Изнанка мести (СИ) - Великанова Наталия Александровна. Страница 41

– Все так серьезно?

– Для Ярослава – да.

– А для тебя?

– Тоже. Я работаю с ним и на него.

– Вы не подумали о том, что она здесь ни при чём?

– Я – подумал. Он – нет. Для него это очень личное, – большие глаза Андрея умоляли её понять. – Его отец умер из-за заварухи с этой квартирой. Ярослав молился на него, как на бога. Я и сам… я таких людей не встречал.

– Но Вика не виновата. Ни в его смерти, ни в делах семьи. Ей тогда сколько было? Пять?

– Может быть, – Андрей мучительно выдохнул, – но с тех пор она хорошенько воспользовалась плодами.

Ольга понимала, что переубеждать бессмысленно. Она не была сильна в дискуссиях. Она давно обнаружила, что слушать ей гораздо проще и приятнее, чем рассказывать или просто говорить. Не то, чтобы она стеснялась или не умела подбирать красивые слова, не любила поболтать, нет. Где-то лет пять назад, обнаружила в самой сердцевине себя тенденцию много раз перебирать в уме произнесенное и волноваться, не сболтнула ли лишнего? Еще позже начала жалеть, если рассказывала кому-нибудь о сокровенном или личном. Чувствовала прицел всякого вылетевшего звука. Исключение составляли внутреннее «Я» и Вика. С этими двумя она была как дома. Только в их присутствии могла расслабиться, не следить за языком, размышлять вслух.

Она до сих пор помнила слова какого-то писателя-философа, услышанные на радио. Фамилия его давно выветрилась из памяти, да и точная формулировка. Сохранился общий смысл: не болтая на каждом углу, человек защищает себя.

С тех пор она этим и жила.

Частенько учителя в школе, преподаватели в университете хвалили её за то, что на лекции она сидела навострив ушки. Оля кивала: типа, да, ей интересно. Подружки считали её лучшей жилеткой, парни – настоящим кремнем. Но истина заключалась в том, что все они были слишком сосредоточены на себе, считали себя центром вселенной. Она в общем-то тоже. Только они торопились поведать об этом, а она – нет. Ну не любила она и не хотела говорить о себе.

– Он у неё все забрал? Даже квартиру родителей?

– Да. Даже машину.

– Вот козел! Он, правда, не знал про этот дом?

– Не знал. А если б знал, – поспешил Андрей ответить на незаданный вопрос, – ей не оставил.

Ольга сдалась. Они ехали молча – абсолютно чужие друг другу люди. А ведь месяц назад он приударял за ней, глядел с интересом, старался понравиться. Зачем это было нужно, если уже тогда Андрей знал, что им не быть вместе? Это было специально сфабриковано?

Хорошо хоть она не сразу упала в его объятия. А ведь было желание! Оля задохнулась от отвращения к себе самой. Показалось, что её прилюдно ударили по лицу. Если она такое чувствует, каково Вике? Всем телом она ощущала собственную слабость и близость Андрея, его физическую силу. Неискренность, наглость, лицемерие. Вот тебе и сердобольный вид! Этакий простачок, влюбившийся с первого взгляда. Ольгу передернуло. Скорей бы отделаться от него.

Но скорей не получилось. Они провозились до глубокой ночи. Сначала заехали к её родителям, Ольга рассказала матери про Вику, договорилась, что поживет у неё до конца недели. Потом поехали в квартиру Выгорских. Сумки с Викиными вещами, как попало наваленными, утрамбованными чуть ли не ногами, ждали в коридоре. Ольга возмутилась про себя, но вслух ни слова не сказала. Пока Андрей грузил эти вещи, она собрала краски, холсты, кисти, палитры. Когда руки дошли до мольбертов и еще каких-то принадлежностей для рисования, неизвестного наименования, места в машине не осталось. Поначалу они взялись перекладывать уложенное плотнее, но сдались – решили, что Андрей закажет машину и привезет оставшееся при первой возможности.

Вернулись в поселок затемно. Дом был не заперт. Вика спала. Как только они выгрузили собранное, Ольга попрощалась. Не глядя на Андрея, бросила «спасибо» и закрыла калитку. Усталая, она тут же легла.

Глава 13. Особняк.

Пусть, доверив тебе свою душу,

Я попала в большую беду,…

Ю.В. Друнина

Ольга прожила у неё четыре дня. Они мыли, чистили, мели, раскладывали вещи. Вика старалась не плакать, она понимала, что слёзы разрывали подруге сердце. Хотя ей самой только и хотелось, что расстаться с невыносимой жизнью, которая отобрала у неё близких людей, радость и счастье. Жизнью, которая не единожды бросала её в руки мужчин-вампиров, позволяла им играть ею, не оставляла надежды на лучшее. Но ради человека, с тревогой смотрящего на неё, она стискивала зубы и принималась скрести ещё усерднее. По мере всех этих дел она всё больше осознавала, что возврата нет. Её дом теперь навсегда – эта хибара из двух комнат, сеней и крыльца. Нет туалета, нет воды, нет газа. Сколько угодно свежего воздуха, паутины и грязи. Полно шмоток: кроме тех, что собрала и привезла Ольга, повсюду лежали мешки, сумки и стопки старой одежды, которую последние пять лет она свозила сюда, как на свалку.

Оля звала её погостить у бабушки, но она твердо отказалась. Сейчас она не представляла, как можно смотреть в глаза людям, улыбаться, говорить, не срываясь на слёзы. Всё, на что она была способна – отчаянно грустить и портить настроение окружающим кислым видом. Так Ольге и сказала, обещала звонить и не творить глупости.

В душе она ждала момента, когда останется одна. Тогда можно будет ничего не делать, не держать лицо, не есть, не просыпаться. Когда подруга покинет её, она ляжет на кровать и не будет шевелиться. Не тратя силы на умывание, одевание, переваривание еды, домашние заботы, она, возможно, сможет выжить. Просто выжить. Остаться безвольным, но теплым телом, плывущим, как бревно, по реке. Хотя какое это имело сейчас значение? Будет она жить или нет? Выглядит хорошо или плохо? Найдется здесь или будет лежать под забором?

– У тебя есть деньги? – спросила Ольга накануне отъезда, и Вика подняла глаза от тарелки, в которой дымились спагетти.

– Зачем?

– Ну, мало ли что? – пожала плечами подружка и подвинула Вике блюдечко с тертым сыром: она старалась лучше кормить её все дни.

– Не знаю точно. Наличности, может, и нет, но в кошельке две банковские карты, – Вика попыталась сосредоточиться: «Сколько же на них денег? Наверное, в общей сложности не меньше четырехсот тысяч». Если память не изменяла ей. На первое время хватило бы. Сейчас она не хотела думать, что будет дальше. – Да, точно, – кивнула она, – две карты. На них полно денег. Мне хватит.

– Хорошо, – Оля положила в рот макаронину, неодобрительно взглянула на Викину вилку, растерянно скользящую тарелке, и принялась задумчиво жевать.

В субботу они вместе дошли до станции и обнялись на прощание. Поезд увез Ольгу, и Вика долго смотрела ему вслед, стоя на перроне. День был пасмурный, но теплый. Серые облака закрывали небо, воздух застыл в неподвижности. Рельсы, скрещиваясь, убегали вдаль. Мигали сигнальные огни.

Вика вдохнула глубоко летний влажный воздух, обняла плечи, боясь почувствовать привычный холод, скользящий по позвоночнику. Коснулась пальцами подушечки мизинца. Спустилась с платформы и побрела домой. Она уже пересекла железнодорожные пути, когда решила вернуться и поискать банкомат. Просто, чтобы знать, куда, в случае чего, бежать. Она нашла его не сразу: в поселке не было ни отделения банка, ни торгового центра. Аппарат прятался в аптеке. Каково же было её удивление, когда на одной из карт денег не обнаружилось, а другая была заблокирована. Вика проверила снова и бессильно вздохнула. У неё не возникло сомнений, кто это организовал. Каким надо быть зверем, чтобы лишить её последних средств к существованию?

Она не хотела думать, что ей сейчас делать, не разозлилась: энергии не осталось. Забрала карты и потопала прочь. Что ж, она оказалось на мели. Глубоко. Глупо. Накатило тупое безразличие. Деньги сейчас не очень беспокоили: еды ей Ольга оставила. Судя по темпам, с которыми она поглощала пищу, гречки хватит до нового года. Крыша над головой была, одежда тоже. Что ещё надо?