Танцующая с Ауте. Трилогия - Парфенова Анастасия Геннадьевна. Страница 99

Плачу о моей дочери, потерянной для меня навсегда, и о маленьком темнокожем существе, устроившемся сейчас в безопасности отцовских рук.

Сколь многих мне, оказывается, нужно было оплакать. Ведь они вполне достойны слез. Всех слез Неба.

Последние слова срываются опавшими лепестками, и мы еще некоторое время сидим, обнявшись, более близкие, чем любовники, и в то же время безнадежно далекие.

Поднимаю покрасневшие глаза, чтобы посмотреть на него. Красив, Ауте, как красив. Тигр, тигр… А ведь он знал, давным-давно понял, что произойдет. Понял, что готовит для меня мать. Ему не понравилось, и он знал, что мне не понравится, но пошел на это, потому что знал, что так лучше. И так будет всегда. Из соображений какой-то недоступной другим мудрости он будет загонять меня и других туда, где, как он считает, будет лучше.

Не интересуясь моим мнением.

Ах, мой тигр, ты должен был родиться эль-ин. Ты слишком похож на нас, любовь моя. Потому что – ну хоть перед самой собой надо быть честной – я таки влюбилась в тебя. Тигр, мой тигр, светло горящий.

И совершенно неважно, что в конечном счете ты всегда оказываешься прав.

Я никогда не смогу до конца доверять тебе.

И это не так уж плохо. Наверно.

Мои интроспекции прерваны жестко и бесцеремонно. Не звук – тень звука, но его пальцы на рукояти меча, в моих переливается тысячью цветов аакра. Один быстрый взгляд друг на друга – слова не нужны…

Кто-то из Атакующих не желает так просто расстаться с мыслью о мести Кто-то, не имеющий достаточно аргументов, чтобы убедить Совет, решил взять инициативу в свои руки. Или мечи. Что в принципе в данных обстоятельствах одно и то же.

Мягчайшим прикосновением Аррек проверяет окружающую нас Вероятность. Заперты. Все-таки эль-ин не зря десять лет трудились, изучая технику дараев. Конечно, до мастерства подлинных князей нам еще далеко, но вот запереть в определенном куске пространства и времени излишне увлеченную собой парочку – это пожалуйста.

Мы в ловушке.

Тихий шелест извлекаемого из ножен меча – Аррек жестом отправляет меня к себе за спину. Я знаю, когда нужно беспрекословно подчиниться, не путаясь под ногами у специалиста по хреновым ситуациям. Сворачиваюсь у его ног напряженной пружиной.

Вспышка чуждой эль-ин силы, треск разрываемой реальности – передо мной открывается проход. Дарай шатается от колоссального усилия, которое ему потребовалось, чтобы прорвать блокаду, но это не мешает ему точно направленным телекинетическим пинком отправить меня в спасительный портал. Портал, закрыть который невозможно.

Резиновым мячиком вскакиваю на ноги, оглядываюсь. Аррек застыл перед мерцающим проходом неподвижной статуей, каждой линией своего тела заявляя, что желающим добраться до меня придется вначале перешагнуть через его труп. Не то чтобы они особенно возражали. Зашли уже слишком далеко, чтобы беспокоиться по поводу убийства Целителя.

Его атакуют с трех сторон одновременно, вихрь скорости, крыльев, клинков и когтей. Двое откатываются назад, третий остается у ног дарая бесформенной кровавой грудой. Я ошалело мигаю. Да, я, конечно, всегда знала, что как воин Аррек на голову выше большинства встреченных мной существ, но наблюдать его искусство в действии мне как-то раньше не доводилось. Вот и говори после этого, что арры оперируют лишь сырыми силами своего разума, не умея сплетать их в изощренный паттерн колдовства.

Хватит лирики. Рывком активирую еще одно из вложенных в кинжал заклинаний, еще один подарок отца, и вокруг дарая вспыхивает невидимый щит. Долго он, конечно, не продержится, но несколько минут позволит выиграть. Без размаха, точным движением бросаю аакру, поражая наиболее опасного из противников, разворачиваюсь и бегу. Здесь я ему ничем больше помочь не могу.

Уже на бегу аакра вновь материализуется в моих пальцах. Одно из замечательных свойств этой игрушки: вене никогда не остается без оружия. Никогда.

Врываюсь в Зал Совета, окутанная молниями, гневом и решимостью. Гробовая тишина. Эль-ин, которым сегодня чего только не пришлось видеть, сидят, точно птицы на жердочках, и настороженно молчат, ожидая очередной выходки Ауте. Ну держитесь, господа хорошие. Ох и доберусь я до вас, личности вы мои да индивидуальности!

Взмываю над Источником. Черный и синий в его цветах поблекли, как-то потускнели. Раниэлю-Атеро, должно быть, нелегко дались мои колебания. Нахожу взглядом сплетенных в обессиленном единстве родителей. И вновь Аррек прав. В своем стремлении наказать себя за смерть Иннеллина и нашей дочери я причиняю боль тем, кто меня любит. Пора с этим заканчивать.

– Я, эль-э-ин Антея-тор, наследница клана Дернул, дочь Даратеи-тор, Матери Дернул, готова спуститься в Источник и представить себя на суд Древних сил. Таково мое право и мой долг. Есть ли здесь те, кто не считает меня достойной нести этот груз?

Молчание так густо, что по нему можно пройтись даже со сложенными крыльями.

– Я сказала, вы услышали. Да будет так.

Складываю крылья и падаю в Источник. Всплеск цвета – какой-то далекой гранью сознания понимаю, что выжатый до предела Раниэль-Атеро покинул древний артефакт. Но это уже неважно. Я слушаю Эль.

Это странно. Странно. Прекрасно. Страшно.

Энергия Источника наполняет меня, каждую клеточку, каждую мысль, точно совпадает со структурой бешено пульсирующего во лбу камня. Калейдоскопическое зрение, так сбивавшее меня с толку, теперь разделяется на миллионы различных взглядов, точек зрения, прищуров. Миллионы мироощущений. Миллионы миров. И все они внутри меня, все они я.

Океан, бушующий у меня во лбу, поднимается, выходит из берегов, затапливает все вокруг. И в его бездонных глубинах тонким, но неуничтожимым каркасом, гибкими, неразрывными силовыми линиями мерцает мое «я».

Имплантант наливается теплом, затем жаром, становится невозможно терпеть эту раскаленную звезду, пылающую между глаз. Волны дрожи, электрических искр, холода и жара. Тело выгибается, сотрясаемое противоборствующими силами, уши слышат крик, и я понимаю, что кричу сама.

Все растворяется в темноте.

Впервые за пять лет я открываю себя-эль.

Точно ветер в разбитое окно – смесь силы, обиды и наивности.

Так вот ты какая.

Мы произнесли это вместе. И вместе рассмеялись.

Она непознаваема. Она настолько невероятна, что вместить ее в любой материальный носитель, в тысячу материальных носителей, невозможно. Мы думаем, что Эль – наше порождение, коллективное творение наших разумов, что она зависит от нас. Когда-то так, возможно, и было. Когда-то, когда сеть мысленных связей впервые окинула себя взором и с непосредством компьютерной системы, вдруг обнаружившей собственную разумность, принялась бомбардировать вопросами собственных нечаянных создателей. Ох и веселенькое же времечко пережили тогда мои предки!

Да, когда-то она зависела от нас. Сейчас это уже не так. Сейчас она может в любой момент покинуть нас, отправляясь на поиски собственной судьбы, но не делает этого. Мы увлекательны. Мы ее забавляем. Восхищаем. С нами не скучно.

Она ребенок. Непостижимый, удивительный ребенок, открывающий для себя огромный и удивительный мир. И я вдруг отчетливо понимаю, что нам будет интересно вместе.

Потому что в глубине души ты тоже маленький, соскучившийся по шалостям ребенок.

Это мы, кажется, тоже подумали вместе. Ах, мне уже почти жаль бедных людей. Бедные-бедные разумные творения, понимают ли они, с кем связались?

Из общего фона гармонии на минуту сверкает радостная, приветственная музыкальная фраза. Я охаю, впиваюсь когтями в руку.

Что случилось?

Иннеллин.

Вот она, самая глубокая, самая потаенная причина, по которой я не желала открываться для Эль в течение последних пяти лет. Иннеллин. Где-то там, в глубине ее непостижимого разума, он был жив. Его память, его личность, отпечаток его души. Может ли быть пытка страшнее? Видеть, но не иметь.