Клиника: анатомия жизни (Окончательный диагноз) - Хейли Артур. Страница 49

Умолкнув, Пирсон несколько секунд угрюмо смотрел на молодого человека. Удовлетворившись произведенным эффектом, он снова заговорил:

— Я скажу тебе еще кое-что. — На этот раз его тон если не был сердечным, то по крайней мере не был таким грубым. — Что касается данного анализа, то тестирование в физиологическом растворе и белке даст нам всю необходимую информацию. И хочу еще раз напомнить тебе, что я знаю, что говорю. Ты понял?

— Да, — бесцветным голосом ответил Александер.

— Отлично. Теперь я скажу тебе, что я сделаю. — Тон Пирсона смягчился еще больше. — Так как ты сильно волнуешься по поводу этого анализа, я сделаю его сам. Здесь и сейчас. Где проба крови?

— В холодильнике, — ответил Баннистер.

— Дай ее мне.

Идя к холодильнику, Баннистер думал, что сцена получилась не совсем такой, как ему хотелось бы. Конечно, этого сопляка Александера следовало осадить, но старик, пожалуй, переборщил с ним. Лучше бы Пирсон так отделал нового патологоанатома. Но может быть, он сделает и это. Баннистер достал из холодильника пробирку, на которой был приклеен ярлычок: «Александер, миссис Э.» и отнес ее Пирсону.

Пирсон взял центрифугированную пробу, в которой осталась одна только сыворотка, и в этот момент Баннистер заметил, что требование, вызвавшее такую бурю, валяется на полу. Старший лаборант наклонился и подобрал злополучный листок.

— Что с ним делать? — спросил он у Пирсона.

Старый патологоанатом тем временем взял из штатива две чистые пробирки и набрал в каждую по аликвоте сыворотки. Не оглянувшись на Баннистера, он раздраженно спросил:

— С чем?

— С требованием на сыворотку Кумбса.

— Она нам не нужна, порви требование. — Пирсон внимательно прочитал этикетку на флаконе с резус-положительными эритроцитами. Этим реагентом пользовались при тестировании резус-отрицательной крови.

Баннистер заколебался. Как ни хотелось ему досадить Коулмену, он все же понимал, что существует определенная формальная этика.

— Надо сказать об этом доктору Коулмену, — нерешительно произнес Баннистер. — Хотите, чтобы я это сделал?

Пирсон никак не мог открыть флакон.

— Нет, я сам скажу ему об этом, — нетерпеливо сказал он.

Баннистер понял одно: если возникнут неприятности, то не он понесет за них ответственность. Он порвал требование и бросил клочки бумаги в мусорную корзину.

Роджер Макнил, резидент-патологоанатом, в очередной раз убедился в том, что сколько лет он ни проработает в прозекторской, никогда не сможет привыкнуть к детским трупам. Макнил только что произвел вскрытие четырехлетнего ребенка, и теперь его невыносимо разверстое тельце лежало перед ним на прозекторском столе. Это зрелище заставляло Макнила страдать. Он знал, что будет плохо спать ночью и видеть погибшего ребенка во сне, что не скоро забудет, как нелепа, бессмысленна и ужасна была эта смерть.

Подняв голову, он заметил, что на него внимательно смотрит Майк Седдонс. Перехватив взгляд Макнила, хирург сказал:

— Несчастный мальчишка! — И горько добавил: — Как глупо могут погибать люди!

— Полиция еще здесь? — спросил Макнил.

— Да, и другие тоже, — ответил Седдонс.

— Позови сюда Пирсона.

— Хорошо.

Телефон находился в комнатке, примыкавшей к прозекторской, и Седдонс пошел туда.

Макнил мысленно отругал себя за трусость и нежелание брать на себя ответственность, но доложить об этом случае старику надо было обязательно. Пусть Пирсон решает, кому выходить к полицейским и родственникам.

Седдонс вернулся в прозекторскую.

— Пирсон в серологии и сейчас придет.

Они ждали молча. Наконец за дверью послышались знакомые шаркающие шаги, и старый патологоанатом вошел в прозекторскую. Он стал рассматривать труп, а Макнил докладывал подробности происшествия. Час или два тому назад ребенка возле его дома сбила машина. Мальчик умер в машине «скорой помощи» по дороге в клинику. Полицейский следователь приказал произвести вскрытие. Макнил рассказал Пирсону, что было обнаружено на вскрытии.

— Ты хочешь сказать, что это все? — спросил старик.

— Это все, что послужило причиной смерти, — ответил Макнил. — Больше я ничего не нашел.

Пирсон хорошо знал Макнила и был уверен, что резидент провел вскрытие безошибочно.

— Так, значит, они просто стояли рядом и смотрели…

— Скорее всего они просто не понимали, что происходит, — вставил Майк Седдонс.

Пирсон согласно кивнул. Седдонсу очень хотелось знать, о чем думал в тот момент старик.

— Сколько лет было ребенку?

— Четыре, — ответил Макнил. — Такой красивый малыш.

Все посмотрели на стол с неподвижно лежавшим на нем маленьким тельцем. Глаза были закрыты, светлые спутанные волосы были уже на месте — Макнил натянул скальп на место после того, как удалил мозг. Пирсон печально покачал головой и направился к двери.

— Я сам выйду к ним и все скажу, — сказал он, обернувшись.

В приемной клиники сидели три человека. Они дружно подняли головы, когда Пирсон вышел к ним. Один из ожидавших был патрульный полицейский в форме. Рядом с ним сидел высокий мужчина с покрасневшими от слез глазами. Третьим был маленький, похожий на мышку человек с задиристо торчавшими усами, одиноко сидевший в дальнем углу.

Пирсон представился.

— Моя фамилия Стивенс, пятый округ, — сказал полицейский и достал из кармана блокнот и карандаш.

— Вы были на месте происшествия? — спросил у него Пирсон.

— Я прибыл сразу же после того, как все случилось. — Он показал сначала на высокого мужчину, а потом на похожего на мышку: — Это отец мальчика, а тот джентльмен — водитель машины.

Водитель обратился к Пирсону:

— Он неожиданно выбежал прямо под колеса. Он выскочил из-за дома. Я не лихач, у меня тоже есть дети. Я ехал медленно и почти остановился, когда…

— А я говорю, что вы лжец, — сдавленным от гнева и горя голосом произнес отец погибшего ребенка. — Вы его убили и пойдете за это в тюрьму.

— Одну минуту, — спокойно сказал Пирсон. Наступила тишина. Все трое напряженно ждали, что скажет старый доктор. Пирсон посмотрел на патрульного: — Для следователя мы представим полный отчет, а пока я могу сообщить вам лишь предварительные данные. — Он сделал паузу и медленно произнес: — Вскрытие показало, что причиной смерти послужило не столкновение с автомобилем.

Патрульный недоуменно посмотрел на Пирсона:

— Но я был там! Говорю вам…

— Мне бы очень хотелось сказать что-нибудь другое, — сказал Пирсон, — но боюсь, что не смогу. — Он обратился к отцу: — От столкновения с машиной ваш сын упал на дорогу, ударился и получил легкое сотрясение мозга, от которого потерял сознание. Кроме того, у него оказался небольшой перелом носовой перегородки, очень небольшой, но, к несчастью, он вызвал продолжительное кровотечение. — Пирсон повернулся к полицейскому: — Полагаю, что мальчик лежал на спине на том же месте, где упал?

— Да, сэр, это так, — ответил патрульный. — Мы не хотели трогать его до приезда «скорой помощи».

— Как долго вы ждали?

— Около десяти минут.

Пирсон медленно кивнул:

— Этого времени было больше чем достаточно. Хватило бы и пяти минут. Причиной смерти стало кровотечение. Кровь из носа текла ребенку в дыхательные пути. Он не мог дышать и умер от удушья.

Лицо отца исказилось от ужаса. Он не верил своим ушам.

— Вы хотите сказать, что если бы мы перевернули его на живот…

Пирсон порывисто поднял руки:

— Я хотел сказать то, что сказал. Может быть, надо было как-то по-другому. Но я могу сказать только правду: ваш сын получил легкую травму.

— Значит, удар автомобиля?.. — произнес полицейский.

— Нельзя сказать с полной определенностью, но, на мой взгляд, удар был скользящий и сравнительно слабый. — Пирсон кивнул в сторону маленького человека, который теперь стоял рядом: — Думаю, этот человек говорит правду, утверждая, что машина ехала медленно.

— Боже мой! — воскликнул отец. Это был даже не крик, а отчаянный, мучительный вой. Он зарыдал, прижав ладони к лицу. Маленький человечек обнял несчастного отца за плечи и усадил на кушетку. Глаза его блестели от выступивших слез.