Леший и Кикимора - Копейко Вера Васильевна. Страница 19

— Нет.

— Ну ладно. — Клиентка наконец отошла.

Катерина Николаевна восхищенно улыбнулась провизору, та понимающе кивнула, соглашаясь с заслуженной оценкой.

Перед тем как положить в сумку коробочки с пищевыми добавками, она пробежала глазами состав — прополис… цветочная пыльца… маточное молочко… пресно-сушеные личинки пчел. Вот уж на самом деле чудеса! Все это сосед мог получить у Мишиного деда-пчеловода. Но и дедушка терпелив: хочешь аптечных даров — пожалуйста!

Примеры чужой терпеливости — и дедушки, и провизора — подняли настроение, Катерина Николаевна решила, что ее терпение тоже вознаградится, Саша привезет подарок. Значит, испытание, которое приготовил ей упрямый и хитрый Леший, она выдержит. А как только она получит бумеранг, он снова подаст свой голос.

Катерина Николаевна села в машину, включила зажигание и поехала на работу. По радио томный мужской голос пел то, что она слышала на берегу моря, лежа рядом с Лешим.

«Be mine tonight. Tomorrow will be too la-ate»… Он пел ей, вжимаясь своей гладко выбритой щекой в ее щеку. Она пылала и думала: неужели ему не горячо?

«Будь моей. Завтра будет поздно». Она была его, она готова всегда быть его… Но… как? Он же не предлагает?

Она испытывала с ним то, чего не испытывала ни с кем, а значит, не подозревала, что подобное бывает. Ей казалось, одного Лешего достаточно, чтобы испытать все разнообразие вкусов, необходимых для жизни. Сладкий, кислый, острый, соленый, горький, вяжущий… все в нем… Ласки, которыми он осыпал ее, соединяли тело и душу.

Он умел доставлять удовольствие. Леший удивил ее — сам готовил ей ароматную ванну, включал музыку, которая повторяла шум леса, бормотание волн. Он зажигал свечи и опускал ее в воду… А потом погружался в воду и… в нее. Сам.

Да, эти встречи стали сутью жизни. Катерине казалось, накал нынешней страсти сравним лишь с градусом детской невинности давних, алданских, Лешего и Кикиморы.

Верно говорят: любовь уводит от обычных забот, заставляет верить в волшебство, напоминает, что человек полон жизни. Поэтому, когда Галия сказала ей, что они ровесницы, Катерина не сразу поняла — да о чем она? Ровесницы — ровня? Разве их жизни равны? У Галии нет своего Лешего, а у нее — есть…

Катерина Николаевна поставила машину на площадку возле особняка. Сигнализация хихикнула, она специально выбрала такую — смех Кикиморы.

Открывая тяжелую дверь, как всегда, с удовольствием вдохнула аромат дома, который полюбила с первого раза. Это не аромат духов, которым крепко душились некоторые дамы. Это запах чего-то настоящего, вечного. Может, дело даже не в возрасте особняка, не в толщине стен, а в том, что послужило толчком для строительства. Любовь. Особняк — подарок женщине, которую любили два с лишним века назад. Материальное воплощение чувства, вот что такое дом ВИП-Дам. Неужели до сих пор он отдает любовь тем, кто в него входит?

Поднимаясь по мраморной лестнице, Катерина Николаевна чувствовала, как отступает волнение. Дубовая дверь отсекает мелочи реальной жизни, шум улицы от высоких зеркал, от цветов, которые цветут щедро, словно в оранжерее. Китайские розы усеяны бутонами всегда, независимо от времени года.

Старый паркет не скрипит, мягкие ковры скрадывают шаги. Странное дело, замечала она, лица всех, кто входит сюда, очень скоро обретают похожее выражение — мягкости и покоя.

Но конечно, внутри бушуют бури, не прорываясь наружу. Может быть, приходило в голову, на то есть причина, — особняк построен из любви к чужой женщине. Стало быть, в духе дома заложен обман? Снаружи цветение, а внутри шипение? Но гости улавливали лишь внешний покой и поддавались ему.

Она помнит, когда участницы Марша мира пришли на встречу, они кипели от страсти, жаждали спорить, кричать. Но тихие голоса ВИП-Дам обволакивали, умиротворяли. Они умело владели аудиторией, и через некоторое время иностранки, увидевшие кусочки реальной российской жизни, поразившие и возмутившие их, уже тянулись с чашками к самоварам, шуршали обертками конфет, хвалили печенье… Они плавились от убаюкивающей ласки, а вопросы, которые собирались задать об экологии, правах человека, оставляли на потом…

Катерина Николаевна легко вписалась в этот стиль. Тоненькая, стильно одетая, с приветливым лицом под шапкой рыжих кудрей, быстрая, заметная в любой компании.

Она любила широкие плащи, пончо — не отдавая себе отчета, стремилась найти плащ Кикиморы во всех магазинах мира. Однажды увидела похожий — с пелериной, украшенной кистями. Она купила его, а когда надевала, словно возвращалась к самой себе.

Катерина Николаевна поднялась в кабинет, пустые стены которого снова напомнили о переменах. Как-то раз Саша сказала, что получит диплом и попросится к ней. Но она ответила племяннице совершенно искренне:

— Боюсь, к тому времени в особняке будут другие ВИП-Дамы.

Сообразительная Саша быстро прокрутила в голове ответ и спросила:

— Почему вы до сих пор не завели свое дело? У вас бы точно получилось.

Катерина Николаевна усмехнулась, догадавшись — племянница подумала о том, о чем все чаще она размышляла сама, — что станет делать без комитета ВИП-Дам.

— Почему? — повторила Саша. — Турагентство, курсы русского языка, — перечисляла варианты, с ее точки зрения, достойные Катерины Николаевны.

На самом деле почему? Неужели переоценила свою связь, соединенность с этим особняком и комитетом? Особенно с тех пор, как благодаря им встретила Лешего.

Она думала, что они идеально подходят друг другу, она и дом, элегантно совпадают, как платье и фигура. А Леший, который находил ее в любой стране, в любом городе, придавал особенное волшебство существованию, превращая и без того необыденный мир в сказочный.

Он объявился в Праге, когда она приехала на конференцию женщин из стран Восточной Европы. На одну ночь увез в лесную гостинцу близ Брно.

— Я ненадолго, — шептал он ей, запирая двери. — Проверить, все ли на месте, — шептал горячими губами прямо в ухо.

— Ну и как? Все? — смеялась она, расстегивая пуговицы на его рубашке, мешая ему справиться с молнией на ее тонком белом свитере.

— Пока на первый взгляд все, — улыбался он. — Но надо проверить на ощупь… По-моему, — он провел руками по обнаженным плечам, — еще лучше, чем в прошлый раз…

Они не могли остаться вместе на всю ночь, Катерина должна была вернуться в гостиницу. Все произошло быстро, но прекрасно. Им всякий раз было лучше, чем в прежний. Словно доверие, возникшее между ними, перетекало горячим потоком любви от него к ней.

— Посмейся на прощание, — всегда просил Леший. — У тебя так звонко получается.

— Хи-хи-хи-хи…

— Если что в тебе и осталось от прежней Кикиморы, то этот смех. Ты хихимора… Хи-хи — умора, — придумывал он новые слова нежности.

Зазвонил телефон, резко, громко. Катерина Николаевна подпрыгнула от неожиданности и схватила трубку.

— Привет, — сказала она, услышав голос Галии. — Да, конечно, договорилась. Уже пришел автобус? Спускаюсь.

— Остановите! — закричала индианка, замахала руками, браслеты зазвенели. — Пожалуйста, — умоляюще добавила она.

Галия тронула водителя за плечо.

— Что-то случилось? Санитарная остановка? — забеспокоился он.

— Нет, по-моему, — тихо сказала Катерина Николаевна, заметив, как дама тискает в руках камеру. — Ей понравился вид отсюда.

Автобус остановился. С пригорка они смотрели на розовое поле, на голубое и оранжевое. Неожиданное зрелище заставило всех замереть. Было слышно только стрекотание камеры. Теплый ветер с ароматом меда робко трогал тончайшую ткань сари — еще никогда местному ветерку не доводилось прикасаться к подобной.

Гравийная дорога вела вниз, к дому из красного кирпича под крышей из черепицы. Самая настоящая помещичья усадьба, удивилась Катерина Николаевна. Странно, но Саша никогда не рассказывала, какой дом у Мишиного деда. А почему она должна рассказывать? Таких домов сейчас немало. Даже по дороге из Москвы в Менделеево, они стоят вдоль Ленинградского шоссе. Но на голом поле они кажутся несчастными, а здесь сам дом как будто источает медовый аромат.