Марафон длиной в неделю - Самбук Ростислав Феодосьевич. Страница 88

Гаркуша медленно надел галифе и гимнастерку, нашел в передней щетку и почистил сапоги, натянул их и притопнул, проверяя, как сидят, словно собирался в далекую дорогу; затянул пояс и поправил портупею — сам не знал, для чего делает все это, другой бы на его месте отлеживался бы в мягкой кровати под теплым одеялом. Однако Гаркуша не позволял себе расслабляться. Свежевыбритый, пахнущий одеколоном, затянутый ремнями, сел в кресло с какой-то книгой, раскрыл ее, но читать не стал. Вообще он читал мало, преимущественно газеты да иллюстрированные журналы, а тут газет не нашел, к тому же от самого названия книги «Тихий Дон» Гаркушу почему-то клонило ко сну. Отбросил ее решительно, тем более что написал книгу какой-то советский писатель. Гаркуша вспомнил: еще до войны слышал, что она наделала шуму, и, если уж там превозносили ее, зачем читать?

Вдруг Гаркуша подумал, что теперь он четко проводит линию — «тут» и «там», хотя и сидит ныне в красном Львове, а называет «там», потому что «тут» — это Германия, даже не Германия, а все за линией фронта, и он должен приложить максимум усилий, чтобы эта линия не продвигалась дальше на запад.

Осознав это, Гаркуша загрустил. Наверно, у Иванцива есть свежие и весьма ценные сообщения о передвижении красных войск, может, они накапливают силы для прорыва, информация об этом очень необходима немецкому командованию, а он сидит в уютной квартире да еще собирался читать советского писателя.

Гаркуша швырнул книгу в дальний угол. Проклятые энкавэдисты загнали его, как волка, в тупик. Но ничего — меньше эмоций, больше спокойствия и выдержки. Он еще отомстит, он еще возвратится сюда, как возвращался не раз.

Гаркуша почувствовал прилив энергии, вскочил с кресла, заходил по комнате. А может, все эти меры предосторожности вообще ни к чему и чекисты даже не подозревают о его существовании?

Вполне логично: откуда им известно, кто возглавляет группу, кто старший, кто резидент?

Сколько уже рация не выходит в эфир? Третий день... Федор нес ее с собой — значит, могли подумать, что он возглавляет группу?

Конечно, и смершевцы, спокойно вздохнув, отрапортовали куда следует, дескать, немецкая резидентура в городе ликвидирована — и им спокойнее, и начальство довольно.

Зачем же паниковать, никто его не ищет, а он теряет драгоценные дни, сидя в мягком кресле на пятом этаже...

Но кто его держит тут? Надеть шинель, висящую в передней, забрать деньги и документы, добраться к ближайшему телефону, позвонить Палкиву...

Однако как учили в «Цеппелине»?

Не горячись. Выдержка и рассудительность! Следует хорошо взвесить все шансы. Кранке особенно акцентировал: анализ фактов, хладнокровие, тактика, выработанная с учетом всех условий...

А Грыжовская у энкавэдистов. И кто может дать гарантию, что даже такая женщина не скажет все, что знает.

А если сказала, то его ищут. Обязательно ищут, и стоит выйти на улицу...

Следует придумать убедительный довод, почему сидит дома и не высовывает нос на улицу...

Ну, это не так уж сложно: болезнь почек или просто дает о себе знать старая рана, врачи запретили ему выходить. Однако Стефания станет донимать его своими хлопотами, мол, почки требуют диеты, а ему диета сейчас, накануне перехода линии фронта, абсолютно противопоказана; после раны же должны были остаться шрамы, а где их возьмешь?

Пожалуй, наилучший вариант — контузия, нервное расстройство после нее. Это к тому же оправдает любые его прихоти и капризы, и по крайней мере недельная отсрочка их бракосочетания будет выглядеть вполне естественно. Стефания должна примириться с этим.

Придя к такому выводу, Гаркуша приободрился и еще раз прошелся по квартире. Жаль, нет радиоприемника, послушал бы немецкие сообщения. Конечно, врут, но все же имел бы хоть какое-то представление о самых последних событиях.

Гаркуша раскрыл книжку, однако она не пробудила в нем интереса — переживания какой-то женщины, кому это нужно, мир волнуют совсем другие проблемы, прежде всего война, и правильно говорил Кранке: только во время войны настоящий мужчина может проявить свои лучшие качества.

Вот так, как он, Гаркуша!

Однако с Гаркушей надо кончать. Пусть появится на свет капитан Степан Афанасьевич Ралько. Документы на его имя неподдельные, главный спец «Цеппелина» по всяким бумажкам Валбицын говорил, что это не фальшивка, а настоящая офицерская книжка капитана, захваченного в плен.

Гаркуша достал ее, развернул и всматривался долго, будто это был не самый обычный документ, а что-то поистине достойное особого внимания.

Положил офицерскую книжку, продовольственный аттестат и другие документы на имя Ралько в левый карман гимнастерки. Подумал немного и засунул туда же деньги в сотенных купюрах. Гимнастерку днем надевал, а ночью клал возле себя на тумбочку, чтоб Стефания не шарила по карманам.

Документы на имя Гаркуши оставил в шинели, висящей в передней. Бросил в сумку пачку денег, поставив там же на туалетный столик: был уверен, что женщина обязательно заглянет в нее, даже хотел этого — больше уважать будет...

Не снимая сапог, Гаркуша растянулся на диване и задремал. Спал тихо и чутко, привык так спать, словно лесной зверь. Спать и все слышать, чтобы проснуться при малейшей опасности.

Гаркуша просыпался и снова засыпал. Наконец ему надоело спать. Он лениво поднялся с дивана и отправился на кухню, чтобы заварить чай. Скоро должна вернуться Стефания. Она разогреет борщ и даст на второе что-нибудь мясное, обещала принести отбивные. Гаркуша ощутил голод, вспомнив о мясе с поджаренной картошкой. Мог бы и сам разогреть борщ, но решил ограничиться чаем с бутербродами, слава богу, хлеб свежий, есть и масло, и колбаса.

Гаркуша подумал: Стефания, наверно, и не знает, что существуют на свете холодильники. Он видел холодильные шкафы у немцев. Сюда они еще не дошли, а жаль, продукты в них сохраняются дольше, да и вообще приятно в летнюю жару вытянуть из белого шкафа бутылку холодного пива.

Пива у Стефании не было, что, правда, не очень огорчало Гаркушу. Это немцы не могут обойтись без гамбургского или баварского черного, а он с удовольствием попьет и чай. Гаркуша дождался, пока закипела вода, и насыпал в чайничек полную, с верхом, ложечку настоящего чая — зачем ему экономить запасы Стефании? Пока заваривался чай, Гаркуша отрезал толстый ломоть хлеба, намазал маслом и потянулся к колбасе, но донесшийся шорох насторожил его. Точно кто-то стоял за входной дверью — Гаркуша услышал это из кухни. Он дал бы голову на отсечение, что кто-то поднялся к лестничной площадке, наверно, возвратилась Стефания и ищет ключ в сумочке. Гаркуша оставил колбасу и придвинулся к двери, ведущей из кухни в переднюю: так и есть, Стефания. Наконец она нашла ключ, вставила его в скважину и поворачивает.

Замок клацнул, и Гаркуша шагнул вперед, довольно улыбнувшись, — все же ему было скучно в пустой квартире.

Какое счастье: он заметил их раньше, чем они его. Дверь заскрипела и почему-то открывалась осторожно. В щели он увидел часть смуглого лица и погон. Другой на его месте растерялся бы, достаточно было и секундного замешательства, чтобы люди за дверью сориентировались в ситуации и бросились на него, но у Гаркуши была молниеносная реакция. Эта реакция вырабатывалась и не раз проверялась в «Цеппелине» и выручала его в стычках с часовыми во время перехода линии фронта, спасла она его и сейчас. Гаркуша сделал пружинистый шаг назад в кухню и притянул дверь, закрыв ее на засов. Услышал топот сапог в передней, кто-то навалился на дверь. Гаркуша вытянул пистолет, приготовившись стрелять. Миновала секунда или две, а он уже осознал, что проиграл, ведь отступления не было: все же энкавэдисты вышли на него и напрасно он утешался всяческими иллюзиями и считал, будто обвел их вокруг пальца.

В дверь ударили еще раз. Гаркуша выстрелил и отступил к коридорчику. Теперь ему оставалось лишь подороже продать жизнь: у него была обойма в пистолете и еще одна запасная.

Прижался спиной к двери ванной — удобная позиция, и он успеет расстрелять всю обойму, пока смершевцы пересекут кухню.