Сегодня - позавчера 2 - Храмов Виталий Иванович. Страница 46

- Ох...ть! - только и смог сказать я.

- Не богохульствуй в храме! - хлопнул меня по каске "бомж", - Ты командир?

- Лейтенант Кузьмин! - представился я.

- Отец Анатолий, - представился "бомж", - как дальше думаешь быть, лейтенант?

- Наверх есть выход?

- Есть. Только все двери храма заколочены наглухо. Как немец алтарь и иконостас разграбил - замуровал.

- Даже лучше. Веди нас наверх! Ребята, мы теперь монастырские затворники! Пойдём, проредим бесов!

Наверх поднялось больше бойцов, чем рухнуло в лаз. Под две дюжины почерневших, тощих красноармейцев, лихорадочно блестя глазами, тянулись к нам, прикасались. Половина из них была вооружена, но боеприпасов не имели. Быстро и по-ходу, распределили оружие и патроны, стали стаскивать к высоким узким окнам столы и лавки.

Какие-то гражданские, женщины, дети, старики, по прежнему стоя на коленях, молились. Лишь некоторые оглядывали нас. Отец Анатолий погнал их вниз, в катакомбы.

Ко мне подошли двое - один со старшинской "пилой", другой - в рванной кожанке с наглухо забинтованным лицом. Оба, оказалось, успели хорошо освоить немецкий пулемёт, обожженный - танкист, радист-пулемётчик; старшина - был, до плена, старшиной пулемётной роты. Отдал им МГ с боезапасом, они сразу полезли на колокольню вслед за отцом Анатолием, скинувшим тулуп и успевшим надеть свою чёрную "спецовку", ряса, по-моему, называется.

Я сел на ноги, развязал вещмешок, вытряхнул содержимое - пачки патронов, две гранаты, сухари, папиросы и флаг. Красный флаг. Ну, как флаг? Просто большой - 1,5х2 м кусок красной материи. Его мне сшили женщины нашего полкового тыла из парашютного шёлка, окрасив его.

Подозвав молоденького, шустрого бойца из первого взвода, вручил ему этот флаг и приказал укрепить на колокольне, чтобы полк видел. Глаза бойца вспыхнули. Пока он шёл, неся флаг на вытянутых руках, каждый постарался прикоснуться к нему, а "воинство отца Анатолия" старались и губами припасть, роняя слёзы. Вот для этого, для подобного эффекта, я и извёл столько драгоценного шёлка.

Над головой ударили колокола, протяжный гром их слился в мелодию. Благовест! Ох, отец Анатолий, что же ты делаешь! Даже у меня слезу выбило! Машинально перекрестился.

Вторя колоколам, запел пулемёт, мои бойцы выбивали витражи, стреляли на улицу. Да, Кузьмин, бой в самом разгаре!

Как смог быстро, снарядил магазины СВТ патронами, остатки ссыпал в боковые карманы штанов, запихал магазины и гранаты по карманам разгрузки, закрепил на карабине оптический прицел и побежал наверх, на колокольню.

Пулемётчики, распластавшись по полу, перекатывались на стрелянных гильзах, ведя огонь сразу из трёх пулемётов. Ваня Казачёк, оскалившись, часто крутил стволом своего ДТ. Двое бойцов и два вторых номера спешно снаряжали пулемётные диски. Старшина-пулемётчик скупо добивал ленту МГ. Её снаряжать нечем.

Знаменосец лежал мёртвый. Кровь из простреленной головы текла на свешенный из окна флаг.

Отец Анатолий, презрев бьющие в бронзовую броню колоколов пули, бил набат самым массивным колоколом. Набат я слышал болью в голове, а вот остальное - немое кино.

Осторожно выглянул из глубины колокольни наружу. Тараканами бегали немцы. Это не мои мишени. А вот это - моя. Полмагазина - и пулемётный расчёт врага лежит, уткнувшись мордами в быстро краснеющий снег. Потом я выбил офицера, пару унтеров или фельдфебелей, ещё одного пулемётчика, попав прямо в разрез бронещитка Ганомага.

Интенсивность огня моих бойцов быстро падала - и патроны кончались, и люди здоровее не становились под плотным огнём противника. Казачёк - ранен, отрубился, старшина и танкист - убиты, как и ещё один пулемётчик. Ранены ещё двое.

Отец Анатолий оставил колокол в покое, подобрал винтовку раненного бойца, от боли потерявшего сознание и сосредоточённо стрелял вниз, в немцев. Лицо его было таким, будто он не людей убивал, а огород перекапывал - ноль эмоций!

Я расстрелял почти все патроны. Осталось полтора магазина и те, что в пистолете.

- Лейтенант, слышишь? - спросил священник, откинувшись к иссечённой пулями стене.

- Нет, - пожал плечами я, словил в прицел прицелившегося в нас немца, выставившего из-за хаты полкорпуса. Бам! Немец рухнул тряпичным мешком - этот не встанет. А другой - у пел сместиться прежде, чем в него попала пуля.

- Наши! - возликовал я, услышав я протяжное - "А-а-а!"

Коррозия стериотипов.

(1942г.)

Вечером я сидел в штабной избе за столом с картой и пил горячий сладкий чай, обхватив жестяную кружку обеими ладонями. Докладывал начальник штаба полка. Конечно, не мне докладывал, а командованию дивизии, но мне было тоже очень интересно.

- Таким образом, Бугры враг превратил в опорные пункты. Благодаря обходному манёвру штурмовой роты, усиленной разведвзводами, удалось не только обойти и охватить Малые Бугры, но и дерзкой контратакой занять позиции противника на юго-восточной окраине Больших Бугров, пробив в его линиях обороны существенную брешь. Группа автоматчиков под командованием командира штурмовой роты лейтенанта Кузьмина...

Я вскочил, а так как был без головного убора, то просто вытянулся. Комдив махнул на меня рукой, я сел.

- ... дерзкой атакой вглубь боевых порядков противника уничтожила миномётную батарею, разгромила штаб батальона СС и забаррикадировалась в каменном здании храма, с колокольни ведя обстрел почти всей прилегающей территории. На данный момент, завершается очистка от солдат противника Бугров, батальоны закрепляются на окраинах села, переоборудуют позиции врага.

- У них тут была круговая оборона? - спросил комдив.

- Так точно. Как и в Малых Буграх.

- Как и везде, - вставил майор, сопровождающий комдива. То ли зам его, то ли начальник оперативного отдела.

Наш начштаба стал докладывать о потерях и состоянии полка. Комдив молча выслушал, потом сказал:

- Подкрепить вас постараюсь. Бойцов не жди - нет пополнений, снарядов подкину, рота танков утром подойдёт к вам. На вашем участке дивизия добилась наибольших результатов, основные усилия перенесём сюда. Перед вами только один опорный пункт остался. Возьмём его - оседлаем шоссе, подсечём врагу жилы. Это - главная задача.

Я глянул на карту - до шоссе, пересекающего деревню, которую нам предстоит брать - километров пять "пустого" пространства. Немцы решили обороняться опорными пунктами, а наши войска в виду отсутствия нормального снабжения вне дорог, вынуждены были эти опорные пункты штурмовать. На этих "пустых" пространствах сам Бог велел маневрировать, но чем? Пехотой? Даже пушки не пройдут, а подвижных соединений у Красной Армии пока очень мало. Да и им нужны пути снабжения. Были, ещё зимой были, такие подвижные соединения, как кавалерийские корпуса. Вот их и ввели в прорывы. А теперь они в этих прорывах-нарывах сидят и коней доедают. Свежие дивизии Вермахта из Франции контрударами отсекли наши подвижные ударные группировки от стрелковых дивизий и армий. Вон он, в тридцати километрах от нас, край мешка, где были окружены две кавдивизии и одна дивизия ВДВ. Не сладко им теперь там - без тяжёлого вооружения-то.

Задумавшись, не услышал вопроса, обращённого ко мне:

- Простите, задумался, - извинился я.

- Кто принял решение контратаковать штрафную роту?

- Какую штрафную роту? - удивился я. При чём тут "шурочка"?

- Немецкую дисциплинарную роту, - нетерпеливо пояснил майор.

- Ах, вот в чём дело! А я-то думаю, что это они без танков в атаку идут? И - по своим бегущим из пулемётов долбят. Очень удивился. Непривычно видеть наступающих немцев без поддержки танков. А решение я сам принял. Спонтанно. Согласовать с комполка не успел. Надо было всё делать быстро. Тут, как в драке - если ошеломил противника, надо долбить пока не опомнился. Или, пока сам не упадёшь.

- Верно ты рассудил, лейтенант. Майор, - обратился он к нашему начштаба, - жду от вас наградной лист на этого ротного и наиболее отличившихся в сегодняшнем бою.