Валерий Харламов - Макарычев Максим Александрович. Страница 39

Советские игроки, разумеется, хамские штучки чешских хоккеистов без наказания не оставляли. Отвечали и в прямом, и в переносном смысле: кулаками и заброшенными шайбами. Да и Тарасов был не промах. Сам мог ответить так, что мало не покажется. Например плюнуть в ответ.

Говорят, что последней каплей терпения чехословацких руководителей стало поведение Тарасова после выигрыша американцев у сборной ЧССР на Олимпиаде в Саппоро. Маститый советский тренер якобы по-мушкетерски стал на колено перед наставником американцев Мюрреем Уильямсоном, которого хорошо знал, и приложил к сердцу руку, тем самым отдавая должное этой победе команды США над сборной ЧССР В любом случае было понятно, что в Праге Чернышев и Тарасов являются нежелательными гостями и, если поедут туда, подвергнутся невероятной обструкции со стороны местных болельщиков.

На играх в Саппоро Валерий Харламов, поймавший кураж на льду, и вне площадки всегда находился в бодром расположении духа. Охотно общался с журналистами и артистами, приехавшими поддержать сборную.

«Ариготе на добром слове», — поприветствовал он сценариста и писателя Якова Костюковского, увидев его на Олимпиаде в Саппоро в группе творческой поддержки.

— Вы уже японский освоили, Валерий Борисович? — спросил драматург.

— Тут на стадионе только и слышишь «ариготе-ариготе». Вот мы стали тоже вежливыми… Правда, Гена Цыганков произносит «алиготе» (популярный сорт вина в 1970-е. — М. М.). Это ему понятнее, — рассмеялся Харламов.

«Японцы — мои братья по росту и весу», — спустя несколько дней пошутил хоккеист, снова столкнувшись в кулуарах чемпионата с писателем. Уже было ясно, что советская сборная уверенной поступью движется к своему очередному олимпийскому золоту и никто не может помешать ей занять первое место.

— Ну а что за это время видели нового в Саппоро? — поинтересовался Костюковский.

— Нового? — улыбаясь, переспросил Харламов. — Лед и лицо Тарасова.

«Я встречал его в аэропорту в 72-м году, когда они прилетели из Саппоро. Он недавно купил “москвич”, встречал его на нем друг Миша Туманов, телохранитель. Для меня Валерка, триумфатор той Олимпиады, остался таким же, когда мы встретились в первый раз. Вышел, мы обнялись, хотя на него стала моментально наседать толпа болельщиков и просить дать автографы. Он спросил, как играет его любимое “Торпедо”. Попросил познакомить его с некоторыми футболистами. Однажды мы, торпедовцы, играли в мини-футбол. Он пришел на эту игру, там много футболистов известных было, и Кузьмич (Валентин Иванов) познакомился с ним. Валера тогда ему объяснил, почему он за “Торпедо” болеет: “Вы, торпедовцы, техничная команда”. Именно об этом они с Ивановым не раз говорили потом, когда встречались», — вспоминал Вадим Никонов.

«С 1970 по 1972 год у Харламова произошел резкий взлет. За это короткое время он приобрел колоссальную уверенность в своих силах. У него уже была обводка коньком такая на скорости, было непонятно, как он через защитников перешагивал. Мне всегда казалось, что на льду играет знаменитый правый крайний бразильской сборной Гарринча. Валерка тоже так делал — раз, смена движений и в другую сторону поехал. Мне посчастливилось играть и против альметовской тройки, и против старшиновской, и против петровской. Этой первой тройке ЦСКА и особенно Валере противостоять было труднее всего. Он упорно лез вперед. И вовремя мог пас отдать. Если он видел, что партнер находится в более выгодной позиции, он не жадничал, всегда пас отдавал. При этом глаза ничего не выдавали. Харламов очень хорошо использовал свои скоростные качества, координацию, мог убежать куда угодно: и влево, и вправо, и между двумя защитниками мог проскочить и тут же сделать гол. Я думаю, это чутье врожденное», — вспоминал в беседе бывший игрок «Химика» и «Спартака», олимпийский чемпион Юрий Ляпкин.

На родине сборную СССР встречали как героев. Команде устроили торжественный прием в Кремлевском дворце съездов. Наливали каждому «положенные» 250 граммов вина. Но поклонницы хоккеистов из числа официанток, по просьбе Александра Рагулина, принесли в одном из графинов коньяк. Чествование пошло заметно веселее.

Александр Рагулин, Виталий Давыдов, Виктор Кузькин и Анатолий Фирсов впервые в истории советского хоккея стали трехкратными олимпийскими чемпионами. Позже к этому «сонму великих» присоединятся Владислав Третьяк и Андрей Хомутов. За победу в Олимпийском турнире 1972 года в Саппоро каждый из советских спортсменов получил «большую» по тем временам сумму: «целых» 300 долларов. Как было принято в таких случаях, повышения, награды, благодарности, грамоты от ЦК КПСС в основном получили функционеры и чиновники. Валерий Харламов за победу на Олимпиаде в Саппоро был удостоен ордена «Знак Почета».

«Мне кажется, что Валерий и вся железная когорта игроков его поколения совершали нечто большее, нежели просто забивание шайб в ворота, пусть даже и самых сильных соперников. Своей невероятной самоотверженностью, своим искрящимся мастерством, оплаченным предельным напряжением сил и на тренировках, и в матчах, своим вдохновением, глубоко одухотворенным отношением к игре они добились того, что хоккей стал восприниматься как подлинное искусство, — скажет о мастерстве своей золотой олимпийской команды Анатолий Тарасов. — Зрелище высокого хоккея в их исполнении вызывало восторг и у специалистов, и у завзятых болельщиков, и даже у тех, кто случайно оказывался на стадионе и затем прикипал душою к хоккею на всю жизнь».

В этом коротком отрывке Анатолий Владимирович, по сути, охарактеризовал суть той сборной. Его с Чернышевым команды. Той, которая побеждала всех подряд и никого не боялась.

«Если взять те годы Тарасовские-тихоновские, то сборная была главной командой страны. Всё в те годы делалось во благо сборной. Календарь составлялся для этого. Игроки концентрировались в ведущих клубах ЦСКА, “Спартак”, “Динамо”. Для них создавались все условия. Отличие тех времен состоит в том, что государственной задачей были победы сборной. И ты, попадая в эту систему, должен был от многого отказаться и жить хоккеем. Это самое главное отличие. Сейчас хоккей — это работа. Но еще есть жизнь. В то время при Тарасове и Тихонове вся твоя жизнь — это был хоккей», — признался в беседе известный хоккейный аналитик и комментатор Сергей Гимаев.

Однако на апрельский чемпионат мира в Прагу сборная СССР поехала уже с новым тренерским тандемом. Команду возглавили Всеволод Михайлович Бобров и Николай Георгиевич Пучков, которые на Олимпийских играх в Саппоро числились наблюдателями при тренерском штабе сборной. В Праге Боброва и Пучкова тотчас по прибытии пригласили в резиденцию советского посла в ЧССР Степана Червоненко, который дал понять, что в Кремле больше беспокоятся не за результат, который покажет сборная, а за то, чтобы турнир прошел в спокойной обстановке, без провокаций.

Можно представить, что творилось на душе у Тарасова. Через пару месяцев он узнает о том, что в Праге наконец-то было достигнуто соглашение о проведении матчей советских хоккеистов с канадскими профессионалами. Это была мечта всей его жизни, которую он лелеял, вынашивал, пробивал все эти годы. Да и как пробивал?! Используя любую возможность, о чем вспоминала его вдова. «Он ходил к Хрущеву, умолял разрешить играть (с профессионалами из НХЛ)! Был вечер на Воробьевых горах после Олимпиады (1964 года), там и Брежнев присутствовал. Гагарин Тарасову сказал: “Пойдем, попросим…” Тарасову это больше всех надо было. Гагарин подошел к Хрущеву, изложил. Тот в ответ — нет, мол, давай сначала выпьем. “Нет, Никита Сергеевич, сначала решим вопрос. Вот товарищ Тарасов говорит, что победим канадцев, он берется!”», — рассказывала Нина Тарасова. 24 Но даже первый космонавт Земли Юрий Алексеевич Гагарин тогда не смог помочь Анатолию Владимировичу.

И каково было видеть Тарасову осенью 1972 года, что его игроков, которых он несколько лет специально и целенаправленно готовил к этим ледовым баталиям, теперь повезет в Канаду его антагонист Всеволод Бобров.