Игры с призраком. Кон первый. - Витич Райдо. Страница 19

По ряду в сторону обалдевшей, ничего не понимающей девушки прошла кружка глиняная с замысловатым узором по краю и встала перед Халеной.

— Спасибо! — только и осталось сказать.

Странно, но парень не унялся, стоял, на нее во все глаза смотрел, словно предложение ей сделал, а она согласилась, вот и боится теперь, что передумает нареченная. Халена бровь выгнула, на него задумчиво глянула. Проняло, смутился, на лавку сел, глаза отвел и по лицам товарищей взглядом пробежал.

— Да-а, — протянул кто-то со стороны князя и миски вновь начали передавать по рядам.

`Странные какие', - только подумала девушка, как чашка, полная золотистой каши, выросла и перед ней. Разбираться, что к чему, расхотелось, запах голову дурманил, сытный, пшенный. Она уже ложку в гущу сунула, не в силах дожидаться, но краем глаза заметила, что никто не ест. Головой покрутила и поняла — князя ждут. Тот ложку в свою мису сунул, помешал и, наконец, кивнул, можно, мол. Все есть начали, как по команде. Халена только фыркнула — средневековье какое-то! И принялась за свою порцию. Каша вкусная была, густая, щедро маслом сдобренная, но пресноватая, а хлеб, хоть и свежий, душистый, горчил чуток.

— А из чего хлеб пекут? — спросила она у Миролюба. Парень оторвался от варева, на нее недоуменно покосился и буркнул:

— Из полбы.

— А-а-а, — протянула девушка, разглядывая коричневатый мякиш. Слово — полба, ей ни о чем не говорило. — Из пшеницы, значит, не судьба.

`Да какая разница, когда есть охота?` — махнула она мысленно рукой и продолжила завтракать или как Устинья говорит — утричать. Каша на удивленье быстро кончилась. Другие тоже мисы пустые отодвигали, сыто икая, но вставать не спешили, словно еще чего ждали, молоко потягивали. Халена внимание на это не обратила, вскочила, как в прошлый раз с пустой посудиной наперевес:

— Спасибо! А где можно помыть?

Устинья замерла, на князя начала коситься. Тот не спеша или нарочно медленно — кто ж разберет, отодвинул свою миску, шею размял, головой покрутил и встал:

— За всех помоешь! — сказал, как отрезал, и пошел к выходу, не оглядываясь. Халена так и осталась стоять с грязной миской в руке, ресницами хлопая. `Напросилась — получи'.

Мыть посуду за всеми в ее планы не входило, она и представления не имела, как это делается. За собой помыть — одно, в конце концов, они ее кормят, не хватало, чтоб еще и убирали, неудобно все-таки, неправильно, одна миска не проблема, но столько? `Вот вам издержки воспитания, госпожа Никто. Дерзайте', - вздохнула она, глядя на растущую перед ней груду грязной посуды. Мужики подходили, ставили, смущенно пряча глаза, и выходили, перевязь свою с лавки прихватывая.

Миролюб, глядя на растерявшуюся девушку, помочь хотел, руки уже протянул, но тут Гневомир из-за спины вырос, грянул баском:

— Помогу! Иди ужо!

Парень лишь вздохнул: чего деется? Богиня ему руку жала, а помогать этот зубоскал будет. Поможет он, как же! Князь тоже хорош, где ж это видано, чтоб Солнцеяра дочь плошки скребла? Ее ли это дело? Неуж-то не понимает Мирослав — побьет миски девица, не тому учена. А может, не верит ей, сумлевается? Проверить бажит? Князь мудр, знает, что делает, но за Гневомиром пригляд нужен, больно он до девиц охоч, не утворил бы чего не потребного. У-у-у, побратим выискался, так и ест Халену глазами бесстыжими, балльник. Что в лоб, что по лбу — все едино — не дали боги ума, где ж взять?

`Пригляну!`- решил Миролюб, но из-за стола вышел, лениво перевязь вздел, на голубку и придурка малохольного поглядывая.

— Ну! Сказано сами! Чего воловодишь? — насупился гридень, грозно поглядывая.

`Ладно! Порезвись покамест, а пальцем тронешь — руку отрублю!` — предупреждающе глянул на него Миролюб и, губы поджав, вышел.

Гневомир только кудрями тряхнул: `Вот дурень! Неуж-то вовсе ума не мает? Кто ж богиню забидеть умыслит? Чего удумал? Я и сам за нее голову сверну, чай посестра таперича, сама выбрала, уж не осрамлюсь!`

Сложил мисы одну в другую и, сграбастав в огромные ручищи, мотнул головой девушке — пойдем, покажу. Халена вздохнула, ложки взяла и пошла за парнем следом, мимо Устиньи, стоявшей у печи с расстроенным видом.

`Посудомоечной машины у них точно нет и моющих средств… Как мыть будем? Может, горячая вода есть?` — подумала девушка.

Ага. Как же! Парень прошел мимо того места, где в прошлый раз `Василисы` сидели, толкнул тяжелую дверь молодецким плечиком и вышел во двор через небольшой темный коридорчик, то ли чулан, то ли сенки.

Халена запнулась о низкую ступеньку и чуть не выпала во двор, благо за косяк придержалась. Гневомир не ждал, миски в лохань кинул, стоящую на широкой лавке под навесом, ведра взял и к колодцу. А Халена ложки туда же положила и огляделась с любопытством.

Небольшой дворик меж теремом и бревенчатым забором был залит светом. Слева колодец под навесом, бочки какие-то, россыпь одуванчиков да лопухи. Справа, невдалеке, меж соснами ворота кованные виднеются и четверо воинов рядом с пиками в руках гордо застыли. Одежда чудная: сеть железная и плоское блюдо от грудины до живота, за плечами рукояти мечей и колчаны перьями стрел в небо глядят.

Халена только фыркнула иронично: ворота нараспашку — заходи, кто хочет, бери, что хочешь. Кого, спрашивается, и от кого охраняет караул?

`Да уж, охрана у них на самом `высоком' уровне, ничего не скажешь! — и к забору подошла, голову задрала, разглядывая нехитрое произведение древнего зодчества. Толстые бревна, как сваи, в землю вплотную друг к другу вколочены, бэга четыре вверх. На конце отточенные, заостренные, но толку?

Девушка головой укоризненно покачала: 'Забор-то сухой, старый, у основания мхом покрыт. Кинь спичку и нет ограды, моментально вспыхнет. Хороший факел получится.

Зачем стоит ограда — непонятно.

За спиной кто-то кашлянул. Девушка от неожиданности дернулась и резко развернулась, уставилась на `простуженного` недобро.

Миролюб назад попятился. Сердце, как у зайца забилось: смотрела на него Халена ярко- зелеными глазами, а ведь поклясться мог — карие они у нее. Вот тебе и девка простая, как же! Видано ли, чтоб у смертных очи цвет меняли? Эх, не доглядел князь, не поверил, а старики-то правду баяли про богиню-воительницу, глаза у неe, что радуга, разноцветьем славятся, ни с кем не спутаешь!

— Тебя не учили, что со спины подкрадываться и в затылок дышать неприлично? — прищурилась девушка, руки в бока уперла. У Миролюба челюсть на одуванчики брякнула: чего сказала?

— Ох, темнота, — вздела очи в небо Халена, а через секунду опять на парня уставилась, привычно карими. — Хорошо, оставим вопрос о твоем воспитании открытым. Скажи лучше: дрова эти за какой надобностью в землю вкопаны? — махнула она рукой на ограду.

— То заслон от ворога, — подобрал парень челюсть с одуванчиков.

— Да? — ехидно сморщилась Халена. — А так сразу и не скажешь. Я по скудоумию своему решила, что это ваш топливный запас, на экстренный случай. Мало ли, электричество отключат или пара ведьм забредет, костерок знатный получится. Вы из камня строить оборонительные сооружения не пытались? Говорят, прочнее и долговечнее.

— Из камня? — округлил глаза парень. Как же это? Камень холодный да мертвый, какая ж из него берёжа? Миряне все ж не Мораны дети, а Солнцеяра, понятие имеют. Это, бают, лютичи да росники с горцами дома, не то, что ограды, из камня строят и живут в них. Ну, с горцами понятно, они гор дети, им по чину положено, а остальные… Можа оттого и нелюди, что вера их скверная такое охальство дозволяет, в мертвое живое селить.

Звякнула цепь: Гневомира лешак от колодца отодрал. Бухнул парень ведра на лавку, насупился на Миролюба глядючи, руки в бока: чего, мол, надобно? Давеча не уразумел? Взашей погнать?

Халена рукой махнула: `поговорили`, много `полезного' узнала. И к лавке пошла, постояла в раздумье над грязной посудой: как мыть-то?

Плеснула неумело воды, обдав и себя, и помощника, опять задумалась. Миролюб уж подойти хотел, показать, куда там! Гневомир так глянул, что и без слов ясно — не подпустит, одаренный, костьми ляжет. Связываться не хотелось, надо ежели, и на борьбище бока намнут, была б охота, еще здеся игрищ не хватало!