Прекрасное далеко - Брэй Либба. Страница 38

Ее лицо озаряется улыбкой.

— Потрясающе!

Наконец мы находим гримерную Лили Тримбл. Мы стучим и ждем ответа. Открывает горничная, она держит в руках гору платьев. Я протягиваю свою карточку. Это самая простая картонка, купленная в магазине, но глаза горничной округляются, когда она читает надпись.

— Ох, прошу прощения, ваша светлость, — говорит она, пытаясь сделать реверанс. — Я сейчас.

— Что ты там изобразила на карточке? — спрашивает Фелисити.

Горничная возвращается.

— Сюда, прошу вас.

Она проводит нас в гримерную Лили Тримбл, и мы жадно оглядываем все вокруг: обтянутые парчой кресла; красный шелковый шарф наброшен на лампу; на ширме висят шелковые платья и халаты и бесстыдно болтаются чулки; на туалетном столе громоздятся баночки с кремами и лосьонами, серебряные щетки для волос, ручное зеркало…

— Мисс Тримбл, это мисс Дойл, Уортингтон и Уошбрэд, — докладывает горничная.

Знакомый текучий голос доносится из-за ширмы:

— Спасибо, Тилли. И, дорогая, пожалуйста, ты должна что-то сделать с этим париком. Он просто как воронье гнездо!

— Да, мисс, — говорит Тилли, оставляя нас.

Лили Тримбл выходит из-за ширмы в голубом бархатном халате, подвязанном на талии золотым шнуром с кистями. Длинная развевающаяся грива оказалась всего лишь париком; собственные волосы — тускло-каштановые — актриса заплела в простую косу. Энн смотрит, разинув рот, она благоговеет рядом со звездой. Когда мисс Тримбл пожимает ей руку, Энн приседает в таком реверансе, словно приветствует саму королеву.

Актриса смеется, и смех у нее густой, как дым сигары, и такой же одуряющий.

— Ну, это очень интересная встреча, — саркастически произносит она с американским акцентом. — Должна признать, я не слишком многих герцогинь встречала. И кто же из вас — герцогиня Дойл?

Фелисити одаряет меня зловредной улыбкой, осуждая мое двуличие, но в Лили Тримбл я вижу нечто настолько честное, простое, что не могу ей лгать.

— Увы, я должна сделать признание. Боюсь, ни одна из нас не герцогиня.

Актриса вскидывает брови.

— Да неужели?

— Мы — ученицы Академии Спенс, школы благородных девиц.

Мисс Тримбл оценивает то, что при нас нет сопровождающих.

— Ого! Похоже, образование девушек стало совсем другим по сравнению с моим временем. Хотя мое время не так давно и было.

— Мы считаем, что вы — самая удивительная актриса во всем мире, и мы просто хотели вас увидеть! — выпаливает Энн.

— А вы многих актрис видели? — спрашивает мисс Тримбл и замечает, что Энн краснеет. — Ну… неважно.

Она садится к туалетному столу и привычными движениями втирает в кожу крем; потом расплетает косу.

— Наша Энн… э-э… Нэн очень талантлива, — быстро говорю я.

— Вот как?

Мисс Тримбл даже не оборачивается.

— О да, она прекрасно поет! — добавляет Фелисити.

Энн в ужасе таращится на нас, иллюзия колеблется. Я встряхиваю головой и улыбаюсь ей. Она на секунду прикрывает глаза — и все становится на свои места. Лили Тримбл открывает серебряный портсигар и достает сигарету. На наших лицах отражается потрясение. Мы никогда не видели, чтобы женщины курили. Это же неприлично, скандал! Актриса зажимает сигарету губами и прикуривает.

— И, полагаю, вам бы хотелось, чтобы я предоставила ей какое-то место?

— Ох, я н-никогда бы не ста-стала просить о таком! — бормочет Энн, заливаясь краской.

— Но поверьте моему опыту, дорогая: если не попросите, то и не получите.

Энн с трудом выдавливает слова:

— Я… мне бы… хотелось попробовать…

Актриса сквозь сигаретный дым оценивающе рассматривает нашу подругу.

— Вы определенно достаточно хороши собой для сцены. Я тоже была очень хорошенькой.

Она перекидывает волосы на одну сторону и, крепко сжав их одной рукой, другой начинает расчесывать длинные концы.

— Никто из нас не сравнится в красоте с вами, мисс Тримбл, — выпаливает Энн.

С губ актрисы снова срывается мягкий смех.

— Ну-ну, не стоит так стараться, дорогая. Не надо меня очаровывать. И, кстати, о чарах, что бы сказала ваша мать обо всем этом?

Энн осторожно откашливается.

— У меня нет матери. У меня вообще никого нет.

Лили задумчиво выпускает очередной клуб дыма. Потом создает из дыма колечко.

— Значит, вы сами распоряжаетесь собой.

Она смотрит в зеркало на себя, потом ловит взгляд Энн.

— Мисс Уошбрэд, эта жизнь — не для слабых сердцем. Это жизнь бродяг. У меня нет ни мужа, ни детей. Но моя жизнь принадлежит только мне. И в ней есть аплодисменты и восхищение зрителей. Это помогает мне по ночам.

— Да. Спасибо, — бормочет Энн.

Лили внимательно смотрит на нее. Снова выпускает дым. Она говорит, и каждое ее слово сопровождается клубом дыма.

— Вы действительно уверены, что хотите этого?

— Ох, да! — пищит Энн.

Актриса барабанит пальцами по столу.

— Слишком быстрый ответ. Быстрый ответ частенько ведет к скорым сожалениям. Можно не сомневаться, что вы вернетесь в свою милую школу, встретите респектабельного человека на какой-нибудь чайной вечеринке и забудете об этом.

— Нет, не забуду, — говорит Энн, и в ее голосе звучит нечто такое, что невозможно игнорировать.

Лили кивает.

— Отлично. Я организую вам встречу с мистером Кацем.

— Мистер Кац? — растерянно повторяет Энн.

Лили Тримбл кладет сигарету в бронзовую пепельницу, где та продолжает тлеть, и снова занимается своими волосами.

— Да. Мистер Кац. Владелец нашего театра.

— Он что, иудей? — спрашивает Энн.

В зеркале я вижу, как прищуривается мисс Тримбл.

— Вы имеете что-то против иудеев, мисс Уошбрэд?

— Н-нет, мисс. По крайней мере мне так кажется, потому что раньше я ни с кем из них не встречалась.

Актриса взрывается хохотом. Ее лицо расслабляется.

— Вот у вас и появится возможность восполнить этот пробел. Много таких возможностей. Потому что и сейчас вы говорите с иудейкой.

— Вы — иудейка? — изумленно восклицает Фелисити. — Но вы совсем на нее не похожи!

Лили Тримбл выгибает брови и смотрит на Фелисити в упор, пока моя подруга не отводит глаза. Мне не часто приходилось видеть Фелисити усмиренной. Для меня это — момент чистого счастья, и я бесконечно им наслаждаюсь.

— Меня зовут Лилит Троцки, с Орчад-стрит, в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, — сухо произносит мисс Тримбл. — Просто было решено, что «Тримбл» — более подходящее для сцены имя… для сцены и для хорошо воспитанных покровителей, которые приходят повидать прославленную актрису.

— Так вы их всех обманываете, — говорит Фелисити с вызовом.

— Каждый из нас пытается быть кем-то другим, мисс Ворти Как Вас Там. Мне повезло, я действительно стала другой.

— Меня зовут мисс Уортингтон, — стиснув зубы, цедит Фелисити.

— Ворти, Уортингтон… Честно говоря, не вижу разницы. Все вы для меня на одно лицо. Будь ангелом, малышка, подай-ка мне вон те чулки, а?

Энн, девушка, которая не в силах даже выговорить слово «чулки», потому что это уж слишком интимно, тут же спешит подать Лили Тримбл упомянутую деталь туалета. Она опускает чулки в руки актрисы с почтением, какого достойны только короли и боги.

— Вот, мисс Тримбл, — говорит она.

— Спасибо, милая. А теперь вам лучше уйти. Меня ждет поклонник. Я дам знать, когда будет назначена встреча. Значит, говорите, Академия Спенс?

— Да, мисс Тримбл.

— Отлично. А до тех пор не лезьте на рожон.

Брови Энн недоуменно сдвигаются к переносице, и Лили поясняет:

— Будьте поосторожнее, заботьтесь о себе.

Она бросает на меня и Фелисити испепеляющий взгляд.

— Мне почему-то кажется, вам тоже следует быть поосторожней.

Когда мы спешим обратно, к матери Фелисити, двое мужчин тащат мимо нас расписной задник. На таком малом расстоянии он совсем не похож на Бирнамский лес, это просто пятна цвета, мазки широкой кистью. Энн говорит без умолку с того самого момента, как мы вышли из гримерной Лили Тримбл.