Замкнутый круг - Робертс Нора. Страница 30

Но зато у всех сказок был счастливый конец. Возможно, именно поэтому Келси неосознанно провела аналогию между ними и событиями последних месяцев, и если уж она оказалась в сказке, то обязана позаботиться, чтобы добро восторжествовало. Она не сдастся и докопается до правды, чего бы это ни стоило.

Она снова встретится с капитаном Типтоном и с Чарльзом Руни. Она поговорит с Герти, с Моисеем и, конечно, с самой Наоми – словом, со всеми, кто имел хотя, бы малейшее отношение к смерти Алека Бредли.

Но этим она займется потом. Через неделю. Пока все ее помыслы были о Бельмонте и о скачках.

Негромко рассмеявшись, она остановилась и подняла взгляд к звездному небу. Да, у нее было все это – и великолепие праздников, и мужество жокеев и лошадей, и пролитый пот, и азарт, и захватывающая красота стремительных двух минут, в которые вложено столько труда, таланта, воли.

Через неделю, пообещала она себе, через неделю это случится, и она увидит Гейба и его трижды венчанного вороного, которые сделают круг почета на ипподроме в Бельмонт-парке.

Из-за угла конюшни вылетел кот. Его длинное серое тело пересекло дорожку со скоростью пули, и Келси вздрогнула от неожиданности. Смущенно посмеиваясь над собственным страхом, она нервно потерла руки и толкнула створку двери.

Дверь конюшни чуть слышно пискнула петлей и отворилась. Внутри царила кромешная темнота, и из нее на Келси пахнуло запахами кожи, лошадей, навоза и притираний. Все эти запахи были ей хорошо знакомы, поэтому она не колеблясь ступила в темноту. Чтобы не тревожить лошадей, Келси решила не включать свет; вместо этого она пошарила по стене, на которой днем видела фонарик. Он сразу попался ей под руки, и Келси щелкнула кнопкой, рассекая надвое плотную тьму. Каблуки ее башмаков застучали по бетонному полу.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как из темноты второго стойла на нее уставились сверкающие желтые глаза. Келси негромко ахнула и чуть не выронила фонарик. Волшебные сказки, подумала она и нервно хихикнула. Хорошо, что Гейб не видит, как она шарахается от прижившихся в конюшне кошек и котов.

У дверей денника Дубля стояла раскладушка, и Келси улыбнулась, снова приходя в хорошее расположение духа. Конечно, конюшня охранялась, но прославленный ипподромный боец нуждался в персональном телохранителе. Ну что же, она не будет беспокоить конюха, решила Келси. Она лишь потихонечку заглянет в стойло и пойдет обратно.

Однако, когда Келси подошла поближе, она с удивлением заметила, что раскладушка пуста. В тревоге она направила луч фонаря на денник. Дубль не спал. Негромко всхрапнув, он ответил ей внимательным взглядом и слегка затанцевал на своих сухих мощных ногах.

– Прости, дружок, – пробормотала Келси. – Наверное, я просто нервничаю. Куда девался твой охранник – вышел покурить или его позвала природа? А как ваши чемоданы, сэр Дубль? Уже собраны?

Засмеявшись, она машинально взялась за дверь денника.

И вздрогнула. Задвижка была не заперта, и дверца стояла открытой дюйма на три.

– О боже! – Раздавшийся за ее спиной шорох заставил Келси резко обернуться и взмахнуть фонарем, словно дубинкой. Но сзади никого не было.

Стараясь унять бешеный шум крови в ушах, она еще раз повела лучом фонаря вдоль прохода, но не заметила ничего подозрительного. Должно быть, это кошки, подумала Келси, мысленно проклиная этих мирных животных, которым почему-то нравилось охотиться по ночам, хотя конюхи щедро их подкармливали.

Но даже самый умный и ловкий кот не смог бы отодвинуть задвижку и открыть дверцу денника. Забыв об осторожности и думая лишь о том, как бы с Дублем не случилось ничего дурного, Келси рванула на себя тяжелую дверь и ринулась в бокс к вороному. Она как раз поворачивалась, чтобы посветить фонарем по углам, когда сильный удар по голове опрокинул Келси.

Последнее, что запечатлелось в сознании Келси, – ослепительная боль за ухом и громкий, пронзительный визг встревоженного жеребца. Потом все куда-то провалилось и перестало существовать.

Чья-то темная фигура метнулась из денника, а испуганный Дубль с храпом поднялся на задние ноги. Его смертоносные копыта с серпами подков рассекали воздух над самой головой Келси, неподвижно вытянувшейся на сырой соломенной подстилке.

Гейб медленно шел по дорожке от дома к конюшне, неся в руках две чашки горячего чая. Он чувствовал, что им так и не удастся поспать сегодняшней ночью, однако в этот поздний час ароматный чай показался ему все же более уместным, чем кофе. Кроме того, он надеялся уговорить Келси вернуться в постель и потратить хотя бы часть ее энергии на дела более заманчивые в это время суток, чем прогулки по конюшне.

Впрочем, с того вечера, когда он присоединился к ней в ванне, они почти не тратили времени на такие пустяки, как сон. Гейбу пришлось приложить немало усилий и смекалки, чтобы уговорить Келси переехать к нему на несколько дней, и он не колеблясь воспользовался предстоящими скачками как предлогом – ему, дескать, нужна ее моральная поддержка.

И потраченные усилия окупились сторицей. Главное, его довольно прозрачная уловка сработала как надо. Отхлебнув чай из своей чашки, Гейб подумал, что теперь ему оставалось только изобрести что-то такое, чтобы сия временная мера стала чем-то более или менее постоянным. Правда, Келси только недавно прошла через развод, и, стало быть, ей могло потребоваться некоторое время, чтобы освоиться с мыслью о новом браке, однако Гейб нисколько не сомневался в том, что для нее период адаптации пройдет относительно просто.

И все же самым большим сюрпризом лично для него стало то, что ему вовсе не пришлось привыкать к мысли о женитьбе. Эта идея возникла в голове Гейба совершенно естественно и выглядела настолько сформировавшейся, зрелой, что он воспринял ее как нечто само собой разумеющееся, причем воспринял не только разумом, но и, похоже, сердцем и душой. И это было тем более удивительно, что никогда прежде Гейб не задумывался всерьез о традиционном институте брака применительно к себе – о том, что у него самого может быть жена-, семья. Да оно и понятно: с таким детством, как у него, с таким воспитанием, как у него, добровольное вступление в брак представлялось абсурдом.

Но теперь в его жизни появилась Келси, и все вдруг изменилось самым чудесным образом. И он не собирался упускать представившуюся ему возможность изменить что-то в своей собственной и в ее жизни.

Гейб замедлил шаг и окинул взглядом холмы, изгороди, хозяйственные постройки. Когда-нибудь все это будет принадлежать им двоим, и вместе они смогут добиться большего.

Пронзительный визг жеребца разорвал ночную тишину, и Гейб рванулся вперед, даже не заметив, как выпустил из рук обе чашки. Окликнув Келси, он резко распахнул ворота конюшни и, привычным движением включив свет, помчался вдоль прохода, гонимый паникой, ледяными иглами впивавшейся ему в спину.

Она лежала на соломе лицом вниз. Жеребец возбужденно приплясывал у дальней стены бокса, бешено вращая глазами.

Кровь отхлынула от лица Гейба, и весь мир закачался, грозя обрушиться на него. Двигаясь с быстротой молнии, Гейб нырнул в бокс и, прикрывая Келси собственным телом, потащил ее к выходу. Тяжелое копыто с силой ударило его по плечу, но он этого даже не почувствовал. Гейб видел только мертвенно-бледное лицо Келси и ощущал тяжесть ее безвольно повисшего тела.

Не обращая внимания на беснующегося в стойле жеребца, он уложил Келси на раскладушку. Пальцы его дрожали, когда он пытался нащупать пульс в шейной артерии.

– Ну, пожалуйста, Келси, не умирай!…

Слава богу, пульс прощупывался, но Гейб никак не мог решиться убрать руку. Он словно боялся, что стоит ему сделать это, и жизнь покинет ее тело, оставив ему холодеющую оболочку. Опустившись на колени рядом с раскладушкой, Гейб зарылся лицом в волосы Келси.

Паника – облегчение, паника – облегчение… Кроме этих двух ощущений, в нем ничего не было – ни мыслей, ни ярости, и Гейбл раскачивался между ними, словно маятник.