Валерий Харламов - Макарычев Максим Александрович. Страница 95

«Валера опередил свое время однозначно. Он и сейчас с таким мастерством все равно сильнейший был бы. Сейчас иногда смотришь, думаешь: бегают вроде хоккеисты быстро, но толку никакого», — делился своими размышлениями Александр Гусев.

По его мнению, главным человеческим качеством у Валерия Харламова была доброта. «Что надо, поможет всегда. Но душу свою перед всеми не раскрывал. Что там дома у него было, это он особенно не рассказывал, всё в себе держал. А так с ребятами очень хорошие отношения были, компанейский был, и в компании мог участвовать, и что ни попросишь, всё было, — вспоминал Гусев. — Он, как все. Базар-вокзал идет, травим байки, анекдоты, что-нибудь вспоминаем. В основном всё было одинаково: игры-тренировки, игры-тренировки».

«Валерка был хороший человек, простой, нормальный мужик, — заметил в беседе Георгий Хитаров, который тесно общался с Харламовым в последние годы его жизни. — Симпатяга, внимательный, добрейший. Таких больше нет. Надо куда-нибудь поехать, едет без раздумий. Надо помочь кого-нибудь встретить, он — первый. Без раздумий. Особенно его любили детишки в нашем дворе. Бывало, припаркует машину, жена с сыном и дочкой поднимаются наверх, в квартире его ждет мама Бегоня, а он, скинув куртку, начинает играть в футбол с мальчишками. Пацаны уже знали, если ЦСКА выигрывает, то Валере дадут увольнительную и он приедет навестить родителей. Как только въезжал во двор на “Волге”, дети тут как тут. А он гоняет с ними мяч, пока его за руку не возьмешь и домой силой не загонишь».

Георгий Хитаров познакомился с Валерием Харламовым в 1979 году. За год до этого он приехал в столицу из Батуми и устроился на работу в мясной павильон Тишинского рынка, куда приезжали за продуктами известные спортсмены и артисты.

В один из дней на рынок зашла сестра Харламова Татьяна и, подойдя к прилавку, заговорила с кем-то на испанском языке. Хитаров оживился, его мама была гречанкой. Речь зашла о схожести языков южно-европейских народов. Так завязалась дружба с семьей Харламовых, которая продолжается до сих пор, несмотря на то, что из жизни давно ушли и сам великий хоккеист, и его родители.

«Хоккеисты любили приезжать ко мне после игр на Тишинский рынок. Я к этому времени ставил большой казан, где готовил хашламу (мясо с зеленью). Наготове было вкуснейшее чешское пиво, которое мне специально для советских хоккеистов разрешали приобрести в посольстве ЧССР. Я расставлял стулья, стелил на них фанеру, так что получался импровизированный стол. Ребята начинали съезжаться к восьми вечера, — вспоминает Георгий Хитаров. — А у нас на рынке тогда работала немного странная, чудаковатая уборщица-ассирийка. Едва завидев “Волги” спортсменов, она кричала на весь Тишинский что есть мочи: “Рынок — смирно! К нам приехали выдающиеся советские хоккеисты!” Да тише ты, говорили ребята. Но было поздно. Никакой конспирации не получалось. Все четыре больших павильона знали, что олимпийские чемпионы приехали покушать хашламы и выпить пивка. Бывало, пропускали стопочку водочки. Но все знали меру. Наутро в “Динамо” и особенно в ЦСКА обязательно был кросс».

Компания в 1970-е годы у хоккеистов была славная — все красавцы и весельчаки, лучшие парни Советского Союза, как на подбор: Харламов, Мальцев, Михайлов, Петров, Цыганков, Лутченко. В конце 1970-х добавились молодые Крутов, Фетисов, Касатонов, Дроздецкий. Харламов как-то сказал Хитарову про Фетисова: «Этот парень будет выдающимся игроком, вот увидишь». «Ни про кого другого Валера так не сказал. Брал он с собой Славу на все мероприятия», — вспоминает Георгий Хитаров.

«Валерия все, пожалуй, искренне любили, считали человеком себе близким, но доступностью его не злоупотребляли — в отношении к нему чувствовалась какая-то бережность. Во всяком случае, именно такое впечатление у меня создавалось, — вспоминал Владислав Третьяк. — Харламов был добр, очень добр, более того — великодушен. От Валерия Харламова я за все годы ни разу не услышал ни единого упрека. Он, наоборот, всегда спешил утешить. “Не обращай внимания”, — говорил, хотя вряд ли сам умел спокойно, хладнокровно пережить неудачу. Он был спортсменом, бойцом, каких мало… Вместе с тем в простоте Харламова было немало обманчивого. Точнее сказать, простота была настоящая, высокая, гордая простота большого, честного человека», — полагает Владислав Третьяк, приводя пример, как один хоккеист ЦСКА в конце 1970-х годов, который так и не заиграл на высоком уровне, набивался к Валерию Борисовичу в друзья после нескольких удачных игр. «Почувствовав себя с Харламовым “на равных”, он неоднократно звал Валеру в гости, посмотреть его новую однокомнатную квартиру, но так и не дождался. Отказать Валерий — уж такой характер — не мог, однако и пересилить неприязни к эгоцентричному юнцу тоже не смог — не пошел». 62

Харламов никогда не забывал о людях, которые дали ему путевку в жизнь: родных, тренерах, учителях. «Когда Валерий учился в школе, нам, учителям, он доставлял только радость. Душевным, чутким человеком оказался Валерий и став взрослым. Когда я заболела, приходил в больницу, подбадривал. А каким вниманием меня, пожилую, скромную учительницу, окружили в больнице, когда все узнали, что “старушку” приходит проведать сам Харламов», — вспоминала его школьная учительница Галина Михайловна Миляева, которая до сих пор дружит с Татьяной Харламовой и часто приходит к ней в гости.

Однажды у пожилой женщины, жившей в том же доме, где и Харламовы, отмечался день рождения. Туда пригласили Бориса Сергеевича и Бегоню. Валерий, забежавший на пять минут после матча домой, узнал, что родители приглашены на торжество к соседке. Чуть позже в квартире именинницы прозвучал звонок. Открыв дверь, пожилая женщина увидела своего знаменитого соседа. Он, как настоящий идальго, опустился на колено, взял руку женщины и галантно поцеловал ее. Все были в восторге. Не имея цветов, он, улыбающийся своей обезоруживающей улыбкой, сделал женщине, да еще на глазах у всех соседей, такой подарок, о котором та вспоминала годы спустя.

«Отдыхали мы тогда очень скромно. Потому что у наших мужей хоккеистов был режим, режим и еще раз режим. Гуляли, приезжая к ним на базу, по Архангельскому. Валера очень любил приезжать к нам. Мою мамочку, Анну Матвеевну, очень любил, — признавалась Татьяна Блинова. — Они, бывало, часами друг с другом разговаривали. Общий язык нашли. Особенно любил Валера блины: мама моя ему блинов напечет, так они всю ночь беседуют. Он был настолько тонкий человек, что ему не нужно было сидеть с молодняком и нести какую-то околесицу. Он выискивал человека более зрелого, более правильного, который мог что-то подсказать по жизни, а не просто болтать. Темы для разговоров у них с моей мамой разные были. Валера очень много говорил о тете Бегоне, очень переживал, беспокоился о ней (сердце, давление, как у любой мамы бывает), часто к нам приезжал с ночевкой. Потому что мы жили на отдельной площади. Отношения у нас были родственные, домашние. Для него самое главное был дом, а не хождение по ресторанам. Но и рестораны любил — молодость же. Но главное — дом, семья. Это были счастливые времена, с 71-го по 73-й год. Молодость. Пик популярности Валеры».

Этому уважительному, даже бережному отношению к старшим его с детских лет учили родители, позже гордясь, что воспитали такого сына, внимательного и чуткого к ближнему своему. Этих принципов Валерий Харламов придерживался и в хоккейной жизни. «Уважать человека, который старше тебя, который больше прожил в команде, просто необходимо, если хотим мы создать внутри коллектива атмосферу дружескую и творческую. Если хотим создать то настроение, которое и позволяет команде бороться до конца, не опускать руки и в самой трудной ситуации. Это уважение может проявляться по-разному. И в том, что прислушиваешься к мнению ветерана, и в том, что раньше старшего по возрасту партнера по нападению помчишься при потере шайбы назад, в оборону, на помощь защитникам, и в том, наконец, что уступишь Цыганкову или Михайлову место в автобусе, если не все могут сесть», — писал Харламов в автобиографии.