Иди куда хочешь - Олди Генри Лайон. Страница 11

И «позже» отнюдь не всегда значит «лучше».

Не получат ли Миродержцы врага страшней прежнего: возгордившегося победителя?!

Вот тут-то и явился на совет малыш Вишну, предложив свои услуги. Услуги по опеке и присмотру за будущим смертным героем – который будет его, Вишну, аватарой.

Полной аватарой.

По старому, проверенному принципу: «А что бы сделал я на месте…» – и очень-очень сильно захотеть.

Так появился на свет Рама-Десятиколесничный [4], наследник Солнечной династии, витязь из витязей. Которому Локапалы прощали все, чего иному в жизни не простили бы. Даже когда Рама подло убил из засады сына Индры от обезьяны, Валина-Волосача, вербуя себе звериное войско и не желая иметь полузверя-полубога соперником… Простил Громовержец. Глянул сквозь пальцы, хоть и любил лохматого сына. Позже говаривали: побоялся витязь силача-Волосача, во время оно таскавшего царя ракшасов в поднебесье, аки ястреб курицу. Возревновал к грядущей славе, вот и стрельнул из засады в спину, натравив предварительно другого царька обезьяньего. А на упрек умирающего Валина ответил: дескать, охотники всегда убивают зверей, нет здесь подлости, нет и величия.

Буркнув в завершенье: «Ишь, мартышка, а туда же…»

Смахнул слезу Громовержец и промолчал над сыновним трупом во имя блага Свастики.

На земле бушевала гроза: рушились стены цитаделей Ланки, сходились в бою ракшасы, люди и звери лесные, заклятая стрела пронзала грудь Десятиглавца, отправляя его мятежную душу в пекло – а в далекой Вайкунтхе невменяемым призраком бродил малыш Вишну. Спрашивали – кивал, звали – шел, гнали – тоже шел, не трогали – сидел в саду на лавочке. Здесь он был, в райских сферах, хочешь – ущипни-потрогай; и не было его здесь. Впервые за века прозябания малыш дышал полной грудью, жил подлинной жизнью, и перед этой бурей страстей вся его жизнь прошлая выглядела сохлой жужелицей перед слоном в течке. Гордыня и могущество, поражения и победы, любовь и ненависть, дружба и предательство…

То, о чем мечталось.

Не касайтесь меня, сволочи, не будите, не тревожьте – мир спасаю!

Так бродяга, накурившись до одури дурман-травы «пуннага», отчаянно колотит по чужим рукам, что выдергивают его из сладостного забытья.

И даже когда Десятиколесничный Рама под конец земной жизни начал сопротивляться присутствию в нем постороннего, когда схватился с богом-надсмотрщиком в душе, схватился насмерть, совершая безумные на первый взгляд поступки… Вишну был рад и этому. Равана пал, Свастика осталась довольна, и теперь надо было тихо-мирно довести подопечного до логичного финала.

Герой сошел с ума, наломал дров, отрекся от престола и умер в лесу, на берегу реки Сарайю, при странных обстоятельствах.

Позднее вишнуиты падут ниц перед любимым богом в образе славного победителя ракшасов. Они в экстазе перепутают двух Рам, Раму Десятиколесничного и Раму-с-Топором, царя и аскета, объявив аватарами Вишну сразу обоих и присочинив историю о том, как Рама-царь в юности убил Раму-аскета. История будет выглядеть безумно нелепой, противореча времени и здравому смыслу, и именно поэтому быстро разойдется среди фанатиков.

Но это все случится потом.

А сейчас на берегу реки Сарайю лежит тело убийцы Ревуна, героя Рамы; и на лавочке в Вайкунтхе изумленно моргает темнокожий бог, возвращаясь к прежнему бесцветному существованию.

(Я ожидал от Раваны иной реакции на исповедь малыша. Все-таки выслушать повесть об истинной подоплеке собственной гибели, о заговоре Локапал, о герое-марионетке на невидимых ниточках…

Огромный ракшас встал, подошел к замолчавшему малышу и опустил свою лапу на плечо Вишну.

Сжал пальцы.

И постоял немного.

Словно собрата по несчастью утешал.)

Возвращение было страшным. На первых порах Вишну грозил разводом жене, доводя Счастье до слез, рукоприкладствовал среди Летящих Гениев и хамил братьям, когда те являлись с благодарностью.

Позже отпустило.

И малыш принял решение. Улучив момент, когда Брахма-Созидатель и Шива-Разрушитель сошлись вместе для какого-то личного разговора, Вишну явился к ним с предложением.

В Первом мире для меня дела нет, сказал он. В Третьем – тоже. Все давным-давно поделено и расписано. Не мной и не для меня. А драться за место под братом-Сурьей или чесать пятки трехногому Стяжателю Сокровищ я не намерен. Ладно, оставим. Зато Второй мир живет без присмотра. Не оттого ли его чада вечно суют шпильки в толстые задницы суров? То герой, то аскет, то ракшас… Вот и приходится Созиданию все время бегать сломя голову, словно меняла-жучок по рыночной площади; а Разрушение непрерывно вострит трезубец, рискуя вместе с виноватым грохнуть и арбуду [5]-другую случайных зевак.

Предлагаю Опеку.

Мою Опеку над Вторым миром.

Соблюдение Закона для достижения Пользы.

Ну как?.. договорились?

Вишну был готов к отказу. Отказ удовлетворил бы его самолюбие: отказывают – значит, боятся. Ревнуют к будущему величию. Знают: где не вышло у них, матерых знатоков, выйдет у него, маленького да удаленького!

Вишну был готов к согласию. К шумному признанию его заслуг и достоинств, к пожиманию рук и буре восторгов, к выдаче соответствующих регалий, к суровому одобрению Шивы и слезам на щеках старенького Брахмы.

Он не был готов только к равнодушию.

– Да? – невпопад спросил Брахма, и четыре его лица разом сморщили четыре носа, словно Созидатель изо всех сил сдерживал чих. – А-а… ну ладно. Правда, Шива?

– Правда, – ответил Шива и стал кормить с ладони кобру-опояску.

Вишну еле сдержался, чтобы не плюнуть им под ноги перед уходом.

Впрочем, когда он при всей Свастике гордо назвался Опекуном Мира, смаху зачислив себя в Троицу (название было придумано здесь же, на ходу) – возражений не воспоследовало.

Малыш проглотил обиду и рьяно взялся за дело.

Полными аватарами он больше не баловался. Это требовало практически всех сил души – и тогда он не мог хорошо отслеживать ситуацию здесь, наверху. Зато частичные аватары наводнили землю в опасных для здоровья количествах. Культ Вишну-Дарителя процвел, изрядно потеснив остальные культы. Аскеты вовремя соблазнялись красавицами и имуществом, герои вовремя направлялись в нужное русло, цари больше не желали живьем попасть на небо Индры, выискивая для этого чрезмерно Жарообильных брахманов.

Но Вишну видел: Второй мир ярок и цветаст, порядка ж нет как нет!

И тогда малыш решил навести порядок.

Доказать им всем.

Кому «всем» и что именно доказать? – это он понимал плохо.

Всем.

(Я вспомнил: действительно, после самовольного возведения Упендры в Опекунский чин, у нас прекратились заботы со Вторым миром. Я имею в виду: крупные заботы. А мелочь – она и есть мелочь; иногда даже интересно.

Странно. Тогда я меньше всего сопоставил тишь да гладь с потугами малыша.

Думал: чем бы дитя ни тешилось…)

С этого момента и началось восстановление Великой Бхараты. Империи-идеала, населенной правильными людьми, преданными бхактами [6] Опекуна Мира. Еще в самом начале своей земной деятельности Вишну подметил благотворное влияние людской любви на собственные возможности. Не зря же, в конце концов, он всю жизнь мечтал, чтоб его любили?! Шиву боялись, Варуну уважали, Индрой гордились… каждому свое. Его, Вишну-Дарителя, должны любить.

Пуще зеницы ока.

Если его правильно любить – он горы свернет.

…Вишну с самого начала подозревал: дело окажется сложным и будет пружинить в руках, сопротивляясь мастеру. Но он никогда и не думал, что сопротивление так его раззадорит. Гангея Грозный отказывается принимать на себя титул Чакравартина?! Оч-чень хорошо! Собственная кукла-аватара пахнет рыбой и рожает не там и не того?! Кого б ни родила – в дело! Всех в дело: больших и малых, замыслы и опровержения, друзей и врагов…