День Дракона - Панов Вадим Юрьевич. Страница 56

И доверял не зря.

Скептики же, находящие изъяны в характере де Лаэрта, были не совсем правы. Будь Гуго столь горяч, как его представляли, он, узнав от наблюдателей об активности людов в Сибири, вряд ли бы проявил мудрую сдержанность и не стал бы дожидаться, когда зеленые введут Орден в курс дела.

– Значит, врача долбанули «Иглой инквизитора», человская девчонка мертва, Белая Дама, скорее всего, тоже и вы совершенно не представляете, что за этим стоит? – подытожил выступление барона чуд.

– Мы не представляем, – подчеркнул Мечеслав. – У Темного Двора, насколько я понимаю, есть версия происходящего, которую Сантьяга сейчас и озвучит.

– Как упомянул уважаемый Мечеслав, некоторое время назад я был приглашен к участию в расследовании, – любезно пояснил комиссар.

– Ваша активность общеизвестна, – с иронией улыбнулся Гуго.

– Напомню, что инициатива исходила не от меня.

– Подтверждаю, – вставил люд. – Я уже говорил об этом и еще раз скажу. У нас возникли подозрения…

– Вы говорили о темной энергии, которая использовалась для убийства Белой Дамы, – кивнул де Лаэрт. – Я помню. И понимаю ваши подозрения.

По выражению лица чуда было видно, что он, окажись на том совещании, принял бы сторону воеводы Дочерей Журавля. След темной энергии – вполне достаточная улика для недоверия к навам. Впрочем, когда военные перестают видеть потенциального врага в любом чужаке, им пора на пенсию. С другой стороны, Франц де Гир наверняка бы не стал пороть горячку, а поддержал предложение барона. Однако Франц остался в Замке, а в совещании принимал участие Гуго, который не привык стесняться.

– Получается, барон, вы доверили расследование главному подозреваемому?

– Можно сказать и так, – спокойно отозвался люд.

– И королева согласилась?

– Ее Величество проявила свойственную мудрость и осмотрительность. Уверен, ей не придется жалеть о сделанном.

– Я удивлен, – признал де Лаэрт.

– Вы удивитесь еще больше, уважаемый Гуго, когда услышите мою версию событий, – пообещал Сантьяга. – Предоставите слово главному подозреваемому?

Мечеслав хмыкнул. Де Лаэрт почесал подбородок и кивнул:

– Почему нет?

– Спасибо. – Комиссар медленно оглядел собеседников, прищурился и спокойно начал: – Наблюдатели уже доложили вам, что ночью князь ездил к Дегунинскому Оракулу?

– Разумеется.

– Конечно.

– Вы обратили внимание на скоротечность визита?

– Оракул отказался говорить с твоим повелителем, – пробурчал Гуго.

– Совершенно верно, – не стал скрывать нав. – Но его молчание лишь подтвердило наши подозрения. Теперь, когда в Цитадели проанализировали собранную мной информацию, а Оракул отказался от беседы, у меня есть более или менее подтвержденная версия происходящего. Версия, скажу откровенно, неприятная.

Мечеслав и Гуго машинально подались вперед: и тон, и слова не оставляли сомнений в том, что комиссар собирается сообщить нечто действительно важное.

– Я предполагаю, что несколько дней назад в верховьях Вилюя к поверхности земли вышла Железная Крепость.

– Асурская твердыня?!

– Да.

– Но ведь они были уничтожены! – тряхнул головой Гуго.

– Две из них, – негромко уточнил Сантьяга. – Последнюю мы взяли штурмом…

Договорившись с Урбеком, окрыленный Итар решил немедленно заняться возвратом долга: развязать себе руки, после чего полностью сосредоточиться на подготовке экспедиции. Требуемую Гильдией сумму шас отсчитал заранее, вытащил из тюка пачку самых крупных купюр и не забыл переписать их номера. При этом Кумар понимал, что, отдав Гильдии приготовленные к уничтожению банкноты, он может выдать себя – кто знает, какую проверку учинят недоверчивые соплеменники, – а потому не поленился, поездил по рынкам и разменял крупные купюры на мелкие. Разумеется, рано или поздно ветхие банкноты все равно попадут в банк, снова будут приготовлены к уничтожению, челы проверят их номера, и… И никакого «и» не будет: Витольд пообещал навестить после обеда офис Центробанка и удалить из базы данных номера используемых компаньонами купюр. А до вечера ничего не случится.

Заполучив нужное количество «отмытых» таким образом денег, Кумар направился на Лубянку.

И допустил ту же ошибку, что утром: не смог сдержать эмоции.

Счастливая физиономия поймавшего кураж Итара никак не соответствовала ситуации: шасы, приходящие к Биджару возвращать долги или выплачивать штрафы, вели себя намного сдержаннее. А точнее – как на похоронах. Для подобных походов надевались специальные «возвратные» костюмы (отдавать деньги в повседневной одежде считалось плохой приметой), а на лица наклеивались картонные улыбочки, одновременно показывающие и то, что шас не протестует против выплаты долга, и те страшные муки, которые причиняет происходящее. Голоса должников становились тихими, едва слышными, а взгляды преисполнялись такой грустью, что редкий встречный чел не испытывал желания подарить страдальцу немножко денег. Обычно возвращающий долг шас долго мялся у дверей супермаркета, тоскливо озирался по сторонам, шептал что-то про себя, а иногда даже загибал пальцы, повторяя перечень бедствий, которые, безусловно, постигнут его семью, лишившуюся столь громадных средств.

В последний раз отрепетировав речь, должник проникал в здание, поднимался на нужный этаж и следующую паузу брал непосредственно в приемной Биджара. Даже в том случае, если у Хамзи не было посетителей и секретарь предлагал визитеру сразу же пройти к директору, должник не торопился. Считалось приличным потоптаться у двери не менее двадцати секунд. Бытовало поверье, что если удастся побродить вокруг двери десять минут, то в следующий раз отдавать твои долги придется детям, впрочем, серьезные шасы относились к данному утверждению скептически. Оказавшись наконец в кабинете, должник обязательно заводил беседу на отвлеченные темы. Для начала шел степенный разговор о погоде и детях. Затем описывались нелегкие испытания, что обрушились в последнее время на экономику страны вообще, Тайного Города в целом и на бизнес посетителя в частности. Опытный Хамзи соглашался и рассказывал в ответ о нестабильности нью-йоркской биржи и неурожае алмазов в Анголе, визитер внимательно выслушивал проблемы хозяина кабинета, после чего приступал к перечислению бед, которые Биджар успел выучить наизусть. Список, как правило, начинался с «дети мои станут есть хлеб и пить воду, я отправлюсь на паперть, жена будет вынуждена пойти в услужение…», после чего следовало повествование о хилых родственниках, которым требовалась срочная и дорогостоящая помощь эрлийцев: «Ты ведь знаешь, сколько дерут эти кровопийцы за простой анализ крови!», демонстрация медицинских справок с жуткими диагнозами и длинных счетов из аптек. Следующими темами становились многочисленные должники, взявшие у посетителя товар и до сих пор не расплатившиеся: «Все норовят обмануть честного торговца!»; жуткая точность налоговой службы Темного Двора: «Для чего наши предки связались с этими навами, ума не приложу?»; и конкуренты: «Ужас, что творится: друг у друга кусок из горла рвем!». В девяти случаях из десяти заканчивалась эта часть разговора грустным предсказанием: «Вот увидишь, эти челы купят наш бизнес за гроши…»

Перечисление бедствий велось тоном, каким обычно прощались с умершими.

Хамзи понимающе кивал, поддакивал, вздыхал в положенных местах, предлагал бесплатный кофе, а в особо сложных случаях извлекал из кармана припрятанный как раз для таких посетителей носовой платок. Но забрать деньги не забывал никогда.

Вот как положено вести себя приличному шасу!

А потому появление спокойного, как застрахованный банковский сейф, Итара вызвало у опытного Биджара легкое удивление. Сначала Хамзи решил, что молодой шас будет умолять об отсрочке, приготовился выслушать длительную и печальную историю и даже прикинул, не сможет ли он, без особого вреда для собственного кошелька, разумеется, помочь бедняге, однако, услышав первые же слова посетителя, директор Гильдии оторопел.