Черный призрак - Лосев Владимир. Страница 80

Так я себя пытался отговорить, но уже не мог. Что-то во мне изменилось с тех пор, как оказался здесь, и продолжает меняться. Мысли в голове появляются странные. Зачем они мне?

Я вздохнул и шагнул под арку. Снова стало очень страшно, но остановиться не мог. Плохой у нас мир, в нем страшно жить и плохо умирать, потому что не умеем мы ни того, ни другого.

Куда — направо или налево?

Но жить без Насти — это все равно что жить без солнца: уныло, пасмурно и тоскливо.

Направо — черная дыра. Значит, налево. И с чего ей в голову вдруг пришло пойти в лабиринт? Пробовала же, и не раз. И все неудачно. Глупость какая-то. Я делал острожные шажки, все ожидая, как недостаток воздуха бросит меня на колени, а после этого умру в жутких мучениях, ползая по камню как червяк, извиваясь и корчась в муках.

Один, второй, третий шаг — полет нормальный, все системы работают, сбоев нет, недостатка в воздухе не ощущается. Четвертый, пятый, шестой — белесая пелена передо мной стала сгущаться. Мгновение назад едва достигала пояса и вдруг сразу поднялась вверх так, что я оказался в центре плотного тумана, в котором не видно абсолютно ничего.

Я остановился и поднес руку к лицу, но не увидел ее, пока не коснулся своего носа. И то не узнал. Что-то темное из тумана тронуло мой нос. Оказалось, мои пальцы.

Странно и страшно.

А дальше что? Куда идти, если не видно абсолютно ничего? Влажная пелена, отдающая промозглым холодом камня, закрыла мне путь. Что делать? Можно, конечно, продолжать двигаться дальше, только совсем не факт, что буду идти вперед.

Как же много зависит от зрения! Вот закрыли мне глаза, и уже совершенно не ясно, куда идти.

— Настя! — прокричал я. — Настя, это я, Григ, откликнись!

А в ответ — тишина. Этот туман не хуже одеяла прячет все звуки. В больнице для умалишенных ватой стены обивают, чтобы не слышать безумные вопли. И все-таки куда идти?

Я оглянулся, мне показалось, сзади что-то промелькнуло, сделал один шаг, второй и… вышел из пелены.

Практически оказался на том же месте у арки, откуда начал свой путь. Немного постоял, с тоской глядя в лабиринт, а потом развернулся и потащился к профессору. Он взглянул на меня с надеждой, но все прочитал в моем унылом взгляде, тяжело вздохнул и отвернулся.

— Не удалось пройти?

— Пелена сгустилась так, что не видно ничего, потоптался на месте и вернулся.

— Это не так уж плохо, — Сергей Сергеевич задумался. — А закрыло видимость сразу или прошли немного?

— Дошел до того места, где мне в прошлый раз не хватало воздуха, кажется, даже на пару шагов дальше.

— Хорошо. — Профессор покивал головой сам себе, он вытер слезы и посмотрел на меня уже твердо. — Первую ступень защиты вам удалось пройти. Теперь перед вами проявилась вторая. Кстати, туман и пелена выходят из одного мира. А Настю нигде не видели?

— Ничего не обнаружил, что бы говорило о том, что она там проходила.

— Определенно вам удалось в прошлый раз отключить первую защиту, и моя дочь об этом как-то догадалась и воспользовалась этим.

— Чего она этим добивается?

— Того же, что и все мы, — хочет добыть артефакт. — Сергей Сергеевич успокоился, больше не хватался за сердце и заговорил вполне разумно. — У нее явно имелся какой-то план, что-то пришло ей в голову.

— Погибнет она…

— Не надо повторять, юноша, то, что очевидно, — вздохнул профессор. — Я и так с трудом сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Мне плохо, но приходится мыслить ясно. Только так мы сможем ей помочь. Горе — плохой помощник, потому что застилает мозг болью и тоской.

— Давайте мыслить ясно, — согласился я. — Если у нас, конечно, получится. Настя, возможно, в лабиринте, я к ней пройти не могу, потому что пелена застилает путь.

— Не так, — покачал головой Сергей Сергеевич. — Моя дочь в лабиринте — это факт. Пока вас не было, я осмотрел гору, где находится проход в ее мир, он закрыт, девушки в пещере нет, следовательно, она может находиться только там, внизу, так как все остальное мы уже осмотрели. Если верить вам, а я верю, то в начале ее нет, значит, она прошла дальше. Вероятно, ее остановило что-то очень опасное. Вы не можете дойти до нее, потому что не в состоянии найти ее в тумане. Нам нужно что-то, что может сканировать пространство в разных частотах. Что-то вроде радара… Кажется, я знаю, где это взять. — Профессор вскочил. — Подождите меня здесь, юноша, я сбегаю в дом и вернусь.

— Может, лучше мне сходить? Быстрее будет…

— Лучше и быстрее, но вы не знаете, что искать.

— А что?

— Настя из своего мира принесла устройство для исследования тумана, из которого на нас с вами нападали звери. Я не знаю принципа его работы, но с его помощью можно даже через стены дома смотреть, гору пробивает на сотню метров. А вы ждите, вдруг ей удастся выйти.

Сергей Сергеевич убежал, а я лег на камень на краю уступа и стал смотреть вниз; увидеть ничего было нельзя. Тут мне в голову пришла странная мысль. Настя принесла шлем из своего мира. Для чего? Профессор считает, что для исследования тумана, но мне кажется, для того, чтобы рассмотреть лабиринт сверху.

И что из этого получается? Да ничего этот шлем мне не даст, как не дал ей! Не удалось ей ничего рассмотреть, иначе у нее имелась бы карта лабиринта. Значит, можно спускаться вниз и ждать девушку там.

Я поплелся снова к входу в лабиринт. Грустно мне стало. Нет способа спасти Настю. Не думаю, что она смогла преодолеть новое препятствие. Пусть первая защита не работает. Кто-то ее отключил, но есть другие. Стоп!

Профессор сказал, что мне это удалось. Но я ничего не отключал, а просто лежал и умирал, и снились мне при этом разные сны. Точнее, один. Я был на планете разумных черепах. А еще пытался кричать, и, похоже, именно крик мне и помог.

Но если мыслить ясно, как советует профессор, то получается, что первую защиту отключил я сам, и как раз тем, что попытался кричать. И если буду кричать и дальше, то смогу пройти еще пару шагов и спасти Настю.

Глупость это, не ясное мышление, а мысль сумасшедшего.

Правда, я могу это проверить.

Так… может быть, смогу придумать что-то еще? Во сне я мог двигаться по лабиринту. Настя сказала: то, что я видел в своих видениях, — реально существует. Если это так, то в таком состоянии я смогу найти девушку, и никакая пелена мне не помешает, а возможно, и спасу Настю.

Сон — это медленная смерть, так говорил не помню кто. Но спать нельзя, во сне я себя не контролирую.

Попробовать погрузиться в транс? Теоретически я знаю, как это сделать. Нужно лечь, постепенно расслабиться, используя спокойное дыхание, и погрузить себя в легкую дремоту.

Я лег и сразу почувствовал запах сырости, пыли и камня. Дышать было тяжело, не знаю почему — от лабиринта исходило что-то мешающее расслабиться. Ощущение такое, словно лежал рядом с железной дорогой, по которой постоянно шли поезда. Звук прятала белесая пелена, но какие-то неслышные ухом вибрации доходили до тела, заставляя его вздрагивать и напрягаться.

Как ни расслаблял мышцы, они все равно постоянно дергались. А еще где-то рядом находилась жуткая угроза, она пряталась за высокими камнями, поставленными друг на друга.

Не сразу, но постепенно дыхание выровнялось, перед глазами вместо россыпи веселых ярких искорок появилось ровное серое полотно, как экран в кинозале. Никогда такого со мной раньше не было: я замер и, кажется, начал сдерживать дыхание, чтобы не спугнуть то, что у меня получилось. В ответ на сбой ритма все стало расплываться, снова превращаясь в темное пространство, наполненное желтыми искрами.

Я задышал тише и ровнее, прошло, наверно, минут пять, прежде чем снова увидел серый экран, а на нем проявилась Настя — постепенно, рваными несвязанными кусками, сначала рука, потом нога в пыльном комбинезоне, пытающемся изменить свой цвет на еще более серый, потом глаза и отдельно нос.

Я дышал размеренно и спокойно, сдерживая растущий восторг от того, что у меня что-то получилось. Постепенно проявилась фигура, и я увидел ее лежащей на каменистой земле, глядящей вверх пустыми, ничего не выражающими глазами.