Время черной луны - Корсакова Татьяна Викторовна. Страница 9
– Там еще и кошелечек, глянь-ка. – Петровна присела на край кровати и с детским любопытством уставилась на Лию.
От дорогого кожаного портмоне пахло так же приятно, как и от пиджака. Наличности в кошельке оказалось немного, всего тысяча сотенными купюрами, но три кредитные карточки говорили о том, что хозяин топором рубленного лица – человек небедный, а внушительная стопка визиток красноречиво намекала на его обширные знакомства. Совершенно непонятным оставалось лишь одно – как пиджак, портмоне и паспорт очутились среди ее вещей.
– Ну, все на месте? – Глаза Петровны подозрительно сузились.
– Да, кажется. – Лия очень надеялась, что женщина не расслышит ложь в ее голосе. Может быть, этот незнакомец, хозяин пиджака, как-то связан с тем, что с ней случилось. И пока она все до конца не выяснит, вещи должны оставаться у нее.
– А телефон? Про телефон-то почему не вспоминаешь?
– Забыла.
Значит, еще и телефон есть. Хорошо, с помощью телефона можно будет связаться с его владельцем.
– Забыла? – Взгляд Петровны сделался настороженным, но потом морщинистое лицо расплылось в улыбке. – Да и то верно, у тебя ж с головой проблемы. Ты глянь на телефончик-то, вдруг вспомнишь что.
Ничего она не вспомнила, повертела растерянно мобильник в руке, попыталась открыть записную книжку.
– Не получится. – Петровна сочувственно покачала головой. – Батарея села. Иван Кузьмич же первым делом пытался по нему кому-нибудь из твоих родных дозвониться, а телефон оказался разряжен. И зарядить никак не получилось. Уж больно вещица редкая, ни у кого в больнице ничего похожего не нашлось. А ты сама-то хоть что-нибудь вспомнила? Ну, чей это пиджак-то?
– Нет, – Лия осторожно, опасаясь недавней тошноты, покачала головой.
– Значит, все-таки амнезия, – со знанием дела сказала Петровна. – Когда тебя «Скорая» к нам привезла, ты этим пиджаком укрыта была, бережно так. Значит, не чужой человек о тебе позаботился.
– Значит, не чужой. – Слова болью отозвались в висках. Да только где ж он, этот «не чужой», почему за целые сутки, что она провела в больнице, не появился, не поинтересовался? А, может, приходил? Она ж без сознания была, откуда ей знать наверняка – навещал ее кто или нет.
– Что-то ты, девонька, побледнела. – Петровна провела натруженной ладонью по Лииному лбу. – Да ты не беспокойся, найдется твой мужик, – она немного помолчала, пожевала тонкими губами, а потом добавила: – Куда ж он денется-то без документов?
Оно и верно. Куда ж он без документов? Либо сам ее найдет, либо она с ним свяжется. Надо же человека поблагодарить. Наверное, он нашел ее на пустыре и вызвал «Скорую». А про морг это уже Петровна насочиняла…
– Может, дежурную медсестру позвать или, хочешь, доктора? – Обеспокоенная ее молчанием, женщина подалась вперед.
– Не нужно, спасибо. Мне бы поспать, – Лия просительно улыбнулась.
– Ладно, ухожу. – Петровна с кряхтением встала. – Мне тоже сон не помешает, а то весь день тут с тобой…
Фраза ее, да и взгляд, которым женщина посмотрела на портмоне, были очень красноречивыми.
– Петровна, вот, возьмите сами, сколько нужно, – Лия протянула ей кошелек. Ничего, что деньги чужие. Она потом возместит недостачу. У нее же и свои сбережения есть.
– Так мне это, много и не надо. – Скрюченные артритом пальцы ловко выхватили из портмоне несколько купюр. – Рубликов триста достаточно, и это еще по-божески, я тебе скажу. В областной за такую работу знаешь сколько берут?
Лия не хотела знать таких подробностей, ей не терпелось поскорее остаться одной. Наверное, поэтому ее «спасибо» получилось чуть резче и настойчивее, чем следовало.
Петровна мигом уловила ее нетерпение, аккуратно положила кошелек на прикроватную тумбочку и сказала уже в дверях:
– Спать пойду. А ты, если что понадобится, кричи погромче. Палата эта на отшибе, раньше тут ординаторская была, а уже при Иване Кузьмиче ее переделали. Палата-то хорошая, отремонтированная, но вот пост далековато. Ходячим-то оно еще ничего, а лежачим, – она покачала головой и добавила: – Ну, ничего, я сестричке скажу, она к тебе через полчасика заглянет, заодно и капельницу проверит.
Не делай людям добра, не получишь зла. Монголу довелось убедиться в этом в полной мере. Что получил он за свою доброту? Ни хрена! Мало того, очень многое потерял.
Пиджак ладно, бог с ним, с пиджаком, а мобильник жалко. Новенький, всего месяц назад купленный, с телефонами друзей, деловых партнеров, барышень всяких разных. Хорошо, кое-какие номера, самые важные, он предусмотрительно продублировал в записной книжке, но вот, к примеру, телефончик той рыженькой модельки с недавней презентации потерян безвозвратно.
А портмоне… Хорошо еще, что банковские карточки удалось заблокировать тем же недобрым утром, сразу, как только обнаружилась пропажа, и со счетов ничего не увели. А ведь могли запросто.
Но главное – загранпаспорт. О нем бы Монгол вообще не вспомнил, если бы вечером не позвонили лондонские партнеры и не поинтересовались, когда господин Сиротин планирует посетить туманный Альбион. А какой теперь, к чертовой матери, Альбион без паспорта-то? Сколько ж волокиты теперь, чтобы его восстановить! За две недели, оставшиеся до визита в Лондон, можно и не управиться, даже подключив имеющиеся связи. И тогда важной сделке кирдык.
А во всем виноват этот провокатор! Монгол бросил уничтожающий взгляд на вызванного на ночь глядя Зубарева. У товарища форс-мажор, сделка века срывается, а он присел, понимаешь, на краешек кресла, точно гимназистка, глаза свои бесстыжие вытаращил – я не я, и корова не моя…
– Так, может, это… – друг почесал заросший редкой щетиной подбородок, посмотрел заискивающе, – может, ты номер «Скорой» запомнил?
– Не запомнил! Мне больше делать было нечего, как номера запоминать! – Монгол потянулся за бутылкой с виски, плеснул себе на дно бокала. Зубареву предлагать не стал – обойдется.
– А если в «Скорую» позвонить, спросить, куда нашу мертвячку увезли?
– Мертвячку… – Монгол поморщился. – Сейчас ты у меня мертвяком станешь, советчик хренов! Ну какая «Скорая» в одиннадцатом часу вечера?! Что ты несешь?!
Зубарев на угрозу не отреагировал – привык, видно, – тоскливо посмотрел на бутылку с виски, сглотнул. Жажда мучает паразита. Неудивительно после вчерашнего-то.
– Не гляди – не обломится, – Монгол мстительно улыбнулся и спрятал бутылку в ящик письменного стола.
– А Валик-то попал, – Зубарев тяжко вздохнул: сожалея не то о нелегкой доле Франкенштейна, не то об исчезнувшей бутылке с виски, – звонил мне сегодня, жаловался. Говорит, выговор вкатают с занесением в личное дело.
– Поделом.
– Ну как же поделом?! Он ведь, можно сказать, человека от верной смерти спас! – возмутился друг. – А ты – поделом.
– Человека от верной смерти не он спас, а я. – Монгол раздраженно потер глаза. – А он в это время без чувств валялся. Как и ты, между прочим.
– Я без чувств валялся не от страха, а от невоздержанного пития, – Зубарев обиженно засопел. – Наверное, водка паленая попалась.
– Водка паленая, голова соломенная… Что делать-то теперь? Мне паспорт нужен до зарезу!
– А вот в этом попрошу нас с Валиком не обвинять! Пиджачок ты на покойницу сам, своими собственными руками набросил, из самых лучших человеческих побуждений, чтобы ее ножки стройные не замерзли.
– Когда ж ты ножки стройные успел разглядеть? – удивился Монгол.
– Успел. – Зубарев выпятил грудь, приосанился.
– Наш пострел везде поспел…
– Монгол, ну будь человеком, – лицо друга сделалось жалобно-просительным, – плесни сто грамм для поправки здоровья.
Что ты с ним сделаешь, с обалдуем этим?! Монгол достал бутылку, зло бухнул ее на стол.
– Лечись, ирод!
Зубарев не стал заморачиваться с бокалом, отхлебнул прямо из горлышка, удовлетворенно икнул и, окинув Монгола потеплевшим взглядом, сообщил:
– А я знаю, как твоей беде помочь. Вот зря ты на Валика, друга моего, бочку катишь. А Валик у нас кто?