9 ноября - Гувер Колин. Страница 48

Я поглощена таким большим количеством страхов. Боюсь этих страниц в руке. Боюсь обмана. Боюсь мужчины, спящего в соседней комнате, которому совсем недавно пообещала все свои "завтра".

Я устремляюсь к спинке стула, чтобы собрать все свои вещи, но прежде чем успеваю встать, слышу, как открывается дверь его спальни. В полной боевой готовности, я оборачиваюсь через плечо. Бен останавливается в дверях, протирая глаза ото сна.

Если бы я могла сейчас остановить время, я бы напоследок изучила его. Провела бы пальцами по его губам, чтобы убедиться, что они действительно были такими же мягкими как и слова, которые он произносил. Взяла бы его руки и провела пальцами по ладоням, чтобы убедиться, что они действительно могли ласкать шрамы, которые сами же нанесли. Я бы обняла его и, встав на носочки, прошептала в ухо, "Почему ты не сказал мне, что фундамент, на котором ты научил меня стоять, построен на сыпучем песке?"

Взгляд Бена мгновенно падает на страницы рукописи, которые я плотно сжимаю в руках. В считанные секунды на его лице начинает мелькать каждая его мысль.

Ему интересно как я нашла рукопись.

Ему интересно как много я прочла.

Писатель Бен.

Мне хочется смеяться, потому что Бентон Джеймс Кесслер не писатель. Он актер. Мастер обмана, который только что закончил четырехлетнее представление.

Впервые я смотрю на него не как на Бена, в которого влюбилась. Бена, который собственноручно изменил мою жизнь.

Сейчас, я смотрю на него, как на чужого человека.

Он незнакомец, о котором я абсолютно ничего не знаю.

- Что ты делаешь, Фэллон?

Я вздрагиваю от его голоса. Его голос звучит точно так же, как и всего час назад, когда он говорил мне: “Я люблю тебя”.

Только сейчас, его голос наполняет меня паникой. Меня поглощает ужас, накрывая новой волной тревоги.

Я понятия не имею, кто он.

Я понятия не имею, какую цель он преследовал последние несколько лет.

Я понятия не имею, на что он способен.

Бен начинает двигаться ко мне, поэтому я делаю единственное, что, на мой взгляд, могу сделать. Я подбегаю к другой стороне стола, надеясь создать безопасную дистанцию между собой и этим мужчиной.

На его лице отражается боль, когда он видит мою реакцию, но я понятия не имею настоящая она или отрепетированная. Не знаю, стоит ли верить всему, что я только что прочла... Может Бен всё это придумал ради создания сюжета?

Я плакала по многим причинам в своей жизни. В основном из-за печали, иногда от разочарования или злости. Но впервые, я не могу сдержать слез из-за страха.

Бен наблюдает, как по моей щеке стекает слеза, и успокаивающе поднимает руку. - Фэллон. Его глаза широко открыты и в них столько же страха, сколько в моих. Но я уже не понимаю насколько искренни эмоции на его лице. - Фэллон, пожалуйста. Позволь мне все объяснить.

Бен кажется таким встревоженным. Таким искренним. Может быть это выдумка? Может он превратил нашу историю в вымысел? Конечно да, ведь он не мог так поступить со мной. Я указываю на рукопись, надеясь, что он не заметит, как дрожит моя рука. - Это, правда, Бен?

Он с отвращением смотрит на рукопись, а затем снова на меня. Покачай головой, Бен. Опровергни это. Пожалуйста.

Но он не двигается.

Его бездействие, словно удар, от которого я начинаю задыхаться.

- Позволь мне объяснить. Пожалуйста. Просто... - Бен начинает подходить ближе, а я отхожу назад, пока не упираюсь спиной к стене.

Мне нужно выбраться отсюда. Подальше от него.

Он обходит стол с правой, а не с левой стороны, поэтому оказывается дальше от входной двери, чем я. Я могу это сделать. Если я буду достаточно быстрой, то смогу оказаться у двери раньше него.

Но почему он позволяет мне уйти? Почему он предоставляет мне шанс на побег?

- Я хочу уйти, - говорю я ему. - Пожалуйста.

Бен кивает, но все еще удерживает руку в воздухе, ладонью ко мне. Его кивок говорит мне об одном, но рука просит оставаться на месте. Я знаю, он хочет мне все объяснить... Но если он не собирается опровергнуть все то, что я только что прочитала, тогда я не желаю оставаться и слушать что-либо еще.

Мне просто нужно, чтобы он сказал, что это неправда.

- Бен, - шепчу я, упираясь ладонями в стену за спиной. Пожалуйста, скажи, что все, что я прочитала - неправда. Пожалуйста, скажи мне, что я не твоя гребаная сюжетная линия.

От моих слов на его лице появляется выражение, которое я надеялась, не увидеть. Сожаление.

Я снова чувствую вкус желчи.

Сжимаю желудок

- О, Боже.

Я хочу выйти. Мне нужно выбраться отсюда до того как меня стошнит и у меня не останется сил чтобы уйти. Следующие несколько секунд - это просто туманное пятно, когда я без остановки бормочу: “О, Боже” и мчусь к дивану.  Мне нужен мой кошелек. Мои ботинки. Я хочу выйти, я хочу выйти, я хочу выйти. Добегаю до двери и сдвигаю засов влево, но его рука ложится на мою, а грудь касается моей спины, прижимая меня к двери.

Я изо всех сил зажмуриваюсь, когда чувствую его дыхание у шеи. - Мне жаль. Прости, прости, прости, - его слова такие же отчаянные, как и хватка на моих руках, когда он поворачивает меня к себе лицом. Бен стирает мои слезы, и в его глазах начинают появляться его собственные. - Прости меня. Прошу тебя, не уходи.

Я на это не куплюсь. Я не позволю ему снова себя одурачить. Я толкаю его, но он сжимает мои запястья, удерживая у своей груди, когда прижимается своим лбом к моему. - Я люблю тебя, Фэллон. Боже, я так сильно тебя люблю. Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста.

И это тот момент, когда я дохожу до предела, внутри меня все трансформируется. Я больше не боюсь.

Я злюсь.

В гневе.

Потому что эти слова, сорвавшиеся с его губ, заставляют меня задуматься о разнице, которую я чувствую, слушая их сейчас, чем всего час назад. Как он смел, лгать мне? Использовать меня ради успеха книги. Заставить меня поверить, что он увидел меня настоящую, невзирая на шрамы на моем лице.

Шрамы, которые я получила из-за него.

- Бентон Джеймс Кесслер. Ты не любишь меня. Никогда больше не произноси эти слова. Ни мне, ни кому-либо другому. Произнося своим ртом эти три слова, ты накладываешь на них позор.

Его глаза открываются шире и он отшатывается назад, когда я толкаю его в грудь. Я не даю ему времени придумать еще больше лжи и фальшивых извинений.

Хлопаю его дверью и вожусь с ремешком сумки, перекидывая ее через плечо. Мои босые ноги касаются асфальта, и я несусь в сторону такси, которое уже поворачивает к его дому. Слышу, как Бен зовет меня.

Нет.

Я не желаю ничего слушать. Я ничем ему не обязана.

Распахиваю дверь и забираюсь внутрь. Говорю водителю адрес, но пока тот вводит его в навигатор, Бен добегает до машины. Прежде чем я успеваю заметить, что у меня опущено окно, он засовывает руку в салон и прикрывает кнопку поднятия стекла. Его глаза полны мольбы.

- Вот, - говорит он, запихивая через окно страницы. Они падают мне на колени, несколько соскальзывает на пол. - Если ты не даешь мне объясниться, то прочитай это. Прочти все. Пожалуйста, просто...

Я хватаю горсть страниц с колен и отбрасываю в сторону. Собираю все, что осталось у меня на коленях и пытаюсь выкинуть в окно, но Бен ловит их и запихивает обратно.

Закрываю окно, и слышу его бормотание: - Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Но, боюсь уже слишком поздно.

Я прошу водителя уезжать и, когда такси оказывается на безопасном расстоянии, на другой стороне парковки, и останавливается, прежде чем выехать на дорогу, я оглядываюсь. Бен стоит перед дверью своей квартиры, обхватив голову двумя руками. Наблюдает, как я уезжаю. Я хватаю столько страниц рукописи, сколько могу достать с пола и швыряю их в окно. Прежде, чем такси отъезжает, я снова оглядываюсь, и вижу, как он в поражении падает на колени.

Мне понадобилось четыре года, чтобы полюбить его.