Пирамида - Роллинс Джеймс. Страница 6

Споткнувшись, юноша вынужден был ухватиться за лестницу.

Он спустился еще на три ступени, и его ноги коснулись камня. Сэм вошел в тесное помещение первого уровня. Свет от натриевых ламп ярко бил в глаза, а в ноздри ударял густой запах развороченной земли и влажной глины. Не то что пыльные и сухие египетские гробницы… Постоянная влажность и частые ливни в джунглях Анд насытили почву. Чтобы открыть тайны подземных сооружений, археологи боролись с замшелыми корнями и сырой глиной. Творение рук древних инженеров сияло в свете лампы. Кирпичи и камни были так безупречно подогнаны друг к другу, что между ними не протиснулось бы лезвие ножа. И даже такая идеальная конструкция не устояла перед разрушительным действием времени. Многие подземные строения пострадали от извилистых корней, а также веками накапливавшейся глины и земли.

Вокруг Сэма стонали руины. Он уже привык к этим звукам. Камни как будто успокаивались, после того как люди освобождали помещения от тяжести земли. Местные рабочие деревянными балками подперли древние, подпорченные корнями кровли. Однако подземные сооружения все еще ныли под гнетом породы.

– Сюда, – подсказал Ральф, подводя своих товарищей к деревянной лестнице, опускавшейся ко второму уровню туннелей и комнат.

Впрочем, здесь путь не окончился. Воспользовавшись еще двумя лестницами, юноши попали на самый глубокий уровень, почти в пятидесяти футах под землей. Эту часть еще не полностью очистили и задокументировали. По узким коридорам и комнатам, укрепленным деревянными рамами, таскали мешки с землей и мусором голые по пояс рабочие. Обычно по туннелям разносились местные распевы, но теперь здесь царило безмолвие. Даже рабочие догадывались о важности открытия.

Развалины, словно шерстяное одеяло, окутала тишина. Словоохотливый Ральф наконец закончил делиться со своими спутниками предысторией обнаружения запечатанной комнаты. В молчании троица миновала последние коридоры. Оказавшись в более просторном помещении, молодые люди, протискивавшиеся до этого гуськом, разбрелись в стороны. Теперь Сэм мог видеть не только согнутую спину Нормана Филдса.

По размерам помещение напоминало скромный гараж для одной машины. Тем не менее Сэм чувствовал, что в этой комнатке, похороненной в пятидесяти футах под землей, приоткрывался покров истории. Дальняя стена была так искусно сложена из камня, что гранитные куски составляли замысловатую мозаику. Во многих местах все еще находящееся под слоями глины и земли, это творение, очевидно, устояло перед веками и стихией. Однако все взоры были прикованы к середине стены – к грубой каменной арке, плотно закрытой каменной глыбой. Дверь вместе с рамой пересекали три полосы тусклого металла.

С тех пор как древние заперли этот вход, им никто не пользовался.

Сэм заставил себя дышать. Что бы ни находилось за дверью, это важнее, чем просто переход в подвал. Тот, кто его перекрыл, хотел защитить и сохранить что-то невероятно важное. За воротами лежали многовековые тайны.

Ральф наконец нарушил тишину:

– Запечатали крепче, чем Форт-Нокс!

Его слова вывели Сэма из молчаливой задумчивости. Он заметил Мэгги, сидящую по-турецки; положив щеку на ладонь, девушка уперлась локтем в колено, а ее глаза не отрывались от двери. Мэгги даже не обратила внимания, что уже не одна.

Только Денал, тринадцатилетний мальчик из местных кечуа, взятый в группу переводчиком, слегка кивнул археологам. Подростка нашел на улицах Куско дядя Сэма. Воспитанный в католическом миссионерском приюте, Денал довольно бегло говорил по-английски и отличался вежливостью. Прислонившись к деревянной опоре, мальчик держал во рту незажженную сигарету. Чтобы сохранить находки и не загрязнять в туннелях воздух, курить там запрещалось.

Оглядевшись вокруг, Сэм заметил, что кого-то не хватает.

– А где Филипп? – спросил он.

Перед отъездом профессора в Штаты руководителем раскопок был назначен аспирант Филипп Сайкс. Ему тоже следовало сейчас находиться на месте.

– Сайкс? – Мэгги нахмурилась. В ее напряженном голосе проскальзывал легкий ирландский акцент. – У него перерыв. Ушел час назад и пока не возвращался.

– Ему же хуже, – буркнул Сэм.

Никто не собирался бежать за этим гарвардским выпускником. Став руководителем группы, Сайкс повел себя столь высокомерно, что смертельно надоел всем, даже терпеливым кечуа. Сэм приблизился к двери.

– Мэгги, Ральф говорил о каких-то письменах на двери. Их можно разобрать?

– Пока нет. Я счистила землю, но побоялась поцарапать поверхность и повредить надпись. Денал послал одного из рабочих за сумкой со спиртовыми очистителями.

Сэм приник к арке.

– По-моему, это отполированный гематит, – заметил он, потерев краешек полосы. – Обратите внимание: совсем нет ржавчины.

Молодой человек отступил назад, чтобы Норман смог отснять несколько кадров нетронутой двери.

– Гематит? – переспросил фотограф, определяя освещенность комнаты.

Ему ответил Ральф:

– Инки не умели выплавлять железо, но в здешних горах полно гематита, железной руды, образовавшейся давным-давно при падении метеоритов. Все найденные до сих пор орудия инков сделаны либо из простого камня, либо из гематита. Из-за него их замысловатые города кажутся еще красивее.

Когда Норман закончил фотографировать, Мэгги протянула палец к верхней металлической полосе, однако не решилась ее коснуться, как будто чего-то боялась. Девушка поднесла кончик пальца к тому месту, где полоса прочно крепилась к каменной арке.

– Тот, кто это построил, постарался оградить свою тайну даже от дневного света.

Прежде чем кто-либо успел ответить, в помещение ввалился черноволосый рабочий с флаконами спирта, дистиллированной водой и связкой кисточек.

– Может, надпись послужит ключом к тому, что лежит внутри, – предположил Сэм.

Сэм, Мэгги и Ральф взяли кисти и, смочив их разбавленным спиртом, начали очищать гематитовые полосы. Норман лишь наблюдал за студентами. У Сэма защипало нос и глаза, пока он обрабатывал спиртом въевшуюся в письмена грязь. Наконец поверхность промыли дистиллированной водой, потом вытерли чистыми тряпками.

Осторожными круговыми движениями Сэм потер середину своей полосы тряпкой. В это время Мэгги трудилась над верхней полосой, а Ральф – над нижней. Сэм услышал вырвавшийся у Ральфа недоуменный вздох. И почти сразу Мэгги с удивлением воскликнула:

– Пресвятая Дева, латынь! Но этого… этого не может быть!

Один Сэм хранил молчание. Не потому, что на его полосе ничего не было, просто увиденное потрясло его до глубины души. Отступив в сторону от наполовину очищенной полосы, юноша только и смог, что показать на ее середину.

Норман придвинулся ближе. Он тоже не произнес ни слова, а лишь выпрямился, приоткрыв от изумления рот.

Сэм продолжал пристально смотреть на свою находку. Посередине полосы был выгравирован крест с крошечной фигурой распятого человека.

– Господи Иисусе! – вырвалось у Сэма.

Пристроив винтовку возле колена, Гильермо Сала сидел на пне на опушке джунглей. Когда солнце подкралось к линии горизонта за его спиной, юные деревца, окружавшие руины, протянули к квадратной яме голодные тени. Гил подумал, что даже они знают о лежащем внизу золоте.

– Можно перерезать им глотки прямо сейчас, – предложил сидевший возле Гила Хуан и кивнул в сторону палаток, куда вернулись ученые. – И свалить это на грабителей.

– Нет. Из-за убийства гринго вечно столько шума, – возразил Гил. – Будем придерживаться плана. Подождем ночи. Пусть заснут.

Он терпеливо сидел, в то время как возле него ерзал на месте Хуан. Четыре года в чилийской тюрьме научили Гила не спешить.

Хуан еле слышно ругался, а Гил лишь слушал звуки пробуждающегося леса. В свете луны джунгли оживали. Каждый вечер среди темных теней начиналась игра в хищника и жертву. Гил любил это вечернее время, когда лес только просыпается, сбрасывая зеленую невинность и обнажая свое черное нутро.