Ангелология - Труссони Даниэль. Страница 62

— Легко управляемы, — проговорила я.

— Да, наверное, «управляемы» — более подходящее слово.

Я откинулась на бархатную спинку стула, нежная ткань успокаивала кожу спины. Казалось, мне уже несколько лет не было так тепло. В зале заиграла музыка, и пары начали танцевать.

— Доктор Рафаэль, — обратилась я к нему.

От шампанского я осмелела.

— Можно задать вам вопрос?

— Разумеется, — ответил он.

— Почему вы спросили, голубые ли у меня глаза?

Доктор Рафаэль посмотрел на меня, и на мгновение мне показалось, что он сейчас расскажет что-нибудь о себе, приоткроет свой внутренний мир, который обычно не показывал студентам. Мягким голосом он сказал:

— Об этом вы должны были узнать на моих лекциях, дорогая. Помните внешность исполинов? Их облик, обусловленный генами?

Я припомнила его лекции и вспыхнула от смущения. Ну конечно, подумала я. У нефилимов ярко-голубые глаза, светлые волосы и рост выше среднего.

— О да, — сказала я. — Теперь я вспомнила.

— Вы довольно высокая, — пояснил он. — И стройная. Я подумал, что было бы легче пройти мимо охранников, если бы у вас были голубые глаза.

Я быстрым глотком допила шампанское. Мне не хотелось ошибаться, особенно в присутствии доктора Рафаэля.

— Скажите, — попросил доктор Рафаэль, — вы понимаете, почему мы послали вас в ущелье?

— С научными целями, — ответила я. — Чтобы осмотреть ангела и собрать эмпирические данные. Сохранить тело для отчетов. Найти сокровище, потерянное Клематисом.

— Конечно, лира была основной целью поездки, — согласился доктор Рафаэль. — Но вы не спрашивали себя, почему с такой важной миссией послали неопытного ангелолога вроде вас? Почему экспедицию возглавила Серафина, которой только сорок лет, а не кто-то из старших членов совета?

Я покачала головой. У доктора Серафины были свои профессиональные амбиции, но мне казалось странным, что доктор Рафаэль не отправился сам в горы, особенно после работы с записями Клематиса. Я полагала, меня включили в состав экспедиции в награду за то, что я обнаружила, где находится ущелье, но, по-видимому, здесь были и другие мотивы.

— Мы с Серафиной хотели послать в пещеру молодого ангелолога, — сказал доктор Рафаэль, встречаясь со мной взглядом. — Вы нечасто сталкивались с нашими профессиональными методами. Вы не стали бы относиться к экспедиции с предубеждением.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — сказала я и поставила на стол пустой хрустальный бокал.

— Если бы туда отправился я, — объяснил доктор Рафаэль, — я бы увидел только то, что ожидал увидеть. Вы же, напротив, увидели то, что там было на самом деле. Ведь вы обнаружили то, чего не смогли другие. Скажите правду — как вы нашли это? Что случилось в ущелье?

— Я думала, доктор Серафина обо всем рассказала вам, — ответила я, внезапно обеспокоившись истинными намерениями доктора Рафаэля.

— Она описала физические подробности, количество фотоснимков, которые вы сделали, время, которое потребовалось, чтобы спуститься вниз. Описание было довольно полным. Но ведь это не все, не правда ли? Было что-то еще, что вас напугало.

— Простите, но я не понимаю, о чем вы.

Доктор Рафаэль зажег сигарету и откинулся на спинку стула. На его лице отразилось изумление. Меня потрясло, каким красивым он сейчас был.

— И даже теперь, в безопасности, в Париже, вы боитесь, — сказал он.

Расправляя ткань атласного платья, я ответила:

— Я точно не знаю, как это описать. Сама пещера наводила очень сильный страх. Когда мы спустились в ущелье, там было так… темно.

— Довольно естественно, — кивнул доктор Рафаэль. — Ущелье уходит глубоко под землю.

— Не физически темно, — сказала я, боясь наговорить лишнего. — Это было абсолютно другое качество. Изначальная темнота, чистая темнота, темнота, которую ощущаешь среди ночи, проснувшись в холодной пустой комнате, свист падающих бомб, кошмар подсознания. Такая темнота говорит о погубленной сущности нашего мира.

Доктор Рафаэль смотрел на меня, ожидая продолжения.

— Мы были в Глотке Дьявола не одни, — проговорила я. — Там были наблюдатели. Они ждали нас.

Доктор Рафаэль продолжал разглядывать меня, и я не могла сказать, было ли это выражением изумления, страха или — как я втайне надеялась — восхищения.

— Разумеется, остальные рассказали бы об этом, — сказал он.

— Я была одна, — объяснила я, нарушая обещание, данное доктору Серафине. — Я ушла от остальных и переплыла реку. Я была растеряна, сбита с толку и не помню подробностей случившегося. Единственное, что я точно знаю — я их видела. Они стояли в темных клетках, точно так же, как тогда, когда с ними столкнулся Клематис. Один ангел посмотрел на меня. Я чувствовала его жажду свободы, желание оказаться среди людей, желание спастись. Ангел тысячи лет стоял там, ожидая нашего прибытия.

Мы с доктором Рафаэлем Валко явились на чрезвычайное заседание совета ночью. Место его проведения было определено в спешке, и все перебазировались в центральное здание академии на Монпарнасе — атенеум. Внушительный величественный атенеум за годы оккупации пришел в упадок. Там, где когда-то было полно книг, сидели студенты, шелестели страницы и шептали библиотекари, теперь были пустые полки и углы, заросшие паутиной. Я несколько лет не входила в библиотеку, и такие перемены заставили меня пожалеть о временах, когда у меня не было никаких забот, кроме учебы.

Изменение места встречи было обычной мерой безопасности, но эта предосторожность стоила нам времени. Когда мы покидали бал, нам передал сообщение молодой солдат. Он сказал о встрече и о том, что наше присутствие требуется немедленно. Как только мы добрались до места, нам передали другое, закодированное сообщение, которое означало, что надо прибыть незамеченными. Было почти два часа ночи, когда мы заняли места на стульях с высокими спинками по обеим сторонам узкого стола в атенеуме.

Две небольшие лампы в центре стола бросали на сидящих тусклый размытый свет. В комнате ощущалось напряжение, и я сразу же почувствовала, что произошло что-то важное. Члены совета сдержанно поприветствовали нас. Казалось, мы на похоронах.

Доктор Рафаэль занял место во главе стола, показав, чтобы я села на скамью рядом с ним. К моему большому удивлению, в дальнем конце стола сидела Габриэлла Леви-Франш. Прошло четыре года с тех пор, как я в последний раз видела ее. Внешне Габриэлла оставалась такой же, какой я ее помнила. Темные волосы острижены в короткое каре, губы накрашены ярко-красной помадой, на лице безмятежность. В то время как большинство из нас были истощены военными лишениями, Габриэлла выглядела изнеженной и защищенной. Она одевалась и питалась лучше, чем любой из ангелологов, собравшихся в атенеуме.

Заметив, что я прибыла с доктором Рафаэлем, Габриэлла приподняла бровь. В ее зеленых глазах зажегся недобрый огонек. Очевидно, наша конкуренция продолжалась. Габриэлла так же настороженно относилась ко мне, как и я к ней.

— Расскажите мне все, — дрогнувшим голосом проговорил доктор Рафаэль. — Я хочу знать точно, что произошло.

— Автомобиль остановили для досмотра около моста Сен-Мишель, — ответила пожилая женщина-ангелолог — монахиня, которую я встречала несколько лет назад.

Плотная черная накидка и недостаток света делали ее почти невидимой. Я могла рассмотреть только скрюченные пальцы, лежащие на гладкой столешнице.

— Охранники приказали им выйти из машины и обыскали. Их забрали.

— Забрали? — воскликнул доктор Рафаэль. — Куда?

— Мы не знаем, — ответил доктор Леви-Франш, дядя Габриэллы, с маленькими круглыми очками на носу. — Мы подняли по тревоге наших сотрудников в каждом районе города. Их никто не видел. К сожалению, я должен сказать, что их нет нигде.

— А груз? — спросил доктор Рафаэль.

Габриэлла встала и положила на стол тяжелый футляр.

— Лира была у меня, — сказала она, касаясь пальчиками коричневой кожи футляра. — Я ехала в машине позади доктора Серафины. Когда мы увидели, что наши агенты арестованы, я приказала своему водителю развернуться и ехать обратно на Монпарнас. К счастью, ящик с находкой был со мной.