Печать василиска - Корсакова Татьяна Викторовна. Страница 2

Встречающий! Ну слава богу! Аля обернулась, да так и застыла с открытым ртом. Встречающий, если, конечно, это он, оказался персонажем до крайности колоритным. Высокий, худой, нескладный, с лицом, по которому определить возраст не представлялось никакой возможности, он смотрел на Алю ясными васильковыми глазами и безмятежно улыбался. Так улыбаться могут только дети и… душевнобольные. Догадку о психическом нездоровье незнакомца подтверждала и его более чем странная экипировка: галифе с красными лампасами, криво подпоясанная армейским ремнем ветхая гимнастерка и лихо сдвинутая на макушку фуражка. В руках он держал тоже что-то милитаристское: не то патронташ, не то планшетную сумку, Аля в таких вещах была несведуща, поэтому с ходу определить сущность данного предмета затруднялась.

– Я говорю, здрасти вам! – мужчинка улыбнулся и взял под козырек. – Я говорю, вы Алевтина? – Он подался вперед, внимательно всмотрелся в Алино лицо.

– Я, – она на всякий случай отступила на шаг. Мало ли что у этого ненормального окажется в торбе.

– Очень приятно! А я товарищ Федор! – мужчинка протянул ей руку.

Ладонь была мозолистой и не слишком чистой, поэтому пожала ее Аля с опаской и едва удержалась от того, чтобы вытереть руку о джинсы.

– Федор?

– Не Федор, а товарищ Федор, – мягко поправил ее собеседник и полез в свой патронташ. – Вот тут у меня и документик имеется. Полюбопытствуйте!

Документиком оказалась узкая книжица с тисненной золотом надписью «Удостоверение», на развороте которой была наклеена распечатанная на принтере фотография штурмбаннфюрера Штирлица и неловким детским почерком выведено: «Таварищ Федор. Дварецкий из Полозовых ворот». Значит, вот какой у деда помощник – таварищ Федор, дварецкий… Аля вздохнула, вернула документик владельцу и спросила с надеждой:

– А Игнат Петрович случайно не приехал?

– Не, – товарищ Федор покачал головой, – хозяин из поместья выезжать не любит. По надобностям в деревню меня или Марью Карповну посылает. Вот и сейчас велел вас встретить. Поехали, что ли?

– На чем? – Алевтина отступила еще на шаг. Еще не хватало, чтобы этот полоумный сел за руль.

– Так на Звездочке! – товарищ Федор мотнул головой в сторону припаркованной у магазина брички. – Я всюду на Звездочке ездию. Она очень умная, все-все понимает.

Не успела Аля опомниться, как он сунул пальцы в рот и округу огласил залихватский разбойничий свист.

– Федька, вот скаженный! – давешняя бабулька снова перекрестилась и погрозила Алиному провожатому кулаком: – Ты что хулиганишь?! Гляди, курей мне всех распугал, ирод!

Товарищ Федор на бабулькину гневную отповедь никак не отреагировал. Наверное, потому, что все его внимание было занято умной и все понимающей лошадкой Звездочкой, которая притрусила к нему резвой рысью и сейчас ласково терлась башкой о патронташ.

– Сладости любит до зарезу, – товарищ Федор потрепал лошадку за ухом, а потом с надеждой посмотрел на Алю: – У вас сладостей нету?

– Только мятные леденцы, – сказала она растерянно. – Пойдет?

Товарищ Федор кивнул так энергично, что фуражка едва не слетела на землю:

– Давайте леденцы! Конфеты Звездочка особенно уважает.

Конфет набралось аж четыре штуки. Аля сняла с них обертки, выложила на ладонь и с опаской протянула лошадке. Та покосилась на нее черным с поволокой глазом, а потом бархатными, чуть влажным губами деликатно смахнула с ладони угощение.

– Все, теперь она ваша навеки, – радостно сообщил товарищ Федор. – Теперь вы на ней тоже можете ездить, где захотите.

– Так, может, давай уже поедем? – предложила Аля, косясь на дореволюционную бричку.

– Так поедем! Конечно, поедем! – товарищ Федор чмокнул Звездочку в лоб, проворно вскарабкался на козлы, протянул Але руку: – Давайте, хозяйка, залазьте!

Хозяйка… Какая ж она хозяйка? Она так, не пойми кто: не то хозяйская гостья, не то хозяйская родственница. Слишком уж все неожиданно и запутанно.

Аля забралась в бричку, пристроила сумку под обтянутой зеленым сукном лавкой, обеими руками вцепилась в борта повозки. Еще ни разу в жизни ей не доводилось ездить на таком экзотическом виде транспорта. Может, зря она скормила все леденцы Звездочке? Вдруг, не ровен час, укачает.

Опасения ее оказались напрасными. Ехать в бричке было комфортно и даже приятно, намного приятнее, чем в воняющем махоркой и бензином рейсовом автобусе. И даже мерное бубнение товарища Федора совсем не раздражало. Аля присмотрелась повнимательнее и вдруг поняла, что товарищ Федор еще совсем молодой, может, даже моложе ее. Просто из-за нечесанности да неухоженности кажется гораздо старше своих лет. А может, и болезнь как-то сказывается.

Бричка тихо-мирно катилась по проселку, а Аля, успевшая рассмотреть спутника в малейших деталях, переключилась на окружающий ландшафт. Пейзаж разнообразием не поражал, но выглядел весьма мило: заливной луг с одной стороны и редкий березовый лесок с другой. Сначала лес был просто лесом, но чем дальше они отъезжали от Полозовых озер, тем больше и больше местность оправдывала свое название. Все чаще и чаще между деревьями поблескивала вода, а зелень, и без того буйная, сделалась еще пышнее.

Аля свесилась с брички, сорвала сочную травинку и спросила:

– Это что, болото или озеро?

Товарищ Федор посмотрел в ту сторону, куда она указывала, и, пожав плечами, сказал:

– Так и то, и другое. Тут же места такие… мокрые, кругом вода. Есть озера, есть болота, а есть даже топи. Тут чужих знаете сколько попропадало? Только на моей памяти человек тридцать. Как ушли на озера, так и сгинули.

– А местные не пропадают?

– Так а чего ж местным-то пропадать? – удивился товарищ Федор. – Местные здесь все хорошо знают. Знают, куда соваться нельзя.

– А куда соваться нельзя? – Аля всмотрелась в мелькающую за деревьями воду. Вода была черной и лишь кое-где отсвечивала серебром.

– Дык много куда. – Чувствовалось, что товарищу Федору разговор то ли неприятен, то ли неинтересен. Он помолчал, легонько стегнул Звездочку ивовым прутиком и заговорил: – На Настасьину топь соваться нельзя, еще на Мертвое озеро.

Настасьина топь, Мертвое озеро – названия-то какие, аж мурашки по коже. Аля невольно поежилась.

– Эй, – она осторожно тронула паренька за рукав, – а что это за Настасьина топь такая?

– Да так, – товарищ Федор неопределенно взмахнул прутиком, – место одно нехорошее. С виду лужайка, а как ступишь на такую лужайку, так тебе и конец.

– Почему конец?

– Потому что не лужайка это, а трясина. И глазом моргнуть не успеешь, как засосет.

– А почему она Настасьина?

– Потому что в ней Настасья, дочка тутошнего помещика, утопла. Говорили, что батька хотел ее силой замуж выдать, уже вез к жениху на смотрины, а она возьми да и убеги, – товарищ Федор нахмурился. – Ну, батька, ясное дело, за ней вдогонку бросился и уже почти догнал, да только Настасья в трясину угодила, прямо у него на глазах.

– И что? – шепотом спросила Аля.

– А ничего, батька ей условие поставил: или она его воле подчинится и замуж выйдет за нелюбимого, или потонет в трясине.

– А она?

– А она отказалась, смерть мученическую приняла, прямо на глазах у родного отца, а напоследок успела ему шепнуть кое-что.

– Что шепнуть? – Аля аж травинку выронила от напряжения. Интересно же, чем дело кончилось.

– Шепнуть? – товарищ Федор посмотрел на нее своими васильковыми глазами. Смотрел долго-долго, Але аж не по себе стало от этого его странного взгляда, захотелось спрыгнуть с брички и бежать со всех ног. Да хоть на ту же Настасьину топь, лишь бы подальше от этого ненормального. – Так никто ж не знает, что она бате своему шепнула, – товарищ Федор улыбнулся, – они ж на болоте одни были.

Аля шумно выдохнула. Вот тебе и сказочке конец, а кто слушал – молодец. И в чем мораль этой страшилки, если неясно, чем дело кончилось?

– Только вот… – товарищ Федор почесал за ухом черенком прутика, – только с тех пор, как Настасья потонула, род Бежицких оскудел и чуть не перевелся, а на топи с тех пор в полнолуние начал Настасьин призрак являться, женихов на дно болотное утаскивать.