Время черной луны - Корсакова Татьяна Викторовна. Страница 21

– Прошу прощения. – Монгол без приглашения уселся на единственный свободный стул. – Моя фамилия Сиротин.

– Сиротин? – Следователь нахмурил сократовский лоб, белесые брови сошлись на переносице в тщетной и неискренней попытке вспомнить, кто же такой, этот самый Сиротин, и что он делает в святая святых прокуратуры.

– Вы мне сегодня звонили. – Монгол растянул губы в вежливой улыбке и изобразил на лице внимание.

Не подвела интуиция, следователь Горейко во плоти оказался еще неприятнее, чем его голос. Монгол таких типчиков на дух не переносил. Следователь Горейко был, что называется, из молодых да ранних. На вид лет двадцати пяти – тридцати. Салага, одним словом, но гонору… гонору хватит на троих. Щегольской костюмчик, щегольские же очочки в позолоченной оправе, вполне грамотно подобранный галстук, не из самых дорогих, но и не на рынке купленный, редкие, но старательно уложенные волосы и аккуратные усики. Усики не понравились Монголу особенно. Скорее всего, парнишка отпустил их для солидности, но просчитался: усики делали его похожим на второсортного жигало.

– А, Сиротин?! Который свидетель по делу об убийстве в больнице. – Следователь сгреб с пола разлетевшиеся документы, смерил Монгола взглядом, красноречиво говорящим о том, что в качестве подозреваемого тот представлял бы для следствия гораздо больший интерес.

– Не понимаю, о чем вы.

– Не понимаете? – Горейко сокрушенно покачал головой. – Ну как же так, господин Сиротин?! Вот же в материалах дела черным по белому написано, – он вынул из пластиковой папки листок бумаги и ткнул в него пальцем, – что, со слов свидетеля Алейникова Валентина Ивановича, вчера утром вы звонили ему на мобильный телефон, чтобы сообщить, что в вашей квартире находится некая сумасшедшая особа, подозреваемая в жестоком убийстве, и просили вызвать группу немедленного реагирования.

Монгол невольно поморщился. Никакую группу немедленного реагирования он к себе не зазывал. Это уж Франкенштейн сам без него постарался. Ну да ладно…

– Что, вспомнили, Александр Владимирович? – Следователь Горейко поправил и без того идеальный узел галстука и придвинул к Монголу папочку со свидетельскими показаниями. – Или после вчерашнего, хм… инцидента некоторые события стерлись из вашей памяти?

И все-то он знает, все-то понимает…

– Почему же? Кое-какие события свежи до сих пор. – А почерк у Франкенштейна корявый, как у всех медиков. И как только товарищ следователь умудрился что-либо разобрать в этой абракадабре?

– Так, может, напишете все обстоятельно? – Горейко выложил на стол чистый лист бумаги и шариковую ручку с обгрызенным колпачком.

– Спасибо, у меня своя. – Монгол достал из нагрудного кармана паркер с золотым пером и спросил максимально заинтересованным тоном: – А что, собственно говоря, писать? У меня в школе по сочинениям выше тройки оценок отродясь не было.

– Ну, давайте тогда сначала в устной форме все изложите.

– С чего начинать?

– Начните с того момента, как вы в компании свидетеля Алейникова и свидетеля Зубарева распивали спиртные напитки в здании судебно-криминалис-тической лаборатории.

Вот ведь гаденыш, так и норовит куснуть.

– Распивали, – Монгол кивнул, – был грех. Но, насколько мне известно, распитие спиртных напитков в общественном месте не является уголовно наказуемым деянием.

– Это смотря что считать общественным местом, – следователь Горейко грозно пошевелил усами. – Судебно-криминалистическая лаборатория, господин Сиротин, не общественное место, а практически режимное заведение. Я, конечно, могу закрыть глаза на некоторые хм… факты…

– Если? – Монгол выжидающе приподнял бровь.

– Что – если? – Прерванный на полуслове следователь обиженно насупился. Мальчишка, только с усами.

– Вы закроете глаза на некоторые факты не просто так, за мои красивые глаза, а в обмен на мою лояльность. Я вас правильно понимаю, товарищ следователь?

– Я бы назвал это несколько иначе, скажем, искренней готовностью сотрудничать со следствием, – кивнул Горейко.

– Я готов, – Монгол широко улыбнулся. – Значит, пришли мы с господином Зубаревым в гости к господину Алейникову в… медико-криминалистическую лабораторию.

Следователь ободряюще покивал головой и тут же спросил:

– С какой целью?

– С целью распития спиртных напитков в общественном месте, – Монгол пожал плечами.

– Не ерничайте, господин Сиротин.

– А я как раз и не ерничаю. Я рассказываю, как обстояло дело. Выпили пару бутылок водки. Было около половины пятого утра, когда господин Алейников по служебной надобности отлучился из комнаты.

– А что за надобность такая? – Следователь слушал очень внимательно, даже записывал что-то себе в блокнотик.

– Оказалось, что ничего серьезного, хулиганы пошутили, нажали на кнопку вызова дежурного санитара и убежали.

– В пятом часу утра? Не рановато ли для хулиганов?

– Ну, откуда ж мне знать?! – Монгол развел руками. – Может, у них бессонница?

– Ладно, дальше что было?

– А дальше к нам на огонек заглянула покойница.

– Подозреваемая, – поправил следователь Горейко.

– Честно говоря, на тот момент мы ее в таком качестве еще не рассматривали.

– А в каком качестве вы ее рассматривали?

– Я же сказал уже, в качестве ожившей покойницы. Девушка с виду была мертвее мертвой и тут бац… – Монгол хлопнул ладонью по столу – Горейко испуганно вздрогнул, – ожила и даже заговорила.

– Что она сказала?

– Не помню дословно. Кажется, пожаловалась на холод, а потом потеряла сознание.

– И потом что?

– Потом господин Алейников вызвал «Скорую», девушку увезли в больницу.

– И больше вы с ней не виделись? – Глаза за стеклами очков хитро блеснули.

– Ну почему же? Виделись, она вчера утром пришла ко мне в гости, принесла мой пиджак, документы и деньги.

– А как у нее оказались ваши вещи? – Следователь снова черканул что-то в своем блокноте.

– Перед тем как девицу «Скорая» забирала, я на нее свой пиджак набросил.

– Зачем? – В голосе Горейко послышалось самое искреннее изумление.

– Я же вам говорил, девушка жаловалась на холод, вот я и проявил галантность.

– Отдали незнакомому человеку свои документы и деньги?

– Вообще-то, я отдавал всего лишь пиджак. О том, что в его карманах лежат документы, я как-то не подумал.

– Конечно, – Горейко понимающе кивнул, – после нескольких бутылок водки…

Ну, точно гаденыш. Кто ж так допрос ведет?

– В принципе вы правы, – Монгол улыбнулся, – водка плюс стрессовый фактор. Знаете ли, не каждый день к тебе на огонек ожившие мертвецы заглядывают.

– Допустим, стрессовый фактор имел место быть. – Допускает он! Да этот хлюпик на их месте уже несколько раз в штаны бы от страха наложил. – А что ж вы за документами в тот же день не пришли?

– Куда идти-то? – Монгол изобразил удивление. – Номер «Скорой» я не запомнил, куда девушку повезли, спросить забыл. Да и чего суетиться? В кошельке денег было немного. Пластиковые карты я в тот же день заблокировал. Мобильник можно и новый купить.

– А документы?

– Да, вы совершенно правы, с восстановлением паспорта пришлось бы повозиться, но это же не критическая ситуация, согласитесь. К тому же паспорт и вещи девица мне сама принесла вчера утром.

– В котором часу? – Следователь Горейко прицелился в него ручкой с обгрызенным колпачком.

– Точно не скажу, где-то около шести утра. Позвонила в домофон, сказала, что хочет отдать мои вещи.

– И вы ее впустили?

– Конечно.

– Как она выглядела?

– Как вернувшаяся с того света.

– Конкретизируйте, пожалуйста.

– Ну, бледная, изможденная, мне показалось, что напуганная. Одета, как бомж, в какое-то старье.

– Вспомните, во что именно была одета подозреваемая, – следователь вдруг оживился и нетерпеливо заерзал на стуле.

Монгол поднял глаза к потолку, сделав вид, что усиленно вспоминает, а потом начал перечислять:

– Мой пиджак – это самая приличная вещь, которая на ней была, а остальное – старые джинсы, пролетарская косынка ярко-красного цвета и боты на несколько размеров больше ноги.