Присвоенная (СИ) - Бархат Нина. Страница 3

— Ты не можешь мне что?либо запрещать, — ровно, даже безразлично произнес Кристоф. Но тут же угроза вернулась: — Советую хорошо это запомнить!

Отчаянно сопротивляясь желанию бежать, я надменно спросила:

— Это предупреждение?

Но уголки его губ шевельнулись, будто он был доволен моим вопросом:

— Это факт.

Он вновь посмотрел в сторону лицея, и я, проследив его взгляд, увидела, как из дверей выпорхнула — а иначе ее летящую походку и не назовешь — Дашка. Она заметила меня рядом с Кристофом, и на краткий миг на ее хорошеньком личике отразилось раздражение, которое, впрочем, растворилось, как только она рассмотрела мои нахмуренные брови, закушенные в злости губы и стиснутые кулаки.

— Привет, Кристоф, — пропела она.

Он улыбнулся в ответ. Немного натянуто, но улыбка вообще не была для него чем?то привычным. По крайней мере я улыбающимся его никогда прежде не видела.

— Ты его знаешь? — я намеренно говорила о Кристофе как об отсутствующем, желая хоть чем?то уязвить.

— Да, недавно познакомились, — Дашка лукаво взглянула на него, явно гордая этим леденящим кровь фактом.

Но Кристоф даже не повернул к ней головы в ответ. И казалось, меня, положив на предметное стекло, разглядывают в микроскоп при максимальном увеличении…

Что же за игру он ведет? Что это была именно игра, я чуяла нутром.

— Ну что, поехали? — нервно спросила Дашка, которой почудилось, что мы слишком долго смотрим друг на друга. Впрочем, так и было.

— Да, поехали. — Наконец его глаза оторвались от моего лица.

Я, будто в замедленной съемке, увидела, как он обнимает Дашку за талию. Каждый волосок на моей коже поднялся дыбом, стоило мне представить это прикосновение. Как же ей не противно?!.

— Диана, тебя подвезти?

Я ослышалась? Он никогда раньше не называл меня по имени, всегда только сухое: 'Снегова'. Наверное, поэтому мое имя так странно прозвучало. Да и вопрос… и сама ситуация… все это…

Дашка была не в восторге.

Я смотрела на ее умирающую улыбку. Рядом с огромным нечеловечески — холодным Кристофом ее тонкая фигурка потерялась, исчезла, растворилась… Неожиданно мне стало страшно. За Дашку. И чтобы не успеть отказаться, я быстро ответила:

— С удовольствием, только позвоню домой — отошлю обратно машину, — онемевшие губы слушались с трудом.

Как и следовало ожидать, Кристоф сел за руль, а Дашка — рядом с ним. С заднего сиденья я всю дорогу наблюдала, как ее рука собственнически поглаживает его волосы… а он это терпит. Именно терпит.

Он подвез ее прямо под окна дома, совершенно не опасаясь показаться на глаза домочадцам. Вышел из машины, открыл дверцу и подал ей руку точным, заученно — механическим движением. Дашка покраснела в ответ. Поднялась с сиденья.

А потом он ее поцеловал — неожиданно для Дашки. Но еще больше — для меня.

И он старался!

Перехватив поудобнее, развернул ее так, чтобы мне было видно все, в подробностях. Властно захватил ее рот, неторопливо пошарил по телу без стыда. Этому поцелую было место в закрытой комнате, а не посреди улицы… И не так близко от меня!

Вдруг я почувствовала его руки на своем теле, его губы на моих губах… Затошнило, все вокруг поплыло. И я стала глубоко дышать, чтобы удержаться в реальности. К счастью, когда мир качнулся, целующаяся пара оказалась вне поля зрения, что помогло лучше всего.

Зачем? Зачем эта демонстративная страсть? Он же не влюблен в нее. Он не может быть влюблен! Ни в кого. Никогда. Ведь он… чудовищен, я знала это лучше кого?либо!

В конце концов он оторвался от нее и вернулся в машину, все такой же холодный, будто и не он только что оставил Дашку задыхающейся и с пунцовым румянцем во всю щеку. Опьяневшая от неожиданного поцелуя, она, пошатываясь, направилась к дому.

Стиснув зубы, я решительно, без спроса, пересела на переднее сиденье и посмотрела ему в глаза. Он повернул ключ, не отводя взгляда, и мотор взревел.

— Зачем тебе это?

Машина выехала на главную дорогу, где мы начали набирать скорость, и лишь тогда он соизволил отозваться.

— Что?

— О, пожалуйста, не думай, что все вокруг — дураки! — я, вошедшая в клетку с тигром, сама поражалась своей безумной наглости. — Да когда она к тебе прикасается, ты готов ее убить! По глазам видно.

— Никогда не думал, что ты так хорошо читаешь по моим глазам, — мрачно заметил Кристоф.

— У меня было достаточно практики, чтобы… — зло продолжила я — и осеклась, увидев его взгляд. Вдруг страх за Дашку снова напомнил о себе душной волной, и, собрав всю волю, я снова обратилась к нему. На тон ниже.

— Ну… найди себе другую — взрослую, зрелую, которая подойдет тебе… по статусу, — хотелось бы мне верить, что его интерес состоял только в этом!

— А какой у меня статус? — хлестнула неприкрытая насмешка.

И тут я почувствовала жуткую усталость: ничто не поможет. Если столько лет он по — хозяйски распоряжается моей жизнью, невзирая на родных, на законы, на здравый смысл, то с чего я взяла, что могу как?то защитить Дашку?

— Отвези меня домой, Кристоф. У меня нет желания видеть тебя чаще, чем два раза в год. Я хочу и дальше верить, что, уезжая от меня, ты растворяешься в воздухе, перестаешь существовать… Умираешь.

Но этого я, конечно же, не сказала вслух.

— Надеюсь, ты и сама понимаешь, что это вздор.

Мы подъехали к дому, и он открыл мне дверь — нажал кнопку. Судя по всему, я не была достойна проявления галантности. В отличие от Дашки.

Вдогонку он самодовольно бросил:

— Я так же реален, как и другие. И даже больше.

И это было правдой.

Через неделю Дашка сообщила всем, что скоро уедет учиться за границу. Но чрезмерно радостное щебетание не могло скрыть в ее глазах нечто, понятное только мне: страх.

Я уверилась в своих ощущениях, когда однажды, выйдя из лицея, заметила знакомую ядовито — желтую машину. Дашка как раз захлопывала дверцу за собой. А после послушно… нет, покорно повернулась к Кристофу, и он тут же обнял ее уверенным движением. Как собственность. Не удостоив взглядом ее безжизненного, бледного лица…

На следующий день я подстерегла ее в раздевалке и прямо спросила о причинах отъезда. Она молча глядела мимо меня куда?то в пустоту, столь явно погруженная в мысли, далекие от этого мира… И я поняла, что не услышу ответа. Все так же в полусне она двинулась к выходу, но у порога с видимым усилием заставила себя обернуться.

— Берегись его, Диана. Он опасен.

— Знаю, Дашка! Я и тебе пыталась это сказать столько раз, но ты не слушала!

Мой лихорадочный тон не оживил ее и на миг. Она придержала дверь, собираясь с силами. Казалось, каждое движение дается ей с трудом, такой медлительной и усталой она была.

— Теперь я это понимаю. Но он представлялся мне таким идеальным… вначале… Мы встретились на улице, он предложил подвезти, букет подарил — красные розы.

— И ты согласилась. — Конечно, она была не первой и не последней дурой в этом мире, но все же я не могла избавиться от ощущения вины: приволокла свое чудовище в ее жизнь!

— Не знаю, как объяснить… Но отказать ему было невозможно. Вначале я даже была уверена, что влюблена. Вот только он — такой чужой, Диана. И я не думаю… — и без того тихий, голос Дашки почти исчез, — я не думаю, что он вообще умеет любить.

Подсознательно чувствуя, что вряд ли мне еще выпадет шанс задать этот мучительный вопрос, я быстро придвинулась к ней и шепнула:

— Дашка, что он тебе сделал? Почему ты так напугана?

Она побледнела еще больше и метнулась из раздевалки, сбив кого?то с ног.

Уже на следующий день она не появилась в лицее, хоть должна была уехать только через две недели. И больше я никогда не видела мою подругу, красивую и наивную Дашку… Но из многих навсегда запомнила именно ее.

С каждым годом своей ущербной жизни я задавала себе все больше вопросов. Еще ребенком я осознала: подобное не происходит больше ни с кем из знакомых мне людей. Это лишь моя маленькая грязная тайна.