Вкус ледяного поцелуя - Полякова Татьяна Викторовна. Страница 5

После медицинского освидетельствования Борьку отправили в вытрезвитель, что совсем никуда не годилось, из-за трех-то рюмок коньяка. Тут я рассвирепела и пообещала им райскую жизнь за самоуправство, но обещала в рамках закона, каковым в своих действиях и руководствуюсь (не буду утверждать, что всегда, но в ту ночь – точно). Явился заместитель начальника отделения и разрешил проблему – извинился и отпустил меня на все четыре стороны, а я на Борькиной машине отправилась его выручать.

Особого труда это не составило, но Борька к тому моменту был в большом гневе, пнул стул ногой, тот пролетел пару метров и по своей ветхости рассыпался. Я убедила Борьку, что злиться нет никакого проку. И мы пошли снимать стресс, то есть купили бутылку коньяка, бросили машину на стоянке и там же коньяк усидели, выпросив у охраны стакан. Если быть точной, бутылок было две (за второй посылали охранника). В итоге мы сошлись во мнении, что менты – козлы, и разъехались на такси по домам.

Утром я чувствовала себя паршиво. Но особой вины за собой не ощущала, так что все последующие события больно меня ранили. Ну, может, не больно, но чувство справедливости во мне оскорбили.

Конечно, все это выглядело подозрительно и в самом деле походило на подставу. Вот только не знаю, кому надо меня подставлять. Человек я в команде Деда незначительный, а народу задействовать для всего этого должны были множество. Выходило, что зря старались, били по воробью из пушки.

– Вот уроды, – сказала я досадливо и даже плюнула, Сашка недовольно покосился. – А ты гуляй, – сказала я, и он обиженно засеменил в сторону.

Вытряхнуть из Борьки всю подноготную труда не составит, хотя, по моему мнению, лучшее, что можно предпринять в такой ситуации, это вовсе ничего не делать. Пошумят, языками почешут и успокоятся, но Дед сказал «разобраться», а его слово здесь закон, и хочешь или нет, а разбираться придется.

– Пойдем домой, – взглянув на часы, позвала я собаку, Сашка сделал вид, что не слышит, но, заметив, что я зашагала к дому, ходко потрусил следом.

В половине второго я отправилась на машине в кафе «Фламинго», где мы договорились встретиться с Борькой. Кафе располагалось в центре города неподалеку от цирка. Единственным недостатком этого любимого мною в силу разных причин заведения являлось то, что припарковаться там было негде. Повсюду знаки «Стоянка запрещена».

Решив из вредности наплевать на знаки, я бросила машину прямо напротив кафе и толкнула стеклянные двери. В зале сидело человек десять. Борьки среди них не было. Я устроилась за столиком возле окна и заказала кофе. Окно было огромным, до пола, и впечатление было такое, точно сидишь на улице. Это было одним из достоинств заведения, для меня по крайней мере, оттого я и любила сюда заглядывать. Еще одно достоинство: высокие цены, соответственно, публика сюда валом не валила, и можно было посидеть в тишине и покое, наблюдая за прохожими. Этим я и занялась в ожидании Борьки.

Он появился через пять минут на противоположной стороне улицы, увидел меня и махнул рукой, лучезарно улыбаясь. Не похоже, что у парня булыжник за пазухой. Он бегом припустил через дорогу и вновь махнул мне рукой. На мгновение его скрыл автобус, а когда он проехал, Борьки я не увидела, зато обратила внимание на перемены в настроении прохожих. Все дружно вытянули шеи, кто-то закричал, а я со всех ног бросилась на улицу.

Борька лежал в полуметре от тротуара, лицо его было залито кровью, вместо рта кровавая каша, ботинок отлетел в сторону, и я об него споткнулась.

Начала собираться толпа, кто-то звонил в «Скорую», кто-то в милицию, я наклонилась к Борьке, и он меня узнал, протянул руку и даже не сказал, а прохрипел что-то. Я бухнулась на колени и услышала:

– Они…

– Кто? Кто «они»? – не поняла я. Он повторил «они», в его горле что-то булькнуло, он вытянулся, взгляд стал бессмысленным, а я поняла, что на моих глазах только что убили человека.

Впрочем, в те первые минуты во мне жила еще надежда, что это все-таки несчастный случай. Борьке все равно, а мне так намного спокойнее.

Но надежды развеялись как дым. Прежде всего виновник происшествия скрылся, хотя это было глупо, Борька игнорировал переход и красный сигнал светофора, так что с точки зрения дорожных правил виноват был сам. Однако водитель стареньких «Жигулей» все-таки скрылся. Дорога в этом месте неширокая, а движение хоть и интенсивное, но водители особенно здесь не лихачили – народу пруд пруди, и все, как один, игнорируют светофор, поневоле начнешь ползти, как черепаха. Но тот, что на «Жигулях», по свидетельству граждан, не полз, он вылетел из подворотни, разогнался и тормозить вовсе не пытался, а, наоборот, прибавил газа.

Тут, конечно, можно было усомниться в правоте чужих слов, фантазии разгулялись и все такое, но характер травм говорил о другом. Не первый раз мне доводилось видеть покойников, время от времени они возникали в моей жизни, и, как всегда, некстати. Взглянув на Борьку, я поняла: сработано профессионально. А дальше вовсе тьма египетская. Кому надо было убивать Борьку? Сидит себе парень в своей фирме, торгует компьютерами, никому не мешает. Мне ли этого не знать? Однако вот он – у моих ног, окровавленный и бездыханный, значит, кому-то это нужно.

Подъехала «Скорая», а следом милиция. Я отошла в сторонку и набрала номер Дедовой охраны. С его новым начальником службы мы не очень-то ладили, и я обрадовалась, услышав голос Виталия. Этот был из старой гвардии и понимал все без лишних слов. Втолковав ему, чего хочу, я направилась к милиционеру, сиротливо стоявшему рядом с трупом. Следующие полчаса я потратила на пустые разговоры, хотя и надеялась, что извлеку из них пользу. Но везет мне далеко не всегда, не повезло и в этот раз. Через некоторое время я загрузилась в «Ситроен» и отправилась восвояси в тоске и отчаянии.

Тоска хоть и присутствовала, но все же я была уверена: никакого отношения Борькина смерть ко мне, то есть к недавним событиям, не имеет. Но черная мысль уже разъедала мой многострадальный мозг, и вовсе выкинуть из головы я ее не могла. Оттого прямиком отправилась к Лялину. Не так давно он был начальником охраны Деда, но счастливо покинул наш серпентарий и, судя по всему, нисколечко об этом не жалел. Он ушел в фирму, которая занималась охраной грузов, на весьма хороший оклад и почтенную должность, а еще в четырех фирмах числился консультантом. В общем, на жизнь ему хватало, а покоя не в пример больше. Я завидовала ему, хотя и мне никто не мешал сменить место работы. Когда-то я даже мечтала об этом, но лишь представлялась возможность, то по какой-то неведомой причине я ею не пользовалась. Загадка русской души.

Офис Лялина с улицы выглядел скромно, а внутри отделан был богато. Кабинет поражал величиной и дорогой мебелью. Сам Лялин, здоровенный мужик сорока шести лет, благодаря рыжим усам, был похож на добродушного моржа. Если учесть, что он долгие годы работал в разведке, таковому впечатлению мог доверять лишь идиот. Лялин – мужик с характером и принципами. У меня вовсе не было никаких принципов, и, должно быть, по этой причине я его сильно уважала. Год назад мы сумели помочь друг другу, и это лишь увеличило взаимную симпатию, оттого, направляясь сюда, я рассчитывала на теплый прием.

– Кого я вижу, – пропел Лялин, крутанувшись в кресле.

– Привет, – хмыкнула я, подниматься он не стал, а я в отместку подошла и смачно его поцеловала, ухватив за уши.

– Не иначе как чего-нибудь попросишь, – скривился он, хоть и явно был доволен. Я взгромоздилась на край стола и немного подрыгала ногами, широко улыбаясь.

Он крякнул, сложил руки на животе, дабы избавить себя от искушения погладить мои коленки, и сказал:

– Хорошо выглядишь.

– Врешь, – не поверила я.

– По мне, так лучше не бывает. Просто удивительно, что ты до сих пор сидишь в девках.

– Вот-вот.

– Не «вот-вот», а паскудный характер.

– Это точно. Куда мне замуж, меня и в любовницы никто не зовет.