Ангелология - Труссони Даниэль. Страница 56

— Вы должны успокоиться, прежде чем продолжать. Дышите глубоко и не думайте о расстоянии, которое надо преодолеть. Я пойду впереди. Держитесь одной рукой за перекладину, а другой — за веревку. Если соскользнете, то не потеряете опору полностью, а если будете падать, я буду прямо под вами и смогу вас поймать.

Не сказав больше ни слова, она начала спускаться.

Хватаясь голыми руками за холодный металл, я последовала за ней. В тщетных попытках найти удобное положение я вспомнила, как довольный Клематис с наивной радостью писал в своем отчете про лестницу: «Трудно представить себе наш восторг, когда мы получили доступ к пропасти. Лишь Иаков в своем видении могущественной процессии святых посланников, возможно, созерцал лестницу более долгожданную и величественную. Стремясь к нашей божественной цели, мы оказались в ужасном мраке заброшенной ямы, полные ожидания Его защиты и милости».

Мы спускались по очереди, все дальше и дальше во мрак. Рев несущейся воды становился громче по мере того, как мы приближались ко дну ущелья. Воздух стал холоднее, мы оказались глубоко под землей. Странное оцепенение распространялось по телу, как будто в кровь выпустили ампулу ртути. Глаза наполнялись слезами независимо от того, как часто я моргала. Охваченная паникой, я представила себе, что узкие стены ущелья сейчас сойдутся и я задохнусь в гранитных клещах. Сжимая холодное, влажное железо, оглушенная ревом водопада, я вообразила, что попала в самое сердце водоворота.

Темнота сгущалась все сильнее, словно мы попали в холодный непрозрачный суп. Я видела лишь побелевшие от напряжения костяшки пальцев и изо всех сил цеплялась за лестницу. Деревянные подошвы ботинок скользили по металлу, и я с трудом удерживалась от падения. Крепко прижав к себе ящичек, я замедлила темп, чтобы восстановить равновесие. Выверяя каждый шаг, я внимательно и аккуратно ставила ноги на перекладины. Кровь зашумела в ушах, когда я взглянула вниз и увидела, что конец лестницы теряется в темноте. Я висела в пустоте, и у меня не оставалось выбора, кроме как продолжать спускаться в сырой мрак. Мне припомнился отрывок из Библии, и я зашептала следующие слова, зная, что в рокоте водопада меня не услышат: «И сказал Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли». [42]

Как только я достигла дна ущелья, соскользнув с последней качающейся ступеньки веревочной лестницы и коснувшись подошвами ботинок твердой земли, я поняла, что доктор Серафина обнаружила нечто важное. Ангелологи быстро распаковали джутовые мешки и включили фонари на батарейках, расставив их на плоском дне ущелья на определенном расстоянии друг от друга, так чтобы мерцающий желтый свет рассеивал темноту. Рядом текла река, описанная в отчете Клематиса как граница тюрьмы ангелов. Она походила на мерцающую черную конвейерную ленту. Я видела впереди доктора Серафину. Она выкрикивала распоряжения, но грохот водопада заглушал ее слова.

Я подошла ближе и увидела, что она стоит возле тела ангела. Я впала в некое гипнотическое состояние, глядя на существо. Оно было гораздо красивее, чем я себе представляла, и какое-то время я не могла пошевелиться, а только смотрела, потрясенная и подавленная его совершенством. Существо соответствовало описаниям, которые я изучала в атенеуме, — удлиненное стройное тело, крупные руки и ноги. Щеки сохранили яркость, словно существо было живым. Белоснежные одежды, сотканные из блестящего материала, окутывали тело, ниспадая роскошными складками.

— Первая ангелологическая экспедиция состоялась в десятом веке, и тем не менее следов разложения незаметно, — сказал Владимир.

Он нагнулся над существом и приподнял белое блестящее платье, потирая ткань между пальцев.

— Осторожно, — предупредила доктор Серафина. — Очень высокий уровень радиации.

— Я всегда думал, что они бессмертны.

— Бессмертие — дар, который можно отобрать так же легко, как и преподнести, — сказала доктор Серафина. — Клематис считал, что Бог покарал ангела.

— И вы в это верите? — спросила я.

— После того как они населили мир нефилимами, убийство этого дьявольского создания кажется совершенно оправданным, — ответила доктор Серафина.

— Его красота необъяснима, — заметила я, изо всех сил пытаясь понять, как в одном существе могут быть так переплетены красота и зло.

— Единственное, чего я не могу постичь, — сказал Владимир, глядя мимо ангела в дальнюю часть пещеры, — почему другие остались жить.

Ангелологи разделились на группы. Одна осталась, чтобы изучить тело. Они извлекли из тяжелых мешков камеры, лупы и алюминиевый ящик с приборами для взятия биологических проб. Другая отправилась на поиски лиры. Их повел Владимир, а доктор Серафина и я присели возле ангела. Неподалеку члены нашей группы исследовали наполовину ушедшие в землю кости двух человеческих скелетов. Тела монахов, пришедших с Клематисом, лежали на том самом месте, где упали тысячу лет назад.

Следуя указаниям доктора Серафины, я надела защитные перчатки и приподняла голову ангела. Я провела пальцами по блестящим волосам существа и слегка коснулась его лба, будто успокаивая больного ребенка. Перчатки не давали ощутить полного контакта с телом, но мне показалось, что ангел теплый, словно живой. Расправив его блестящие одежды, я расстегнула две медные пуговицы в районе ключиц и дернула ткань. Она сползла, обнажив плоскую грудь, гладкую, без сосков. Ребра проступали сквозь плотную полупрозрачную кожу.

От макушки до пяток существо было выше двух метров. Эта длина в древней системе мер, которую использовали отцы-основатели, равнялась без малого пяти римским локтям. Если не считать золотых локонов до плеч, тело было полностью безволосым, и, к восхищению доктора Серафины, ставящей профессиональную репутацию превыше всего, у существа имелись отлично развитые половые органы. Ангел был мужчиной, как и остальные томящиеся в неволе наблюдатели. Как следовало из записей Клематиса, одно крыло было оторвано и висело под неестественным углом. Без сомнения, это было то самое существо, которое убил преподобный Клематис.

Вдвоем мы приподняли ангела и повернули его на бок. Мы полностью сняли с него одежду в резком свете фонаря. Тело было гибким, с подвижными суставами. Под руководством доктора Серафины мы начали очень подробно фотографировать его. Было важно зафиксировать малейшие детали. Развитие фотографической техники, особенно появление многослойной цветной пленки, позволяло надеяться, что все будет сделано с большой точностью, возможно, даже удастся запечатлеть цвет глаз — таких синих, каких у людей не бывает, словно кто-то взял лазурит, растер его в порошок, смешал с маслом и нанес на залитое солнцем оконное стекло. Мы зарегистрировали эти признаки в блокнотах, чтобы добавить к отчетам о поездке, но фотографические свидетельства явились бы существенным доказательством.

Закончив первую серию фотографий, доктор Серафина достала из футляра для фотоаппарата рулетку и села на корточки возле существа. Она сняла размеры и перевела результаты в римские локти, чтобы их было удобнее сравнивать с древней информацией об исполинах. Переводя размеры в локти, она громко выкрикивала их, чтобы я могла записывать. Размеры были следующие:

руки = 2,01 локтя;

ноги = 2,88 локтя;

окружность головы = 1,85 локтя;

окружность груди = 2,81 локтя;

ступни = 0,76 локтя;

кисти рук = 0,68 локтя.

Руки у меня дрожали, поэтому получались почти неразборчивые каракули, и я переспрашивала числа у доктора Серафины, чтобы удостовериться, что записала все правильно. Судя по измерениям, существо было на тридцать процентов выше, чем среднестатистический человек. Семь футов — внушительный рост, впечатляющий даже в современную эпоху, а в древности он казался сверхъестественным. Немудрено, что люди боялись исполинов. Один из самых известных нефилимов, Голиаф, вызывал у них трепет.