Форексмен (СИ) - Малашкин Александр Сергеевич. Страница 23

Обыкновенная неуверенность и разум пока брали верх над поднимающимся из глубин человеческой сущности азартом. Филипп не знал, надолго ли при таких соблазнах хватит его выдержки. Между тем, час, когда его рука дрогнет, уже не за горами.

Мешок подбросил к потолку ленту скотча, лихо поймал и жестом указал на окно:

– Всё! Теперь нам зима не страшна!

– Да уж, не страшна нам какая-то жалкая сибирская зимушка, которую любят даже негры. Спасибо Мешку.

– Пожалуйста, – улыбнулся Мешок и стал собираться. Незадолго до этого ему на телефон пришло сообщение.

– Ты куда? Разве тебе всё еще не нужно лежать?

– Хватит, бока ныть начинают. Пойду на улицу, через часик-полтора вернусь.

Филипп заметил, как Мешок полез в свою тумбочку, где у него хранились деньги.

– А бабки зачем? Вход в общагу платный?

– В магазин зайду, поесть чего-нибудь куплю, – уклончиво ответил Мешок.

Филипп в тот момент ничего не заподозрил и, погрузившись в торговлю, лишь кратко сказал:

– Не забудь свой телефон.

В ответ Мешок что-то буркнул, но Филипп уже не слышал.

Одну сделку удалось вывести в безубыток, а со второй даже получить прибыль. Филипп закрыл все позиции и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Середина недели, а прибыток уже под четыре процента. Можно отдыхать.

Но как отдыхать, когда волатильность только начинается? Вышли новости по США и Европе, курсы зашевелились. Сейчас возможности, как рыбы в моментально высохшем озере – так и прыгают в руки. Только успевай хватать.

«Заключу-ка я еще одну сделочку… и леверидж увеличу. Чуть-чуть, всего на четверть. А может, в половину? Я уверен, евро/доллар сейчас ринется вверх. Пожалуй, так и поступлю. А стоп-лосс пока ставить не буду: я еще не знаю, где та граница, на которой нужно закрываться»

По мере того, как цена двигалась вверх, улыбка на лице Филиппа становилась шире. Несколько минут, а чистой прибыли уже под сотню. Но вдруг рост резко замедлился. Без пяти пять рынок замер. Ломаная линия графика словно уперлась в потолок. Филипп насторожился, но бездейственное наблюдение не прекратил. В восемнадцать часов ноль минут отслеживаемая котировка скакнула вверх примерно на десять пунктов, затем обвально покатилась вниз. В первую минуту Филипп надеялся, что это обычная скоростная коррекция перед большим ростом. На третьей минуте, когда плавающий результат находился около нуля, он готов был закрыть операцию, но какое-то невесть откуда взявшееся предчувствие остановило его. Он продолжал наблюдать за скатыванием позиции в минус. Минус десять, минус двадцать, минус тридцать долларов. Закрыться еще не поздно, но что-то говорило ему: подожди. На восьмой минуте фиксировать убыток в сто долларов оказалось просто-напросто жалко. Нужно подождать еще немного. Филипп чувствовал, как вместе с деньгами теряет здравый смысл. Холодная расчетливость быстро разогревалась, кипела, а затем в виде эфемерного пара расставалась с неосторожным трейдером.

Он не мог знать, что это только первая стадия большого отрицательного движения. Новости в еврозоне вышли хуже ожидаемых, в Америке – лучше. Плюс спекулятивная игра маркетмейкеров, которая чаще всего ведется против ожиданий обычных трейдеров. В общем, куча мощных факторов привела к локальному обвалу. Но Филипп не знал этого. Он не пользовался инструментами, которыми пользоваться был обязан. Не просматривал новости, не открывал экономических календарей. Он ездил на автомобиле без руля, притом заведомо сняв еще и педаль тормоза. На примере автомобиля понятно, к чему могут привести такие действия, но почему-то начинающие трейдеры думают, что им всё нипочем. Они-де выпрыгнут в последний момент, целые и невредимые, и пересядут в другую машину.

Между тем, шел второй час, а Мешок с прогулки всё еще не вернулся. Филипп набрал его номер, но автоответчик сказал, что телефон абонента выключен.

– Черт побери, Мешок, не создавай мне проблем! – воскликнул Филипп, повторно нажимая кнопку вызова. Автоматический голос повторил сказанное.

Филипп выглянул в окно – снег, вечер, машины, люди.

«Чтобы погулять, двух часов более чем достаточно. Может, ему опять стало херово, он упал, и сейчас валяется где-нибудь во дворе, а прохожие думают, что пьяница, и даже не подходят? Пройдусь по его маршруту»

Свитер, пальто, перчатки, стильная шапка и шарф. Филипп оделся и через две минуты вдохнул воздух улицы. Крупные снежинки падали на его одежду и одежду прохожих. Он обошел близлежащие дворы, в которых, по его мнению, мог гулять Мешок. Быстрым шагом на это потребовалось двадцать минут. Теперь он стоял в последнем дворе. Отсюда, между торцами двух домов просматривался вход в общагу. Филипп достал телефон, набрал, но снова услышал автоответчик.

«Мешок говорил, что хочет зайти в магазин. Но в какой именно? Их здесь три, плюс рынок. На обход этих мест уйдет еще минут двадцать»

– Ох, Мешок-Мешок, что за безбашенное поведение? – проворчал Филипп.

Рядом дети лепили снеговика. Отвлекшись всего на миг, он поднял глаза, посмотрел в сторону общежития и заметил мелькнувший красный пуховик.

– Вот сука! Мешок, мать твою! – Филипп быстрым шагом двинулся в сторону общаги. Взлетел по ступенькам, пробежал по коридору и буквально ворвался в комнату. «Потерявшийся» преспокойно сидел на диване, ел мороженое и поглядывал в телевизор.

– Где ты был, болван?! – заорал Филипп.

Мешок посмотрел непонятливо, простодушно и малость обиженно.

– Чего я болван? Я же сказал, куда пойду.

– Три часа тебя не было, а обещал явиться через полтора! И зачем-то отключил телефон. Как это понимать?

– Я же предупреждал: у меня в мобиле садится батарейка, могу быть недоступен.

– Когда это ты предупреждал?

– Перед тем, как за порог выйти. Ты кивнул и сказал «ага»...

– Хорошо, – сдержанно проговорил Филипп. Он этого не помнил, но по глазам видел, что Миша говорит правду. – А задержался тогда почему?

Мешок вздохнул и, поняв, что нет смысла обманывать друга, признался:

– Я снова был в казино.

– Отлично! Просто молодец. А если бы там с тобой опять случился приступ?!

– Филя, чё ты как бабка? Ничего бы со мной не случилось. Я много дней не курю, не пью, чувствую себя гораздо лучше. Не переживай. Хочешь мороженого? – рядом с ним лежал еще один запечатанный шоколадный брикет.

– Нет, – отказался Филипп, но через миг передумал: – Ладно, давай. Как сыграл?

– Херово, – качнул головой Миша. – Минус десять.

– Жесть!

– Ага. Не повезло. Ничего, на выходных там ожидается турнир. Будет много игроков, много денег. Вход только по предварительной регистрации, но я для себя уже билетик выписал. Тебе, извини, не смог: присутствовать будут только игроки, никаких зрителей. Помещение и без них заполнится под завязку.

– Мне туда и не хочется. На турнире ты намереваешься отыграть сегодняшнюю потерю?

– Само собой. С прошлого выигрыша, после того, как я купил пуховик и ботинки, остались копейки, но ты же одолжишь тысяч пять?

– Ммм… У меня где-то так и осталось. Да, без проблем, – кивнул Филипп.

– Хорошо. Если выиграю, отдам с вознаграждением.

Ночью Филипп почти не спал, ворочался, думал о сделке. Перед тем, как лечь, он отпустил её в свободное плавание, сняв все ограничения. Этому поспособствовала тупая уверенность, что цена в конечном итоге обязательно развернется и пойдет к изначально запланированным рубежам. Утром, едва открыв один глаз, он побежал к компьютеру. Радоваться было нечему: убыток уже съедал половину депозита.

Филипп беззвучно выругался и пошел в душ. Горячая вода моментально пробудила, подарив мыслям ясность.

«Оказывается, вот как такое случается... Жадность, подкрепленная уверенностью, парализует волю, не позволяя принимать решения. Если бы не был я таким дураком, то закрылся бы еще вчера, когда убыток едва перешел отметку сто долларов. А лучше вообще не открывал бы эту чертову сделку с гигантским, по моим меркам, плечом. Самое страшное, у меня нет практического опыта поведения в таких случаях. Теория учит, что нужно твердо рубить убытки, пускай даже поздно, когда счет проседает наполовину»