Болото (СИ) - Пинаев Андрей Михайлович. Страница 16

Едва над Ист-Каменском встало огромное красное солнце, еле видное сквозь туман, под нашим окном запел свою тоскливую песню какой-то собакоподобный мутант. В этот раз мне досталось утреннее дежурство, и, приготовив завтрак для еще не проснувшихся товарищей, я вышел на балкон и закурил, флегматично осматривая город. На этот раз мы «заселились» в пятиэтажный пластиковый дом, который мгновенно покорил наши сердца своей неприступностью: мы провозились у двери подъезда целый час и еще столько же у двери одной из квартир на пятом этаже. Вся мебель в квартире была покрыта толстым слоем пыли, однако оказалась совершенно цела. После обычных мер предосторожности (которые оказались излишними, так как ни одной твари в этом доме мы не обнаружили) Толик шумно рухнул в кресло, подняв целый столб пыли:

— Все. Я хочу здесь жить!

Весь следующий день мы взламывали двери квартир и обыскивали их. Изрядно повозившись и успев неоднократно поругаться с первыми двумя дверями, мы неожиданно совершили открытие: некоторые двери закрывались при помощи простеньких электронных замков, и маленький «детский» компьютер Игоря легко подбирал к ним код. Оставалось только подцепить к оголенным проводам топливный элемент от портативной электроплитки и ввести его, и замок открывался.

— Хороший какой… Ласково погладил Толик маленький карманный компьютер. — Сколько времени нам сэкономил… Откуда он у тебя?

— Отец подарил на тринадцатый день рождения. Сказал, пока возрастание не пройдешь, взрослым компьютером пользоваться не сможешь, так хоть с этим поупражняйся. Он, видишь ли, хотел, чтобы я инженером стал, ну или там ученым… уж никак не думал, что я тут с крысами драться стану!

Вечером Толик мечтательно перекладывал с места на место награбленное за день.

— Ну что, команда? В Лагере первым делом в кафе завалимся?

После того, как преподаватель объявил о стоимости билетов в город, Лагерь охватила настоящая золотая лихорадка: почти все ячейки, кроме «Алых», подали заявки на дальние походы, по вечерам в Лагере процветала торговля всевозможным барахлом, найденным на развалинах, и девчонки, которых определили на кухню, в стороне не остались. Выпросив у начальника небольшую пустующую комнату возле склада, они за неделю превратили ее во вполне приличное заведение, которое гордо назвали «Кафе». Отработав смену на кухне, они затоваривались у кладовщика продуктами и, вооружившись старинными, найденными кем-то из сталкеров кулинарными книгами, готовили поистине царские блюда. Цены в этом заведении были вполне божеские, и скоро столовая заметно обезлюдела. Начальник, конечно, поворчал по этому поводу, но препятствовать не стал.

На обратном пути мы наткнулись на орешник. И хотя в зарослях травы кто-то подозрительно шуршал, я и Толик под прикрытием арбалетчиков быстро наполнили орехами мой рюкзак: их можно было выгодно продать девчонкам в "Кафе".

В двух часах ходьбы от Лагеря Толик заметил в придорожной канаве дохлую крысу. Мы хотели пройти мимо, но Толик остановился.

— Минутку…

— Ну чего? Крыс дохлых не видел? Пойдем, есть охота…

— Труп-то свежий совсем. И вот, смотри-ка…

Толик ногой перевернул крысу, и на ее тощих ребрах мы увидели пулевые отверстия. Оглядевшись, Толик нагнулся и подобрал стреляную гильзу.

— Оп-па… это же от пистолетов-пулеметов северных. Чего это их в наш сектор занесло? Ой, не нравится мне это. Приготовьте-ка оружие, ребята.

Раздался хруст, мы подпрыгнули и заоглядывались. Из зарослей сухой травы поднялся ухмыляющийся Женька, его пистолет-пулемет был направлен на нас. Следом за ним поднялись и окружили нас остальные «Алые»: тощий чернявый Серега, Борька, чей говнистый характер весь Лагерь успел оценить еще в первую неделю, и даже Иринка, светловолосое воздушное создание, направила на нас свой ствол. Один лишь член ячейки «Алые», туповатый и упрямый парнишка по прозвищу «Танк», стоял чуть в стороне и без оружия, угрюмо глядя себе под ноги.

— Оружие на землю… ага, и ножички тоже. — слащаво улыбаясь, произнес Женька.

— И что дальше? — с нехорошей улыбкой спросил Толик.

— А дальше вы выложите на дорогу всю свою добычу, мы пойдем обратно, а вы будете ждать здесь не меньше, чем через полчаса.

Толик повернулся к нам:

— Выкладывайте. — И, обращаясь к Женьке:

— Когда мы вернемся в Лагерь, я об этом доложу начальнику.

Женька легко засмеялся:

— Ты, видимо, спал на уроках? Или невнимательно слушал? Мы сейчас можем порезать всех вас на куски и посрать сверху, а потом кричать об этом на каждом углу, и ничего нам за это не будет! На Болоте законы не действуют.

— А не будешь потом сам бояться здесь ходить?

— Кого? Вас с вашими "паяльниками"?

Освободив наши рюкзаки от содержимого (Женька не погнушался даже орехами), «Алые» ушли, довольно посмеиваясь. Толик сел на сухую кочку, подтянул к себе рюкзак и стал в нем шарить. Выругавшись, отбросил.

— Вот уррроды… даже сигареты забрали.

— У меня есть еще.

— Ну, что делать будем?

— А что тут думать… — Буркнул прямолинейный Мишка. — Как придем в Лагерь, поймать этого говнюка и морду ему набить.

— Ага, а начальник нас в карцер. Тогда Лешка с Вовкой подрались, да и то через пять минут помирились — так начальник все равно их велел на полсуток запереть.

Карцер, маленькая бетонная комната с низким потолком, находился через стенку от реактора. Если разрешал наш электрик Миша, мы иногда заходили посмотреть, как искрится и сияет маленькое рукотворное солнце за тонированным стеклом, но выдержать в реакторной более пяти минут было трудно: реактор издавал низкое гудение на пределе слышимости, от которого, казалось, вибрировали даже ребра. Очень скоро у человека возникало тяжелое, давящее чувство, а еще через некоторое время начинались галлюцинации. В карцере этот звук был приглушен, но он был. Вовка рассказывал, что через шесть часов заключения он начал видеть сквозь бетонную стену чертей и крыс. Надо ли говорить, что в карцер никому не хотелось…

— Ладно, — со вздохом отбросил Толик окурок. — пойдем в Лагерь, там уж решим, что дальше делать.