, Кассандра. Поэтому-то Арий и обратился ко мне, как другу, и, самое главное, как к женщине, с просьбой поговорить с вами на деликатную тему.

«Так, где тут вилка: лапшу с ушей снимать?» — прокомментировала я последние фразы Ликримии. Да ни один нормальной мужчина (а Арий, несмотря на все его заморочки, показался мне именно таким) не попросит свою любовницу о такого рода одолжении. Похоже, что Ликримия сделала ставку на неопытность Кассандриолы. Интересно, и откуда такая уверенность? Надо будет Фира расспросить о характере настоящей Кесси. Сдается мне, что это утонченная барышня. А осведомленность блондинистой любовницы в вопросе особенностей натуры соперницы наталкивала на невеселые мысли.

В зал, заблаговременно оповестив о своем приближении позвякиванием посуды, вошла Нария. Она самолично несла поднос с чаем, и лицо у нее при этом было, как у новичка-йога, всю ночь танцевавшего на горячих углях, а поутру попытавшегося пройтись обожженными ступнями по грешной земле. Судя по всему, с госпожой Шоон служанка была хорошо знакома и никакого пиетета к ней не испытывала.

Не проронив ни единого слова, камеристка расставила чашки с чайником на столик и застыла в книксене.

— Спасибо, Нария, если мне что-то понадобится, я сообщу.

Когда камеристка удалилась, недовольно шурша юбками, я налила заварку в одну из чашек.

— Вы какой чай предпочитаете, крепкий? Пожалуйста, сладости, пахлава, щербет, сушеные фрукты… — Роль гостеприимной хозяйки давалась мне с трудом. Хотелось обложить эту наглую стерву последними бранными словами, но я мило улыбалась.

— Спасибо, я сама…

Графиня с невероятным изяществом, оттопырив мизинчик, начала наливать чай в чашку. У меня создалось впечатление, что это было сделано лишь для того, чтобы я оценила, насколько она грациозна, насколько превосходит меня во всем, даже в мелочах. Я-то то же самое сделала по-простому, как дома у себя: одной рукой держа чайник за ручку, другой придерживая крышку, чтобы та ненароком не соскочила.

Второй раунд словесного боя без правил открыла графиня:

— На чем мы остановились? Ах да, просьба! Так вот, Арий, прошу прощения за столь фривольное обращение, но мы с ним давние друзья и называть его князем, величая родовым именем, у меня язык не повернется, Арий попросил меня просветить вас на деликатную тему. В вашей стране, я знаю, бытуют весьма строгие нравы, и порою девушки о плотской стороне семейной жизни не имеют ни малейшего понятия. Поэтому я, со своей стороны, желая вам лишь семейного счастья… — она замолчала, словно подбирала нужные слова, а потом спутано произнесла: — но драконы, в отличие от людей, натуры гораздо более страстные, горячие, увлекающиеся. Если дракон влюблен, для него нет слова «невозможно», никакие оковы, даже семейные, будут не в силах его удержать. Поэтому будем откровенны…