Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич. Страница 6

Оказалось, что это здорово – мыть пол и посуду, выносить мусор, делать покупки, зная, что и сейчас, и завтра, и через год – вечно – вы будете вместе, и этот факт даже заверен печатью в паспорте. У вас общая фамилия, общий быт, общая судьба и общий… ребенок.

Виктор так и не вспомнил подробности своей прошлой жизни. Но это его не особенно волновало. Почему-то ему казалось, что в этих подробностях нет ничего замечательного и пускать их в свое новое существование вовсе не обязательно.

Лика устроилась в то же издательство и тоже переводчиком. Они вместе уезжали на работу, вместе приезжали, и это было удивительно здорово. Ехать приходилось двадцать минут на троллейбусе, а потом идти пешком.

По всем житейским правилам и прогнозам они должны были надоесть друг другу максимум через полгода, но они не надоедали, и каждый день, каждый раз в эти двадцать минут на троллейбусе и пять минут прогулки в любую погоду им было о чем поговорить, над чем посмеяться, о чем помечтать…

В тот ненастный день они шли под зонтом, возвращаясь с работы.

– Я в тебя с первого курса влюбилась, – смеялась Лика, держа Виктора под руку и прижимаясь к нему теснее, чтобы капли дождя не попадали на сумку. – Но ты же был байкер! Крутой! И тебе нравились крутые девчонки – яркие, высокие, бойкие брюнетки. Куда мне, серой мышке, до них… Я о тебе даже мечтать не смела.

– На первом курсе вместо меня учился другой человек, я же тебе говорил…

– Как хорошо, что ты ударился головой!

– Жаль, что этого не случилось раньше…

Укрывшись зонтом от проливного дождя, они поцеловались – словно на первом свидании, впервые сбежав из-под родительского присмотра.

– Давай купим вина, – предложил Виктор. – И закатим романтический ужин.

– У нас вчера был романтический ужин, – засмеялась Лика.

Вино они все же купили – молодое, розовое, – но пить Лика наотрез отказалась. Она покрутила в тонких пальцах бокал и поставила его на стол.

– Вить, у меня новость…

– Мама твоя приедет? – Виктор опасался первого свидания с тещей, которая вот-вот должна была нагрянуть из Барабинска.

– Ну, и… мама тоже.

– А кто еще? – не понял Виктор.

– Димка!

Димкой они называли своего будущего ребенка. То, что это обязательно будет мальчик, подсказывала голубая коляска.

– Ди… Дим… – Виктор потерял дар речи, хотя ждал этого сообщения уже несколько месяцев.

Он подхватил Лику на руки и закружил по комнате.

– Здесь поставим кроватку, здесь пеленальный комод, здесь – игрушечный розовый домик для принцессы, – вальсировал Виктор.

– Подожди, какой принцессы, у нас же мальчик будет, – засмеялась Лика, обхватив его руками за шею и прижавшись щекой к плечу.

Виктор остановился.

– А знаешь, – прошептал он, – я вдруг подумал, что будет дочка… Катя! Екатерина Викторовна!

– Здорово, – счастливо зажмурилась Лика. – Как ты угадал? Я всегда жалела, что меня не Катей зовут.

– Я люблю тебя, – поцеловал ее Виктор. – Теперь в два раза больше люблю…

Теща все же приехала – молодая, веселая и красивая. Как Брижит Бардо…

Она носила джинсы, шпильки, не портила свежее яркое лицо косметикой и все время напевала под нос шлягеры из репертуара Филиппа Киркорова.

– «Любовь сияет ярче самых ярких в мире звезд и обнимает жарче самых жарких снов», – распевала она и тут же, безо всякого перехода, невозмутимо говорила: – Слушай, Вить, я не переживу, если ты меня мамой звать будешь или Светланой Георгиевной, ой нет, нет, нет… Я Света, договорились?

– Хорошо, – с легкостью согласился Виктор. – Мне тоже так больше нравится.

– «Она меня уводит все дальше, где, сжигая боль, душу озаряет, горит огнем твоя любовь…»

– Что?

Потом он привык, что фразы тещи перемежаются строчками песен…

Лика тоже звала маму Светой. Они общались друг с другом как закадычные подружки, и это не только веселило Виктора, но вносило в его жизнь новую нотку легкости и ощущение еще большей полноты жизни. Его радовала молодая красивая теща в джинсах, радовало, что из Барабинска она привезла не соленья-варенья и пуховые носки, как все провинциальные тещи, а красивый кованый сундучок с резной ручкой и тугим замочком.

– Это вам на счастье, – сказала Света и тут же запела: – «Я за тебя умру, только бы ты знала, что никто тебя не любит так, как я люблю…»

Виктор поставил сундучок на тумбочку возле кровати. Лика складывала туда заколки и еще какую-то мишуру, но ему казалось, что в этом сундучке – его счастье и вся его жизнь…

– С Катериной Викторовной летом ко мне приезжайте, – сказала в аэропорту Света. – Дача, речка, витамины… «Счастья искать нам не надо, если со мной ты рядом…»

Когда теща уехала, Виктор почти физически ощутил, как не хватает ему в разговорах ее припевок про любовь и про страсть.

Вот если бы его мать так ослепительно улыбалась и напевала даже в серьезных разговорах. Если бы она подарила ему какой-нибудь пустячок на счастье…

Но с матерью он почти не виделся.

– Женился? – спросила она, когда Виктор забирал вещи. – Ну, слава те господи, может, за ум возьмешься.

Он поцеловал ее в седой висок с надеждой – может, спросит, где он живет, кто у него жена, скоро ли внуки…

Но она не спросила, отвернулась и начала мыть посуду.

«С глаз долой, из сердца вон, – подумал Виктор. – Может, когда увидит внучку, она оттает?»

Лика переносила беременность легко, но Виктор настоял, чтобы она ушла с работы. Врачи говорили про низкий гемоглобин и повышенный тонус, поэтому трястись на троллейбусе двадцать минут, по мнению Виктора, было преступлением.

Теперь они гуляли вечером в парке в любую погоду и болтали обо всем на свете, но большей частью о Екатерине Викторовне. То, что родится девочка, подтвердило последнее УЗИ.

– Никаких садиков, – настаивал Виктор.

– Но Екатерина Викторовна должна социально адаптироваться! – возмущалась Лика.

– Я ее сам адаптирую! Кружки, секции, музыкальная школа, художественная, конно-спортивная…

– Екатерина Викторовна заболеет от переутомления! Выбирай что-то одно.

– Тогда конно-спортивная.

– Только через мой труп.

Сошлись на музыкальной школе и посещении садика на три часа в день.

Дожидаться стремительного развития карьеры не было времени – потребность в деньгах возрастала с каждым днем все больше и больше: хорошее питание, новая одежда для беременной, консультации врачей (по настоянию Виктора Лика наблюдалась в частной клинике); а дальше – как снежный ком: кроватка, пеленальный комод, ползунки-распашонки…

Виктор всерьез занялся поисками подработки и нашел: крупной торгово-промышленной компании «Aguila espanol» требовался переводчик с испанского. За несколько переведенных договоров заплатили неожиданно много, а переводы Виктора оказались настолько блестящими, что ему предложили место с хорошим окладом и заоблачными перспективами.

Карьера в издательстве теперь казалась смешной. Виктор без сожаления уволился и перешел в «Aguila espanol» на постоянную работу.

Через месяц он смог снять двухкомнатную квартиру в хорошем районе. А еще через два месяца ему предложили возглавить отдел таможенной очистки товаров в логистическом подразделении российского филиала компании – как оказалось, там нужно хорошее знание языка. Сначала Виктор сомневался, принимать ли это предложение, но вспомнил, что логистику знали еще инки, об этом сообщал испанскому королевскому двору в 1572 году юрист и экономист Хуан Поло де Ондегардо. Решив, что он не тупее своих инкских предшественников, Виктор согласился. Очень быстро он стал разбираться в логистике не хуже, чем в текстах, и это очень ценили испанские партнеры компании. Наверное, в своей прошлой жизни, которую Виктор так и не смог вспомнить, он что-то об этом знал…

Виктор купил «паджерик», не новый, но и не древний, зато тюнингованный, с мощным движком и шикарным кожаным салоном.