Стальная Нелл - Мэй Сандра. Страница 2

Да, кстати. На станции имеется еще один представитель сильного пола, в основном именно к нему и адресовала свой утренний вопль Мелани Саунд. Это Джои, мальчик лет пятнадцати, а может, и семнадцати. Толком этого никто не знает, так как Джои родился в одном из местных племен, а у них метрики не в чести. Истинное имя мальчика — Лаэкикориджотувумба, вполне понятно, что ни один белый такого не выговорит. Джои находится в самом расцвете, можно сказать, на пике полового созревания, и потому Мелани (после тактичного замечания Сэма) и Нелл стараются не особенно оголяться в его присутствии. Джои в лагере занимается всем помаленьку: готовит, убирает, помогает носить оборудование, но больше всего ему нравится сидеть возле Сэма, когда тот чинит машину. В данный момент Джои, скорее всего, спит, потому что это второе занятие, которое ему нравится больше всего.

Что еще? Напротив базы, в океане, проходит Большой Барьерный риф, поэтому корабли и моторные лодки сюда почти не заплывают. Экспедиция, таким образом, практически оторвана от цивилизации и общается с внешним миром только по рации (когда она работает). Все четверо сотрудников живут душа в душу, потому что заняты делом большую часть времени, а еще потому, что все они так или иначе любят уединение и природу и не любят шум большого города.

В своем бунгало Нелл насухо растерлась полотенцем, натянула футболку с обрезанными рукавами и шорты, потом, поразмыслив, сняла футболку и присовокупила к наряду верхнюю часть купальника. Это Мел может себе позволить шастать без лифчика, у нее грудь подростка, а Нелл…

Она бросила немного смущенный взгляд в зеркало и по детской привычке прикрыла глаза растопыренными пальцами. Да нет, грудь у нее хоть куда, даром что двадцать девять лет и вообще… Но Джои не сможет работать, если будет на нее пялиться, а сегодня им предстоит поход на болота. Сэм собирался выйти в море, Мел колдует над вакциной от малярии, ну а лучше Джои в здешних зарослях никто не ориентируется.

Нелл отвечала за погоду — так шутили ее сотрудники. На самом деле отвечать за погоду на австралийском побережье не может даже Господь Бог. Это под силу только местным лупоглазым божкам. Нелл всего лишь следила за приборами, записывала показания и составляла таблицы и диаграммы. Всего лишь — с точки зрения ее друзей и однокурсников. Никто не понимал ее увлечения такой скучной наукой, как метеорология. Сама Нелл свою работу любила.

Да и как можно не любить эти чудеса? На небе ни облачка, воздух недвижим и поверхность океана напоминает зеркало. Всего лишь одна маленькая белая запятая в небе, чуть западнее к горизонту — и через два, максимум три часа на вас обрушится шторм с грозой и молниями. Эти облачные запятые Нелли Куинс наблюдала во всех полушариях, над всеми океанами Земли, и никогда они ее не подводили. Никто из ученых не мог сказать, что это такое, Нелл тоже не могла, но следила за загадочным облачком почти с нежностью.

А ураганы? А цунами? А смерчи и торнадо? Все эти Эсмеральды, Аделаиды и Фьореллы, в одну секунду стирающие с лица земли целые города? Нелл прекрасно знала, сколько горя мог принести людям один средненький торнадо, и именно поэтому всегда неистово спорила с теми, кто хвастливо провозглашал абсолютное господство человека на Земле. Посмотрели бы они, во что торнадо Мачо превратил за две секунды большой башенный кран с дистанционным управлением, гордость его создателей и разработчиков! Искореженные куски арматуры, груда обломков и голубенькие искры остаточного электричества.

Единомышленников она нашла неожиданно для себя самой два года назад. С Мелани Саунд она познакомилась на одной вечеринке, где услышала ну прям свои слова:

— Какой, к черту, царь природы! Не смешите меня, юноша. Посмотрите на себя в зеркало. Вам сколько? Двадцать семь? Тридцать? Вон пузо, вот второй подбородок, наверняка одышка и давление. Вы едва ли сможете подняться в свой пентхаус по лестнице, не дав дуба этаже на пятнадцатом.

— Мисс Саунд, но ведь…

— Крошечная блоха в прыжке поднимает свой стократный вес. Тушканчик — четырнадцатикратный. Гепард легко догоняет “порше”. Птицы ориентируются на бескрайних просторах неба без всякого радара. Собаки находят свой дом за сотни километров. Да идите вы к черту, цари недоделанные! Вас всех может убить всего одна бактерия из моих пробирок, а она, между прочим, вообще одноклеточная!

Нелл тогда плюхнулась рядом с разъяренной смуглянкой на диван и мрачно протянула ей руку.

— Нелли Куинс. Метеослужба Сиднея.

— Мелани Саунд. Бактериолог.

Через пару месяцев потребовалось набрать группу для экспедиции на Риф, и Нелл без раздумий позвонила Мелани. С тех пор они стали неразлучны — на время работы. Так странно, Сэма она знала давным-давно, еще со студенческих лет, но ни Сэм, ни Мел, ни сама Нелли никогда не делились друг с другом подробностями личной жизни. Заканчивалась очередная экспедиция — и они разъезжались по домам, а где эти дома, кто в них ждет их возвращения, неизвестно.

Сама Нелл жила в просторном светлом доме на побережье, в шести часах езды от Сиднея, местечко Даббо Рото. Ей принадлежали десять акров земли, табун лошадей, стадо овец и ощущение практически абсолютного счастья. Дома ее ждали всегда, в любой день и час, радовались ее успехам, переживали из-за неприятностей.

Семья Нелл — ее крепость, ее тыл, ее космос и ее божество. Первым шел Лучший Мужчина на Свете. Потом Матауа, шестидесятилетняя маорийка, ведьма и неряха, на которой держался весь дом. Старый браконьер Фил — главный специалист по всей копытной живности. И еще с десяток тех, кого принято называть прислугой. На самом деле все они были членами ее семьи, знали это и ценили, а она их всех очень любила.

Когда-то у Нелл были мама и папа, дедушка-финансист, шикарная квартира в Сиднее, кукольный дом для Барби и все, что только душе угодно. Потом разразился финансовый и нефтяной кризис, деда хватил удар, папа ушел от мамы и женился на юной фотомодели, а мама уехала в Европу. Одиннадцатилетняя Нелл отправилась в дорогой колледж-интернат, имея за спиной приличную сумму на банковском счете. Честно говоря, она очень плохо помнила первые месяцы обучения. Она была слишком ошеломлена случившимся с ее семьей, а больше всего тем, что оказалась никому не нужна.

Законы интерната одинаковы во всем мире и очень похожи на законы тюремные. Через полгода изнеженная принцесса в кисейном платьице превратилась в озлобленного зверька с вечно разбитыми коленками, злющими зелеными глазищами и презрительно поджатыми губами. О прошлой жизни она больше не вспоминала. Никогда.

Интернат научил ее драться до победы, ценить истинных друзей и презирать изнеженных лентяев. Сумма на счете значительно уменьшилась, однако еще позволила поступить после колледжа в университет Сиднея. Она хорошо училась, потому что знала, что за нее никто ничего в жизни делать не будет. У нее просто не осталось никого, кто бы мог и хотел этим заняться.

Мама растворилась в туманной дали Европы, видимо навсегда, а вот отец объявился, это случилось в самый трудный период жизни Нелл и вызвало у нее только раздражение. Постаревший и сильно сдавший экс-плейбой мялся, жался, пытался попросить у нее прощения, а она стояла, скрестив руки на груди, и сверлила его презрительным зеленым взором, не очень и вслушиваясь в то, что ей пытался сказать предавший ее папа.

Так он и уехал — непрощенным дочерью. И умер через полгода. После его смерти выяснилось, что старый дедушкин дом на побережье теперь принадлежит Нелл, а вот денег на его содержание нет. Она взяла Самого Лучшего Мужчину на Свете и отправилась в родовое гнездо — как она думала, попрощаться с ним навсегда и продать.

На пороге светлого и белого дома, традиционно австралийского, одноэтажного, длинного, с хитроумным воздуховодом под крышей и полом, с плющом на стенах, с черепичной крышей и выскобленными добела деревянными полами — на пороге стояла абсолютно черная курчавая тетка с недовольным выражением лица. Тетка была босая, с трубкой в зубах, а одежда ее состояла из цветастой юбки в оборках и драной футболки с полустершейся надписью “Дип Перпл” на груди. Нелл шагнула навстречу — и тут тетка с гортанным клекотом кинулась ей на шею и принялась причитать и ворковать. Тут-то Нелл и узнала свою няньку, маорийку Матауа. Десять прожитых лет превратили статную красавицу почти в старуху, но угольки глаз горели так же неистово, и жесткие от работы руки обнимали надежно и нежно. А потом старый Фил показался из-за угла, седой, усатый, пахнущий лошадьми и свежим сеном, и в голубых его глазах сияла такая радость, что Нелл заплакала. Впервые за десять лет. И поняла, что вернулась Домой.