Перси Джексон и Море чудовищ - Риордан Рик. Страница 6

– Меня будет искать полиция.

– Это наименьшая из наших бед, – вздохнула девочка. – Ты видел сны?

– Сны про… про Гроувера?

Аннабет побледнела:

– Гроувер? Нет. Что с ним?

Я пересказал свой сон.

– Так в чем дело? Что приснилось тебе?

Взгляд у нее затуманился, как будто мысли ее унеслись далеко-далеко отсюда.

– Лагерь, – наконец ответила она. – Большие неприятности в лагере.

– Моя мама говорила то же самое! Но какие именно неприятности?

– Я точно не знаю. Что-то не так. Нужно немедленно отправляться туда. Всю дорогу из Вирджинии меня преследовали чудовища, пытаясь остановить. Много раз на тебя нападали?

Я покачал головой:

– Ни разу за весь год… до сегодняшнего дня.

– Ни разу? Но как… – Она покосилась на Тайсона. – Ой.

– Что значит «ой»?

Тайсон тянул руку, как отличник за партой.

– Те канадцы в спортзале назвали Перси… сыном морского бога?

Мы с Аннабет переглянулись.

Я не представлял, какими словами буду объясняться, но после того, как Тайсона едва не убили, он заслуживал того, чтобы узнать правду.

– Послушай, здоровяк, – начал я издалека, – ты когда-нибудь слышал старые истории про греческих богов? Типа Зевса, Посейдона, Афины…

– Ага, – кивнул Тайсон.

– В общем… те боги до сих пор живы. Они вроде как следуют за западной цивилизацией, живут в самых сильных странах, так что сейчас, к примеру, они переселились в США. А иногда они влюбляются в смертных, и тогда у них рождаются дети. Таких детей называют полукровками.

– Ага, – кивнул Тайсон с таким видом, будто все ждал: когда же я перейду от пустой болтовни к сути.

– Так вот, Аннабет и я – полукровки, – закончил я. – Мы вроде как герои-студенты. И как только чудища нас учуют, то сразу на нас нападают. Так что те великаны в спортзале на самом деле чудовища.

– Ага.

Я вытаращил глаза. Казалось, мой приятель совсем не удивлен и не смущен моим рассказом (в отличие от меня самого).

– Так… ты мне веришь?

Тайсон кивнул.

– Но ты… сын морского бога?

– Угу, – признался я. – Мой отец – Посейдон.

Тайсон нахмурился. Вот теперь он казался смущенным.

– Но тогда ведь…

Где-то взвыла сирена. Мимо переулка промчалась полицейская машина.

– У нас нет на это времени, – заявила Аннабет. – Поговорим в такси.

– Мы что, проделаем на такси весь путь до лагеря? – изумился я. – Ты хоть представляешь, сколько на это надо дене…

– Доверься мне.

Я колебался:

– А что делать с Тайсоном?

Я представил, как привожу своего здоровенного друга в Лагерь полукровок. Если уж он так выпендривается на обычной игровой площадке, где и хулиганы обычные, как же тогда он себя поведет в тренировочном лагере для полубогов? С другой стороны, нас будут искать копы…

– Нельзя просто бросить его, – решил я. – У него тоже будут неприятности.

– Да уж, – мрачно кивнула Аннабет. – Мы определенно должны прихватить его с собой. А теперь вперед!

Мне не понравился ее тон, как будто Тайсон – заразный больной, которого надо поскорее запереть в больнице, но я без возражений двинулся по улице следом за Аннабет. Втроем мы крались боковыми улицами, а за нашими спинами дым стоял столбом – догорал спортзал моей бывшей школы.

– Пришли, – Аннабет сделала нам знак остановиться на пересечении Томас и Тримбл-стрит и принялась рыться в своем рюкзаке. – Надеюсь, у меня хоть одна осталась.

Выглядела она даже хуже, чем мне показалось сначала. На подбородке ссадина. Ее «конский хвост» растрепался, из него торчали травинки и веточки, как будто она несколько ночей подряд провела под открытым небом. Порезы на ее джинсах здорово смахивали на следы когтей.

– Что ты ищешь? – спросил я.

Повсюду выли сирены. Мне подумалось, что скоро здесь будут кишмя кишеть копы, разыскивающие малолетних преступников-бомбометателей. Не сомневаюсь, Мэтт Слоун уже дал показания. И конечно же, перевернул все с ног на голову, представив нас с Тайсоном людоедами-кровопийцами.

– Нашла. Слава богам. – Аннабет вытащила из рюкзака золотую монетку, в которой я опознал драхму, денежную единицу горы Олимп. С одной стороны на ней был вычеканен профиль Зевса, с другой – Эмпайр-стейт-билдинг.

– Аннабет, – заметил я, – нью-йоркские таксисты такое не примут.

– Anakoche, harma epitribeios! – закричала Аннабет на древнегреческом.

Она говорила на языке Олимпа, и я понимал каждое слово. Она сказала: «Стой, про€клятая колесница!»

Впрочем, особого восторга от ее плана я не ощутил.

Аннабет швырнула монетку на мостовую, но, вместо того чтобы со звоном приземлиться на асфальт, золотой кругляш прошел сквозь дорожное покрытие и исчез.

Несколько секунд ничего не происходило.

Затем в том месте, куда должна была бы упасть драхма, асфальт потемнел и расплавился, образовалась прямоугольная яма размером с парковочное место, в которой кипела и булькала красная, как кровь, жидкость. Потом из этой массы воздвиглась «колесница».

Она имела форму такси. Вот только обычные нью-йоркские такси желтые, а это было дымчато-серое. Я хочу сказать, оно выглядело так, словно было соткано из дыма, и казалось, что сквозь него можно пройти как сквозь туман. На двери значилось что-то вроде «СЫЕДЕ ССЕЫРТ», но из-за дислексии я не сумел разобрать, что же там написано.

Боковое стекло рядом с водительским местом опустилось, и наружу высунулась старушка. Седые волосы паклями свисали по обеим сторонам ее лица, закрывая глаза, а говорила она, как-то странно пришепетывая, как будто ей только что вкололи в десну дозу новокаина.

– Подбросить? Подбросить?

– Троих до Лагеря полукровок, – сказала Аннабет. Она открыла заднюю дверь такси и махнула мне рукой, чтобы я забирался внутрь. И все это с таким видом, как будто ничего необычного не происходит.

– Эгей! – проскрипела старушка. – Таких не возим!

Она ткнула костлявым пальцем в сторону Тайсона.

В каком смысле? Сегодня что, день приди-рок-к-большим-и-некрасивым-детям?

– За дополнительную плату, – посулила Аннабет. – Три драхмы сверху, когда прибудем на место.

– Идет! – взвизгнула бабка.

Делать нечего, пришлось забираться внутрь. Следом протиснулся Тайсон, а на оставшемся уголке скорчилась Аннабет.

В салоне тоже все было дымчато-серое, но по крайней мере сиденье под нами оказалось твердым. А еще бугристым и с потрескавшейся обивкой, как почти во всех обычных такси. Правда, не имелось плексигласового экрана, который бы отделял пассажиров от старушки-водителя… Погодите-ка. Впереди сидели целых три старые дамы, все с тонкими седыми прядями волос, закрывавшими глаза, костлявыми руками, одеты они были во вретища угольно-черного цвета.

Та, что сидела за баранкой, сказала:

– Обожаю Лонг-Айленд! Щедрые чаевые! Ха!

Она нажала на педаль газа, и мою голову с размаху вдавило в спинку сиденья. Из динамика зазвучал записанный на пленку голос:

– Привет! С вами Ганимед, виночерпий Зевса, а когда я летаю закупать вино для Владыки небес, то всегда пристегиваюсь!

Я глянул вниз, но вместо ремней безопасности обнаружил широкую черную цепь. И решил, что мне пока и так хорошо. То есть еще не настолько плохо.

Такси на бешеной скорости свернуло с Западного Бродвея, и дама, сидевшая посередине, взвизгнула:

– Осторожно! Бери левее!

– Ну, Буря, если бы ты дала мне глаз, я бы это заметила!

Минуточку. Отдать глаз?

Я не успел ни о чем спросить, потому что дама за рулем резко выкрутила баранку, чтобы избежать столкновения с летящим прямо на нас грузовиком, с душераздирающим «БДЫЩ!» переехала через бордюр тротуара и вырулила в соседний квартал.

– Оса! – окликнула третья дама ту, что сидела за рулем. – Дай-ка мне монету этой девчонки! Хочу попробовать на зуб.

– Ты в прошлый раз пробовала, Злоба! – огрызнулась дама-водитель, которую, должно быть, звали Оса. – Сейчас моя очередь!