Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Инош Алана. Страница 34

– Ладно, забудем, – улыбнулась Тихомира, пожимая протянутую руку. – Что было, то прошло, быльём поросло.

Хоть и витал над Кузнечной горой светлый дух праздника, располагавший к веселью, но Твердяна, едва придя в себя и утолив голод краюхой хлеба с молоком, тут же погнала всех работать: не терпела она безделья, проводя все дни в труде. Впрочем, добро на праздничный ужин она Крылинке дала.

– Так уж и быть, стряпай… Такой случай и отметить не грех.

И вот настал день, когда болванки-хранилища с частями клинка были раскованы на половинки, и слои волшбы искусством рук Твердяны воссоединились с соответствующими слоями стали. Нагрев, проковка – и части слились в единую заготовку, которой предстояло некоторое время спустя согнуться пополам и обрести сердцевину. Последняя ждала своей очереди, пока волшба восстанавливала свои прежние межслойные связи. Заготовку заключили в глиняный защитный кожух и отложили до поры до времени.

Однажды после обеда – в самый разгар рабочего дня – в кузню постучались. Одна из учениц прибежала с круглыми глазами в пещеру:

– Государыня Лесияра пожаловала! Спрашивает тебя, мастерица Твердяна!

Отложив работу, та вышла на площадку и сделала знак впустить высокопоставленную гостью, а Тихомира из любопытства последовала за ней. Встав за одним из столбов навеса, она наблюдала, как в калитку вошла, сверкая на солнце драгоценным венцом, величавая женщина-кошка в красных с золотой вышивкой сапогах. Багряные складки плаща ласкались на ветру к её стройным ногам, а в золотисто-русых волнах рассыпанных по плечам волос сверкали серебряные прядки. Дымчатая синева её глаз была внимательной и строгой, но смягчилась приветливой улыбкой, когда княгиня раскланялась с Твердяной и поцеловалась с дочерью, княжной Огнеславой.

– Огунь вам в помощь, труженицы, – сказала она. – Слыхала я, что тебе глаза волшбой повредило, Твердяна…

– Было дело, – кивнула оружейница сдержанно.

– Я безмерно счастлива видеть, что твоё драгоценное зрение восстановилось и давние отметины изгладились, – молвила Лесияра с дружески-ласковой обходительностью. – Весьма сожалею, что тебе пришлось такое перенести из-за моего меча. Как идёт перековка?

– Идёт понемногу, моя госпожа, – ответила Твердяна. – Соединили сталь с внутренней волшбой, сердцевину пока ещё не вложили. Кстати, о сердцевине…

Знаком подозвав Тихомиру, она пригласила княгиню отойти в сторонку.

– Это моя помощница, молодая мастерица из полунощных земель [5], – представила оружейница северянку, которая при этих словах учтиво поклонилась повелительнице Белых гор. – Звать её Тихомирой, мы вместе с нею работаем над твоим вещим мечом, государыня. Раз уж заговорили мы о сердцевине, то хотела бы я тебя вот о чём спросить: для чего ты, куя свой клинок, на сердцевину наложила узор «Маруша»? Как ты, наверно, знаешь, он не используется с незапамятных времён, поскольку чрезвычайно опасен. Им-то мне глаза и повредило, да так сильно, что даже вода из Тиши не смогла помочь, и пришлось прибегнуть к крови Огуни, что плещется на вершине огнедышащей Ворчун-горы. Тихомира тому свидетельница, не даст соврать… Что скажешь, государыня?

Лесияра, казалось, была удивлена.

– «Маруша», говоришь? – пробормотала она озадаченно, потирая горделиво-мужественную ямочку на подбородке. – Даже не знаю, что тебе ответить! Помнится мне, что не накладывала я сознательно, по своей воле, такого узора… Мне бы даже в голову не пришло его намеренно использовать, клянусь тебе. Объяснение этому у меня только одно: вещий меч рождается у того мастера, которого сам выберет для своего появления на свет. Откуда в нём берётся такое необыкновенное свойство? Это остаётся тайной и для того, кто его куёт. Я не помню, чтоб когда-нибудь оплетала сердцевину или иные части клинка древним узором, о котором ты говоришь… Должно быть, он зародился сам собою, как бы странно это ни звучало из моих уст.

– Я допускаю всё, госпожа, – проговорила Твердяна. – Странность – это всего лишь то, для чего мы не можем найти объяснения, которое, впрочем, не перестаёт существовать от нашего незнания.

– Ты, безусловно, права… Однако, как любопытно выходит! – отозвалась Лесияра, воодушевлённо блестя глазами. – Маруша и Лалада сошлись в одном клинке! До сего дня ещё никто не перековывал вещего меча, и если бы он не сломался, мы бы, возможно, так и не узнали, что он скрывает в своём сердце… Это лишний раз подтверждает, что всё в мире едино, всё взаимосвязано. Удивительно!

– Да, моя госпожа, мы тоже были немало поражены, обнаружив сию особенность твоего оружия, – кивнула Твердяна задумчиво.

– А когда я могу рассчитывать на полное восстановление меча? – поинтересовалась княгиня. – Хотя бы приблизительный срок?

– Не могу ответить точно, государыня, – развела руками хозяйка кузни. – Всё будет зависеть от того, как скоро срастётся волшба. То, что было насильно разъединено, можно связать снова, но это непросто. Боюсь, к зиме не успеем.

Брови Лесияры сдвинулись, отягощённые тенью суровой озабоченности.

– Это скверно…

– Но у Тихомиры есть для тебя подарок, – сообщила Твердяна с улыбкой, едва наметившейся в уголках губ. – И его мы надеемся вручить тебе уже очень скоро.

– Вот как! – оживилась повелительница женщин-кошек. – И что же это?

– Меч Предков, госпожа, – наконец подала с поклоном голос Тихомира, до сего мгновения хранившая скромное и вежливое молчание. – Это последний клинок великой оружейницы Смилины. Она начала работать над ним на склоне своей жизни, но завершить его не успела: подошёл срок её ухода в Тихую Рощу. Она завещала моей прародительнице доделать меч, и с тех пор он передавался в моём роду из поколения в поколение. Над ним трудились мои предки, я тоже приложила к нему руку, а завершающий слой волшбы нанесла Твердяна. Осталась лишь окончательная отделка и заточка, и этот славный клинок будет готов для вручения тебе.

– О! – восхищённо воскликнула Лесияра, блестя улыбкой. – Без сомнения, это будет всем мечам меч! Благодарю тебя, Тихомира, и тебя, Твердяна, за эту прекрасную новость. Жду не дождусь, когда я наконец увижу это удивительное оружие!

– Это случится уже совсем скоро, – сказала Твердяна. – Непростой это меч, государыня, живой… У него есть душа, которую он приобрёл в своём долгом пути к тебе. Как люди сходятся, чувствуя друг с другом духовное родство, так и тебе с этим клинком предстоит найти общий язык. Это великое оружие, моя госпожа, и настолько же велика его любовь… И ежели меч отдаст её тебе, то вы с ним станете верными друзьями навеки.

– Я волнуюсь, словно молодая холостячка перед встречей со своей избранницей, – засмеялась Лесияра.

– О да, эта любовь способна сравниться с любовью к женщине, – усмехнулась оружейница. – А может, и превзойти её. Остаётся только надеяться, что твой прежний меч не приревнует тебя к новому.

Княгиня задумчиво хмыкнула.