Старое кладбище - Романова Марьяна. Страница 38
В подростковом возрасте начались проблемы – гормоны, ярость первого протеста, полное непонимание. Начались открытые ссоры. Дочь однажды в сердцах утюг в окно выкинула, чуть соседу, мимо проходившему, голову не разбила. Милицию вызвали, девчонку на психиатрический учет поставили. В другой раз деньги без спроса из материнского кошелька взяла, пошла в универмаг и кофточку себе новую купила. Мать ее потом за волосы оттаскала, а кофту ту ножницами изрезала и выкинула, чтобы проучить.
В семнадцать лет дочь сбежала замуж, буквально за первого встречного, и сменила один несчастливый дом на другой. Неосознанно потянулась к тому, кто мать ей напоминал, только будто бы усовершенствованную версию – целовал он ее, по волосам гладил, прижимал к себе во сне. Но при этом был таким же сварливым, с быстро меняющимся настроением, неблагодарным.
Мать и дочь много раз пытались что-то изменить в отношениях, но больше суток не выдерживали – кто-то срывался на обвинения, очередной диалог «за здравие» оборачивался некрасивой ссорой. За выяснением отношений так обе и постарели, но и в последние совместные дни вместо взаимного прощения продолжали выяснять, кто и в чем виноват. И вот горшочек с «богатством» отошел земле, а сварливая женщина осталась сиротой и на бобах.
Трудно мне было со старухой, не хотела она идти на мой зов. Черным зеркалом звал ее, землей могильной, зелье варил, кровь куриную лил на кладбищенском перекрестке, чуял ее мрачное присутствие, чуял, как тянутся ко мне ледяные ее руки, но ни слова не сказала она о заветном горшочке.
Колдун когда-то меня темной технике научил, как мертвого полонить. Древний рецепт из уст в уста в деревнях передавался колдуньями да ведунами, в тетрадки переписывался, в случае самой крайней нужды к нему прибегали. В Средневековье вызыватели так демонов и бесов запирали – оттуда и сказки о волшебных лампах с джиннами пошли. Считалось, что можно получить себе беса-помощника, пленив его, специальными заклинаниями заточив в сосуд или кольцо, как в тюрьму – зол будет дух, ненавидеть тебя будет, но никуда не денется, придется ему тебе век служить, пока сил хватит его удерживать.
Колдун мне говорил: если чуешь, что работа не по тебе, если силенок не хватает, откажись лучше, свой жизненный срок дороже, чем любые деньги и чужая нужда. Но я был молод, горяч, крупных неудач в моей короткой практике до того дня не случалось, вот и принял вызов, о чем потом, конечно, пожалел.
Рассчитал по планетарной таблице день и час, отправился на кладбище, где вредная старуха похоронена была, оставил вино и мясо на перекрестке, а потом прокрался на ее могилу да обряд совершил. С самого начала трудно мне пришлось – ветер свечу задул, сова над моей головой кружилась, как будто бы атаковать хотела, парила на раскинутых крыльях как стражник с того света, всё ниже опускаясь.
Я шипел, прогоняя ее, отвлекался от дела. В конце концов без памяти прямо на могилу упал, уснул мертвым сном на стылой земле, и во сне пришла ко мне старуха в погребальном наряде – седые волосы распущены, руки сложены на груди, а сквозь серые тонкие губы нехотя слова выдавливает. Разбудил меня сторож кладбищенский – брезгливо ткнул мыском сапога мне в бок. Подумал, что я опустившийся пьяница, случайно на могильник забредший да там и отключившийся.
Не помню, как я доплелся домой, по дороге меня дважды вырвало. Видимо, выглядел я обитателем городского дна – встречные прохожие шарахались, взгляд отводили. Но я успел позвонить клиентке и передать то, что услышал.
После работы с бабкой заболел я сильно, две недели голову поднять с подушки не мог, просыпался уже вымотанным. Ни кусочка проглотить не получалось – тело пищу не принимало. Даже воду пил с трудом. Когда очередным утром понял, что погибаю, последние силы покидают меня, слишком цепкой оказалась бабкина мертвая сила, вызвал такси, попросил отвезти меня на Птичий рынок.
Мне вспомнилось, как Колдун иногда возвращался под утро, пошатываясь, и губы у него были в крови. Меня это пугало. Заплатил таксисту втридорога – тот пошел между рядов, нашел продавца змей, купил для меня несколько сплетенных в осклизлый клубок ужей. По его лицу было ясно, что он жалел о том, что со мною связался. Я был для него непонятен, а непостижимое внушает страх.
Платил я щедро, но и это таксиста не радовало. Когда я попросил остановиться на пустыре, он желваками заиграл, перекосило его, все внутри сопротивлялось общению со мною. Прижимая к груди коробку с ужами, я буквально выпал из открывшейся дверцы, на четвереньках пополз за угол, где можно было от чужих глаз схорониться. Привалился спиной к пыльной стене какого-то сарая, нащупал в коробке извивающееся змеиное тело, карманным ножиком отсек ужу голову, припал губами к бьющей прохладной струе темной крови. Сдавливая слабеющей пятерней прохладное тело змеи, пил ужиный сок, как драгоценный коктейль. По подбородку текла кровь и какая-то слизь, вся рубашка намокла. Также я поступил и с двумя другими змеями.
Мне стало немного лучше, но подступила тошнота – ужиная кожа противно пахла болотной тиной, ряской, пузырящейся жабьей икрой, гнилью прелых листьев.
Я сидел в пыли и старался думать только о собственном дыхании, вся моя жизнь была сосредоточена в чередовании выдоха и вдоха. Когда воротился к машине, грязный, бледный, весь в крови и без коробки, у таксиста нервы сдали, отказался меня обратно впустить. Говорит, не надо мне денег никаких, только больше такого, как вы, никогда видеть не хочу. Я посмотрел на него так, что он затрепетал – всю мощь отведенной мне злости вложил в этот взгляд, и он все-таки согласился доставить меня домой, только заикнулся, что сумма за проезд удвоится. В итоге на то, чтобы отвязаться от некротической связи со старухой, ушло едва ли не больше денег, чем я получил за свою услугу от ее дочери.
С того дня началось мое излечение – я собрал волю в кулак и потихонечку начал выкарабкиваться. Принимал ледяные ванны, заплатил соседке, чтобы та принесла с рынка фруктов, и готовил для себя свежие соки, разминал тело до хруста, вытягивал позвоночник, а на растущую Луну приготовил зелье, силами наполняющее.
Это было то, о чем когда-то предупреждал Колдун – не стоит относиться к незримому миру легкомысленно, однажды он может тебя поглотить.
Даже такая была у меня однажды работа. Научил одного парня дурного мертвых видеть. Признаюсь честно, со злости научил, достал он меня, слишком навязчиво просил об услуге. В первый раз позвонил и все в трубку сопел – настаивал на личной встрече. Вопрос, мол, деликатный чересчур, не телефонный разговор. Я привык к тому, что мои заказчики все свои нехитрые предсказуемые истории возводили в ранг «чересчур деликатных», хотя, по большому счету, это были страсти, как будто бы под копирку размноженные. Похожие друг на друга привязанности, одинаковые истории в слегка отличающихся декорациях, даже интонации, с которыми меня умоляли помочь, были одними и теми же. Но в парне том было что-то липкое – тяжелая энергетика человека, которому проще отдать, что он просит, чем объяснять, почему в итоге он окажется в проигрыше. Есть такие люди – после их посещения обычно даже душно становится, проветрить хочется, и своего они добиваются атакой этого переслащенного мрака.
И вот встретились мы на краю Измайловского леса. Александр оказался совсем молодым, моим ровесником. Рыхлый, нездорово бледный, воспаленные прыщи на сероватом, как дешевая мука, лице. Весь в черном – брюки, от старости заблестевшие на коленях, свитер, молью обглоданный. От него пахло немытым телом, нелеченными зубами, и весь он был такой сонный, вялый, тяжелый. Зомби, а не человек.
И вот этот Александр с ходу сказал, что на самом деле не нужно ему от меня никакой услуги, но он готов дорого заплатить, если расскажу ему, как мертвеца увидеть. Такого я, признаюсь, не ожидал.
– Вам это зачем? Люди обычно от этого опыта бегут, куда вы лезете?
– Это они ко мне лезут. – Александр придвинулся ко мне и понизил голос, хотя в парке почти не было людей, кроме нас.