Прекрасное далеко - Брэй Либба. Страница 107

Из-за деревьев осторожно выходит робкая гнедая кобыла. Она опускает морду к воде, но не пьет. Она подходит поближе ко мне, и мы с опаской смотрим друг на друга, два потерявшихся существа.

Кобыла совсем рядом, и я вижу, что это Фрея. На крепкой спине — седло, и я гадаю: если ее запрягли, то где же всадник?

— Эй, привет, — говорю я.

Фрея фыркает и беспокойно качает головой. Я глажу ее по морде, и она не возражает.

— Давай я отведу тебя домой.

Цыгане обычно не слишком радуются моему приходу, но сегодня они вообще бледнеют, увидев меня. Женщины прижимают к губам ладони, как будто стараясь удержать рвущиеся наружу слова. Кто-то зовет Картика.

— Фрея, плохая девочка! Мы тревожились за тебя, — говорит он, прижимаясь головой к морде лошади.

— Я ее нашла около озера, — равнодушно произношу я.

Картик гладит кобылу.

— Где же ты была, Фрея? И где Итал? Вы его видели, мисс Дойл?

— Нет, — отвечаю я. — Она была одна. Потерялась.

Мы с ней — родственные души.

Картик серьезно кивает. Он отводит Фрею к привязи и дает овса, лошадь начинает с жадностью есть.

— Итал поехал на ней вчера ночью и не вернулся.

Мать Елена разговаривает с цыганами на их языке. Мужчины неловко топчутся на месте. Кто-то из женщин тихонько вскрикивает.

— О чем они говорят? — спрашиваю я Картика.

— Они говорят, он мог превратиться в духа. Мать Елена настаивает на том, чтобы сжечь все его вещи, чтобы он не вернулся сюда и не стал нас преследовать.

— И ты тоже думаешь, что он мертв? — спрашиваю я.

Картик пожимает плечами.

— Рабочие Миллера говорили, что рассчитаются за своих. Мы будем его искать. Но если он не вернется, цыгане уничтожат все его следы.

— Я уверена, он придет, — говорю я и снова отправляюсь к озеру.

Картик идет за мной.

— Я привязал платок к иве еще три дня назад. Я ждал тебя.

— А я не пришла, — отвечаю я.

— Ты теперь вечно будешь меня наказывать?

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Мне нужно с тобой поговорить, — тихо произносит Картик.

Под глазами у него — темные круги.

— Мне снова снятся те сны. Я в каком-то пустынном месте. И там стоит дерево, высокое, толстое, как десять человек, страшное и величественное. Я вижу Амара и огромную армию мертвых. Я сражаюсь с ними так, словно от этого зависит спасение моей души.

— Стой! Я не хочу ничего больше слышать, — говорю я.

Я очень устала. «Как я устала от теней», — думаю я, вспоминая стихотворение, которое мисс Мур читала нам так много месяцев назад, «Леди Шелот».

— И ты тоже там, — чуть слышно добавляет Картик.

— Я?

Он кивает.

— Ты стоишь рядом со мной. Мы сражаемся вместе.

— Я рядом с тобой? — повторяю я.

— Да, — кивает Картик.

На его лицо падает солнечный луч, и я вижу крошечные золотистые пятнышки в его глазах. Он смотрит на меня так серьезно, что на мгновение мне хочется обнять его и поцеловать.

— Тогда тебе не о чем тревожиться, — говорю я, отворачиваясь. — Потому что это уж точно был всего лишь сон.

Сказать, что миссис Найтуинг недовольна мной — то же самое, что сказать, будто Мария-Антуанетта получила всего лишь легкую царапину на шее. Директриса выставляет мне тридцать минусов за поведение, и в наказание я должна неделю выполнять все ее приказы. Она начинает с того, что велит навести порядок в библиотеке, вот только это совсем не такая пытка, как она себе воображает, потому что время, проведенное в обществе книг, взбадривает мою душу. Если, конечно, моя душа может быть взбодрена.

Мисс Мак-Клити без стука входит в мою комнату и садится на единственный стул.

— Вы не явились на ужин, — говорит она.

— Я плохо себя чувствую.

Я натягиваю одеяло до подбородка, как будто могу таким образом защититься от ее любопытства.

— С кем вы говорили там, в бальном зале?

— Ни с кем, — отвечаю я, не глядя ей в глаза. — Я просто повторяла стихотворение.

— Вы сказали, что не хотели, чтобы она падала.

Она ждет от меня ответа. Я переворачиваюсь на спину и смотрю на потолок, в точку, где облупилась краска.

— Мисс Темпл повредила лодыжку. Она не сможет выступить на балу. И очень жаль. Она так хорошо танцевала. Мисс Дойл, вам следовало бы оказать мне любезность и смотреть на меня, когда я к вам обращаюсь.

Я ложусь на бок и смотрю сквозь нее, будто она сделана из стекла.

— Вы могли бы и перестать притворяться, Джемма. Я знаю, что вы по-прежнему владеете магией. Вы заставили ее упасть? Я пришла не для того, чтобы вас наказывать. Но я должна знать правду.

И снова мне мучительно хочется рассказать ей обо всем. Это могло бы стать для меня немалым облегчением. Но я знаю мисс Мак-Клити. Она — соблазн, приманка. Она пытается меня прельстить. Она говорит, что хочет знать правду, хотя на самом деле желает доказать, что была права, а я ошибалась. И я не могу ей доверять. Я никому не могу доверять. Я не предам Евгению.

Я снова переношу внимание на трещину на потолке. Мне хочется заклеить эту ранку пластырем. Содрать краску с досок и покрасить все заново. Перекрасить в другой цвет. Вообще заменить весь потолок.

— Она просто упала, — говорю я глухим голосом.

Темные глаза мисс Мак-Клити всматриваются в меня, взвешивая, оценивая.

— Значит, это просто несчастный случай?

Я тяжело сглатываю.

— Просто несчастный случай.

Я закрываю глаза и делаю вид, что засыпаю. Проходит, как мне кажется, невероятно много времени, но наконец я слышу, как шуршат по полу ножки стула, сообщая об отбытии мисс Мак-Клити. Ее шаги тяжелы от разочарования.

Я действительно сплю. Мой сон беспокоен, я бегу то по черному песку, то по свежей траве. Но что бы ни было под ногами, я бегу только потому, что хочу оказаться как можно дальше. Я просыпаюсь — и вижу лица Фелисити и Энн в нескольких дюймах от своего. Это приводит меня в чувство.

— Пора отправляться в сферы, — говорит Фелисити.

В ее глазах горит предвкушение.

— Мы уже целую вечность там не были, правда, Энн?

— Да, я именно так себя чувствую, — соглашается Энн.

— Отлично. Дайте мне минутку.

— Что тебе снилось? — спрашивает Энн.

— Не помню. А что?

— Ты плакала.

Я трогаю свои влажные щеки.

Фелисити бросает мне плащ.

— Если мы не отправимся прямо сейчас, я сойду с ума!

Я надеваю плащ, прячу руки и слезы в карманы, так глубоко, будто их вовсе не существовало.

Глава 46

В тот момент, когда мы ступаем на Пограничные земли, мне вдруг все кажется совсем другим. Как будто везде воцарился беспорядок. Лианы разрослись, ноги тонут в них по лодыжки. На самых верхушках елей сидят вороны, как черные кляксы. Пока мы идем к замку, вороны следуют за нами, перескакивая с ветки на ветку.

— Они как будто следят за нами, — шепчет Энн.

Фабричные девушки не приветствуют нас радостными криками, как обычно.

— Где они все? Где Пиппа? — спрашивает Фелисити, прибавляя шагу.

Замок пуст. И, как окружающая его земля, весь зарос сорняками, неухожен. Цветы засохли, по их пурпурным стеблям ползают черви. Я наступаю на пятно какой-то трухи и с отвращением топаю ногой, чтобы стряхнуть с ботинка мучнистую пыль.

Мы бродим по заросшим лианами комнатам, зовем девушек по именам, но никто не откликается. Я слышу тихий шорох за гобеленом. Я отодвигаю его в сторону — и вижу Вэнди; лицо у нее грязное, залитое слезами. А пальцы посинели.

— Вэнди! Что случилось? Почему ты прячешься?

— Это все крики, мисс, — шмыгает она носом. — Раньше они тихими были. А в последние дни я их постоянно слышу.

Фелисити заглядывает за другие гобелены в надежде, что девушки просто затеяли игру в прятки.

— Эй-эй! Пиппа! Пиппа Кросс!

Надув губы, она падает на трон.

— Да где они все?

— Как будто просто растаяли.