Черный призрак - Лосев Владимир. Страница 62

— Почему?

— Мы мало знаем о лабиринте, а этот проход — его боковой отросток, поэтому объяснения у меня нет. Дальше все было просто: вернулся на кордон, пожил здесь немного и пошел дальше.

— Подождите. — Я задумался. — А ели вы что, когда сюда пришли? Сами же говорили, что ушли отсюда, когда кончилась еда.

— Мама Насти научила меня пользоваться синтезатором. Для тех, кто живет по ту сторону гор, это обычная кухонная утварь, хоть до сих пор не понимаю, как он производит пищу. Дочь, можешь объяснить?

— Синтезатор здесь. — Девушка показала рукой на самый большой куб, который я раньше считал холодильником. — Он производит пищу.

— Из чего?

— Все в мире состоит из энергии, она легко переходит из одной формы в другую.

Я поморгал глазами и потянулся к сосуду с соком. Что-то подобное уже слышал. Недоверчиво хмыкнул и спросил:

— И что было дальше?

— Пошел к людям, а когда пришел, то не узнал знакомых мест. Деревни вымерли, люди ушли, туманы стали обычным явлением. Нечисть тоже. Дрема, леший, кикимора даже не прятались. А в городе узнал, что с того времени, как погибла экспедиция, прошло больше тридцати лет, хотя по моим часам прошло чуть больше пяти.

— Как так?

— Трудно объяснить, похоже, кордон как-то меняет время, но не постоянно, следуя своим законам. В городе решил сдаться местной милиции и с удивлением узнал, что Советской власти больше нет, а на ее место пришло непонятное образование с волчьим лицом.

— А раньше с каким лицом был строй?

Профессор даже рассмеялся, настолько ему понравился мой вопрос.

— Однажды я видел картину, на ней был нарисован священник в рясе с большим золотым крестом, он благословлял рыцарей-крестоносцев на уничтожение жителей какой-то небольшой деревни, их как раз согнали на площадь. Так вот, лицо у него было строгое, но доброе, этот человек действительно верил, что несет людям свет и веру. А под полотном имелась надпись: «Убивайте всех, Бог сам разберется, кого отправить в рай, а кого в ад». Тогда в музее меня поразило сходство изображенного на картине с тем, что пытались выстроить в нашей стране. Нам несли новую веру, но оказалось, что в людях не хватает чистоты, чтобы ее принять. Лично я считаю, что большевики пытались построить рай на земле. И неудивительно, что насаждал новую религию бывший семинарист — господин Сталин.

— Как вас приняли в НКВД?

— Эту организацию сменила другая, им я оказался не нужен, они были заняты тем, что отвоевывали себе место в новом мире, теплое и денежное. Но у них хранилось мое дело, его подняли, в нем нашли решение о реабилитации, мне дали справку об освобождении и отправили на все четыре стороны. Очень быстро выяснилось, что я никому не нужен. Без денег жить не получалось, а на работу без паспорта не брали, а его мне не давали — требовалась какая-то бумага из столицы. В общем, плюнул я на все и снова ушел на кордон, с тех пор здесь и живу, изредка появляясь в городе. А несколько лет назад Кирилл предложил мне водить сюда людей, так у меня появилась работа.

— Всех людей без исключения? — уточнила Настя. — Ты не выбираешь?

— Кордон сам проводит отбор, а вот как он это делает, мне неизвестно. Не думаю, что его интересуют чьи-то моральные качества, в конце концов, это не чистилище, а мост к звездам…

— И как долго ты собираешься сюда всех водить?

— Москвич — человек упорный, он сам сюда неоднократно приезжал, и каждый раз с новой командой, хоть ни разу дальше Черного ручья не прошел. Теперь вот отправляет людей по одному…

— А много было претендентов? — спросил я.

— В это лето мы пятерых ребят проводили до ручья и обратно, вы, юноша, шестой. В прошлом году было семеро.

— Забавно…

Получалось как-то совсем глупо, только один человек прошел на кордон, и то — я.

— А почему другие не прошли?

— Вы же сами, юноша, видели, что творится, — то леший не пускает, то кикимора…

— Я хоть со всеми этими странностями с детства живу, а все равно иногда кажется, что кордона не существует и лабиринта, а за ним — других миров, — задумчиво проговорила Настя. — А так иногда хочется встретить кого-то разумного…

— А меня ты таковым не считаешь?

— Лично тебя нет. — Настя посмотрела на меня и улыбнулась. — В моем понимании ты все еще находишься на клеточном уровне.

Интересно, чего это она на меня взъелась? Я ей ничего плохого не сделал, а в речку она сама прыгнула меня спасать, не просил, там было хорошо…

— Не надо ссориться, — остановил ее профессор. — Юноша просто многого не понимает.

— А кто этот москвич?

— Думаю, он из органов, возможно, из ФСБ, где-то наткнулся на материалы прошлой экспедиции и решил, что ему удастся найти артефакт.

— Зачем?

— У людей не так много мотивов для своих действий. — Профессор вздохнул. — Власть и деньги — главные из них. А тут еще и обещание бессмертия…

— Разве артефакт может дать это?

— Думаю, может, и больше, если верить папирусу. Главное — его заполучить, а вот с этим и появляются проблемы…

— Бессмертие — это круто, почище будет вашей лечебной мази. — Я попробовал представить, что из этого может получиться, и у меня дух захватило от перспективы. — Думаю, стоит попытаться его найти.

— Только не забывай о том, что это еще никому не удавалось. — Настя сердито фыркнула. — Артефакт — это мечта нашего мира, мы не один раз делали попытки вернуть его себе, но у нас ничего не получилось, и у тебя не получится.

— А что произойдет после того, как я потерплю неудачу?

— Для вас, юноша, все закончится. — Сергей Сергеевич мягко улыбнулся. — Отведу вас обратно, а Кирилл отправит в Москву.

— Хорошо бы, — вздохнул я. — Надоело все до чертиков. Домой хочу.

— В вашу грязную столицу?

Я посмотрел на Настю как на ненормальную.

— Уж лучше там, в грязи и смоге, чем здесь — в тоске и страхе.

— А я тут не живу.

— А где?

— Тебе-то какая разница? — засмеялась девушка. — До моей родины тебе как до артефакта, это я могу ходить везде где хочу, и то потому, что полукровка.

— Не спорьте и не ссорьтесь, вполне возможно, что юноша тоже сможет пройти через проход в ваш мир, — недовольно покачал головой профессор. — Если позавтракали, то пошли, посмотрим, как себя чувствует лабиринт.

Мы вышли из дома и направились прямо к скалам, там нашлась довольно хорошо протоптанная тропочка, которая вела дальше в царство каменных глыб. Идти здесь было нелегко, дорогу постоянно преграждали осыпи из мелкой гальки.

— А сколько сейчас времени? — задал я вопрос и получил не менее глупый ответ:

— Здесь времени нет.

— Как это нет, если оно есть везде…

— Время отмеряется часами, а на кордоне они не работают.

— Да? — Я полез в карман, нащупал браслет и вытащил наружу. Часы были, но они стояли, пружина заведена до упора. — И действительно не идут…

— Здесь не работают электронные, механические, атомные, корпускулярные и любые придуманные человеком хронометры. Место такое. Закатов, восходов нет, отмерять дни не по чему, поэтому они проходят незаметно. Постепенно привыкаешь и скоро начинаешь ощущать особенное удовольствие в том, что можно никуда не спешить…

— Не понимаю…

— Люди не так давно стали жить по часам, раньше они им были неизвестны…

— Григ, ты не замечаешь, что говоришь постоянно только о том, что ничего не понимаешь? — съехидничала Настя. — Ты специально подтверждаешь мои представления о твоем сверхнизком интеллекте или у тебя это получается само собой?

Я даже не стал отвечать. После Ирки меня словесные выпады женской половины совсем не трогают. Что бы ни сказала эта девушка, все уже слышал. И о том, какой тупой, и о том, что неудачник, и о том, что не красавец. Я с прищуром взглянул на Настю, чтобы ее смутить, только она этого не заметила. В своем комбинезоне, меняющем цвет, она скользила тенью среди скал, и у этой тени были чудесные, радующие глаз формы.

У меня на сердце стало чуть теплее, и я подумал о том, что обидные слова не говорят чужому человеку, к которому относятся с равнодушием, гадости обычно произносят близким или родным. Так что пусть говорит — значит, девушка неравнодушна ко мне, а это уже хорошо и мне нравится.